— Нас не должны видеть вместе!
Степа уже сидел на своей ветке и выкусывал из подмышки очередного паразита.
— И вообще, о том, что и расследую эту кражу, ни одна живая душа не должна знать. Понял? Даже отцу родному — ни звука!
Я кивнул.
— Если не Кривулин, то кто, по-твоему, мог украсть звезду?
Ворон усмехнулся.
— Кто угодно! Например, ты.
Я опешил.
— Почему — я?
— А почему — он?
— Ну, — начал я. — Как тебе сказать…
— Потому что он у тебя девочку увел, да?
Я надулся.
— Ладно, — проскрипел Степа. — На всякий случай проверим твоего Станиславского. Давай адрес дачи!
Адрес я не знал.
— Чтоб к утру у меня был адрес!
Я ахнул:
— К утру? Но как же я…
— Меня не колышет! — перебил Степа. — Твои трудности! Встречаемся завтра в восемь тридцать. Без адреса дачи можешь не приходить.
— В восемь тридцать? — опять напрягся я. — А школа?
Ворон вперился в меня сердитым взглядом.
— Послушай, друг, ты меня уже достал! Кому нужна звезда: мне или тебе?
Я молчал.
— Есть предложение: расплеваться! — заявил он. — Мы с тобой больше не знакомы. Разбежались и забыли! Ясно?
Прикинувшись шлангом, я стал говорить, что он просто не так меня понял и что я все сделаю в лучшем виде. Завтра, например, явлюсь без опоздания — тютелька в тютельку. А что касается банки из-под «пепси», то обязательно брошу ее урну.
— Попробуй только не бросить! — хмыкнул ворон.
Он навесил на меня еще кучу разных поручений и, не прощаясь, сгинул в чаще.
Выходя из ворот парка, я понял, кого напоминает мне Степа — брата Юрку. Тот тоже любит брать людей за горло. Нет, с этим носатым Шерлоком Холмсом надо завязывать. С меня достаточно Юрки!
Когда я переступил порог квартиры, мать крикнула из кухни:
— Дима! Уже два раза звонила Света Алябьева. Что-то срочное. Перезвони!
Я набрал Светку.
— Ну! Что со звездой, Дима? Нашел?
Я устало сказал:
— Идет работа. Дело оказалось темным, запутанным, гнилым. Но свою звезду ты получишь! Кстати, ты случайно не знаешь адрес Сережкиной дачи?
— Записывай!
Я записал. И только положив трубку, удивился: откуда Светке известен адрес?
Утро выдалось паршивым. Моросил холодный дождь. Снаружи к оконному стеклу прилип объеденный гусеницами кленовый лист. Был только конец сентября, а на дворе, казалось, стоит глубокая осень.
Я понял, что ни в какой парк, конечно, не пойду. Слава богу, вороны дрыхнут в такую погоду! Даже говорящие.
Но, растревоженный будильником, я уже не мог заснуть.
Пришлось одеться и, собрав для отвода глаз школьный рюкзак, тащиться на свидание со Степой. С этого идиота станет припереться и под дождем!
Ворона не было.
На ветке, где он вчера сидел, вода постепенно сбегалась в увесистые капли — и те одна за другой срывались в лужу. Они внятно хлюпали мне:
— Дурак… дурак… дурак…
Я честно простоял у ясеня десять минут, а потом побрел к выходу.
Дождь врезал сильнее — и мне пришлось укрыться в какой-то полусожженной беседке.
— А я решил было, что ты совсем уже без мозгов! — сказал скрипучий голос.
Степа сидел на обуглившейся перекладине под самой крышей беседки и смотрел на меня пронзительным зеленым глазом.
Пошарив в карманах, я протянул ему листок с адресом дачи. Интересно, подумал я, умеешь ли ты читать, умник?
Ворон покосился на листок и ехидно заметил:
— К твоему сведению, «улица Водопьянова» пишется с мягким знаком.
«Вот гад!» — подумал я и, скомкав листок, бросил его на землю.
Степа так злобно зыркнул на меня, что я, как тютя, быстренько нагнулся, поднял бумажку и сунул в карман.
— Снимай рюкзак! — отрывисто приказал он. — Чую, принес.
Я вынул из рюкзака большой шматок мяса. Согласно Степиной инструкции мясо всю ночь провисело за окном: оно должно было основательно протухнуть.
Ворон набросился на еду. Придерживая шматок то левой, то правой ногой, он клювом отрывал от него крупные сочащиеся куски и жадно проглатывал.
— Свинина… — проворчал Степа между двумя атаками на мясо. — Терпеть не могу свинину! Мы с тобой, кажется, договаривались о говядине, нет?
— Извини, — промямлил я, — у нас в холодильнике оказалась только свинина.
— Протухло тоже недостаточно, — продолжал он. — Правда, тут ты не очень виноват: ночь была холодная. Завтра принесешь пельменей! Лучше всего — Черкизовского комбината. Смотри, много не бери — полкило достаточно. А то я налопаюсь, и мозги ворочаться не будут.
Расправившись с мясом, он уселся на своей перекладине, прикрыл глаза и затих.
Испугавшись, что Степа заснет, я поспешно сказал:
— Хочу доложить насчет тех четырех дней, когда звезда находилась у Сережки Кривулина.
— Валяй! — отозвался он каким-то спертым голосом.
