— Примирение… забвение… почему же нет? До завтра, моя дорогая.
— До завтра, мой старый друг.
Клодия проводила герцога до лестницы.
«Ну, — думала она, возвращаясь, — он в моих руках. Оливия будет тем, чем я не смогла стать — герцогиней де Латур-Водье. Прекрасный титул! Знатное имя! Что же касается меня, я довольствуюсь тем, что стану миллионершей».
Разговор с Жоржем продолжался очень долго, и Оливии уже не было в столовой.
Клодия, вернувшись к себе, позвала горничную и приказала приготовить темный простой костюм.
«Я поеду сама на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель, — подумала она. — Я хочу знать, что это за Фредерик Берар, под именем которого скрывается герцог. Кроме того, мне будет очень приятно сейчас же получить по чеку. Сто тысяч франков не мешает иметь в руках».
Выйдя из дома мистрисс Дик-Торн, герцог де Латур-Водье походил на пьяного. Ноги с трудом поддерживали его — он шатался на каждом шагу. Сильный и неожиданный удар уничтожил его. Он не мог собраться с мыслями.
Фиакр, нанятый по часам, ждал его на углу улицы Берлин. Он сел в него и велел кучеру ехать на улицу Пон-Луи-Филипп.
Что же касается Жана Жеди, то он не покидал своего наблюдательного поста напротив дома Клодии, ожидая появления человека, сходство которого с незнакомцем с моста Нельи так сильно поразило его.
Когда герцог снова появился через час, он последовал за ним на некотором расстоянии и видел, как тот сел в фиакр. Жан прицепился сзади.
Экипаж остановился на улице Пон-Луи-Филипп перед домом Тефера. Когда герцог вышел из фиакра, Жан Жеди уже стоял на ногах, повернувшись к нему спиной, закуривая папироску и думая про себя:
«Он не заплатил кучеру, следовательно, живет не здесь. Даю слово, я узнаю, где он живет и как его зовут. Невозможно, чтобы я ошибался. Тем более что он бывает у англичанки. Нет сомнения, это он, и сейчас у меня будет доказательство!»
Через несколько мгновений герцог вышел и снова сел в экипаж. Жан занял свое место.
На улице По-де-Фер-Сен-Марсель экипаж снова остановился, и на этот раз герцог заплатил кучеру, прежде чем войти в дом.
Когда Жорж удалился, Жан Жеди подошел к кучеру.
— Эй, старый товарищ, — сказал он, — могу ли я у вас получить маленькую справочку?
— Это смотря что.
— Будьте спокойны, я не думаю занимать у вас деньги, напротив, я предложу вам выпить стаканчик.
— Я не пью.
— Ну, в таком случае вы можете похвастаться, что составляете замечательное исключение.
— Не шутите. Что вам нужно?
— Я хочу знать: знаете ли вы господина, которого сейчас привезли?
— Какое вам до этого дело?
— Мне нужно знать его имя.
— Пойдите, спросите у него самого.
Сказав это, кучер уехал, оставив Жана Жеди с разинутым ртом.
— Не очень любезен, — прошептал старый вор, глядя на удаляющийся фиакр. — Не пьет, не говорит, странный кучер фиакра. Однако я должен узнать что-нибудь.
И он переступил порог дома, в котором скрылся герцог Жорж.
Привратница, сидевшая у дверей своей комнаты, остановила его:
— Куда вы идете?
Старый вор вежливо поклонился, улыбаясь как можно любезнее.
— Живет ли здесь господин, который сейчас вошел?
— Какой господин?
— Господин уже немолодой, хорошо одетый, который сейчас приехал в фиакре.
Привратница внимательно осмотрела Жана и, видя, что у него довольно несчастный вид, вместо ответа стала спрашивать:
— Почему вы интересуетесь им?
Жан Жеди не сразу ответил, он решился на ложь.
— Дело в том, что вместо пятидесяти сантимов он дал кучеру десять франков, а кучер честный человек, один из моих друзей, прислал меня отдать деньги.
— Они с вами?
— Конечно.
Жан вынул из кармана золотую монету.
— Покажите-ка?
— Вот. Как имя этого барина?
Привратница взяла деньги.
— Вам нет надобности знать его имя, чтобы передать деньги. Я сама это сделаю.
Жан Жеди не решился ни потребовать обратно деньги, ни снова расспрашивать, боясь показаться подозрительным.
«Черт возьми!» — думал он, уходя. — Я разорился напрасно. Во всяком случае, я знаю, где он живет, — а это главное. Он пробыл на улице Берлин около часа, Рене Мулен — человек ловкий, и сегодня вечером я сообщу ему, в чем дело, тогда он, может быть, будет удачливее меня».
Дюбье и Термонд оставили Тефера у заставы Монпарнас и отправились покупать костюм кучера.
Они нашли в Тампле длинный каррик с медными пуговицами, с которых сошла позолота, и клеенчатую шляпу.
Дюбье назвался провинциальным актером и купил рыжий парик и пару длинных бакенбардов. Все это было тщательно завернуто в платок, и два негодяя приказали подать себе бутылку шабли у торговца вином на улице Тампль.
— Будьте так добры, оставьте у себя этот пакет до вечера, — сказал Дюбье продавцу. — Мы придем за ним сами.
— Куда нам теперь отправиться? — спросил Термонд, выйдя из лавки.
— На Лионскую железную дорогу.
— Ты там знаешь кого-нибудь?
— Нет, но я хочу узнать, в котором часу после полуночи идет первый поезд в Швейцарию.
— Значит, мы положительно отправляемся на Монблан?
— Да.
В бюро справок они узнали, что первый поезд, идущий после полуночи в Швейцарию, отходит только в половине седьмого утра.
— Слишком поздно, — прошептал Дюбье: — Следовало бы уехать раньше.
— Есть одно средство.
— Какое?
— Выехать из Парижа с поездом, который идет в Фонтенбло в половине первого, и там ждать утреннего поезда.
— Идея недурна…
Оставим двух негодяев, с которыми мы снова скоро увидимся, и возвратимся на улицу Берлин.
Рене Мулен, окончив необходимые покупки, возвратился несколько минут спустя после отъезда герцога де Латур-Водье. Прислуга, занятая приготовлениями к вечернему празднику, не подумала сказать ему о посетителе, бывшем в его отсутствие.
Клодия позвала его к себе. Он нашел ее одетой очень скромно, в черную шляпу с вуалью, закрывающей лицо, и закутанную в большую шаль.
— Я выхожу, — сказала она. — Вот список нескольких вещей, за которыми вы должны послать во время моего отсутствия.
— Но лошади, кажется, не заложены.
— И не надо, я возьму наемный экипаж.
— Погода очень дурна.
— Все равно.
— Прикажете послать за экипажем?
— Нет, я возьму зонтик.
Удивленный Рене спустился по лестнице позади мистрисс Дик-Торн, чтобы отворить ей дверь на улицу.
Он с удивлением глядел, как она поспешно шла по грязному тротуару, когда к нему подошел Франсуа и сказал:
— Не правда ли, господин Лоран, как это смешно идти пешком в такую грязь, когда в конюшне стоят лошади, а в сарае — экипажи.
— Да, действительно, что за идея выходить в такую грязь, когда вечером даешь бал?
— Ах! Вы знаете, господин Лоран, дамы всегда капризничают. Кроме того, иногда случаются такие вещи, которые заставляют их выходить, когда они менее всего думали.
Франсуа произнес последние слова таинственным тоном