Я рассказал, как вечером позвонил опять Сережке и заявил, что Стасу, мол, дозарезу нужны деньги — и поэтому он наполовину сбавил цену на «косуху». Артист оживился, но заметил, что с отцом и матерью сейчас совершенно невозможно разговаривать. После того ограбления они и слушать не хотят о покупках! Как бы между прочим я поинтересовался, не нашла ли милиция вора. Сережка кисло вздохнул: ищут. Я спросил: и кто приходил к ним в квартиру накануне кражи?
Выяснилось, там перебывала куча народу. Во-первых, в пятницу заглядывал сосед-алкоголик: якобы за дрелью. Во-вторых, в субботу забегали Беляев и Трухнов. В-третьих, в воскресенье приходила подруга Сережкиной матери со своей дурой-племянницей. Эти сидели и трепались полдня. И наконец, самое главное: и понедельник вломился какой-то мужик с рыжей бородой и чемоданом.
Он будто бы ошибся квартирой. Ему, дескать, нужно было на последний этаж, дверь — направо, но в другом подъезде. Причем возник этот придурок с чемоданом за час до их отъезда на дачу. Кривулин сказал, что глаза у него так и шарили по прихожей!
Я спросил: а борода была похожа на натуральную? Сережка подумал и ответил, что не уверен.
Степа молчал. Обожрался все-таки, подумал я.
— Кто такие Беляев и Трухнов? — наконец спросил он, не размыкая век.
Я удивился. Мне казалось, что в первую очередь нужно нацелиться на бородача. В крайнем случае — на алкоголика.
Ворон отмахнулся:
— Их-то милиция прощупала в первую очередь! Но я проверю.
Сашка Беляев был клевым парнем и играл в нападении. Я — по центру. Он — слева. Колька Трухнов бегал в защите. Может, я и поставил бы Коляна в нападение. Он был юрким и цепким, но ударчик, честно говоря, был у него не очень. Во всяком случае, ни тот, ни другой явно не тянули на преступника.
Я сказал об этом Степе. Он хладнокровно осведомился, не было ли у них в последнее время денежных затруднений. Я ответил, что были. Но это еще ничего не значит: с деньгами у всех сложности. Ворон проронил:
— Кражу совершил дилетант.
— Кто? — не понял я.
Он открыл один глаз и насмешливо глянул на меня.
— В квартиру забрался совсем еще зеленый вор. Скорее всего, пацан.
— С чего ты взял?
— Я осмотрел вчера окно и чердак. Злоумышленник использовал обычную бельевую веревку. На балке, к которой ее привязывали, и нашел пару ворсинок.
— Профессионалы обычно используют что-нибудь понадежнее: нейлон или тонкий стальной трос.
— Понятно, — пробормотал я.
— Окно грабитель разбил так, как будто делал это впервые в жизни: половинкой кирпича. Она до сих пор валяется внизу, на клумбе. К ней прилипли мелкие крошки стекла.
— А как надо разбивать? — спросил я.
— Обычно стекло выдавливают. Это красиво и, главное, бесшумно. Иногда его действительно разбивают. Но матерый домушник предварительно наклеивает на стекло липкую ленту: чтоб не сыпались осколки.
— Класс! — сказал я. — Откуда ты все это знаешь, Степа?
Он пропустил вопрос мимо ушей.
— Покажи обувь!
Недоумевая, я поднял ногу в раскисшей кроссовке.
— Тридцать девятый размер, — определил Степа. — У преступника был сорок первый. На чердаке полно пыли — остался отпечаток ботинка.
Я загорелся:
— Надо срочно узнать, какой размер у Сережки Кривулина!
— А я узнал. Сегодня утром, когда Кривулин направлялся в школу, я ждал его у крыльца подъезда. Сергей спустился по ступенькам — и…
— Ну! — не выдержал я. — Какой?
Степа невозмутимо ответил:
— Сорок первый.
— Вот видишь! — ахнул я. — Я же говорил!
— Это Кривулин свистнул у Светки маршальскую звезду! У, двуличный!
Постным голосом ворон заметил:
— Во дворе у вас живет много людей. Даже слишком. Следов — море! Знаешь, сколько прошло за утро с сорок первым размером?
— Сколько?
— Десятка полтора.
Я слегка увял. Он продолжил:
— Мне нужны подробные сведения о Беляне и Трухнове — раз. Я хочу попасть в комнату, где находилась звезда — два. Надо тщательно осмотреть это место.
— Форточка! — оживился я. — Нет проблем! Ты попадешь туда через форточку.
Степа поморщился.
— Проблемы есть, парень. Я посмотрел: форточка в комнате то открыта, то закрыта. Я намереваюсь попасть туда завтра на рассвете. Предварительно ты под каким-нибудь предлогом зайдешь к Сергею и отвинтишь крючок.
— Какой… крючок? — опешил я.
Ворон смерил меня долгим внимательным взглядом.
— Крючок, на который запирается форточка.
— А как я отвинчу?
Он опять взглянул на меня как на недоумка.
— Отверткой, которую ты заранее положишь в карман.
— А если Кривулин все время будет торчать и комнате?
Степа нахохлился.
— Как ты догадываешься, меня это не колышет. Крючок нужно ликвидировать — и точка!
Я задумался.
То, что он требовал, мне не нравилось. И даже очень. Допустим, я действительно туда зайду. Допустим, навешаю какую-нибудь лапшу и выпровожу красавчика из комнаты. Но как быть с чертовым крючком? В любую секунду Кривулин может вернуться и застукать меня на окне с отверткой в руке. Та еще сцена будет! Шекспир и рядом не валялся.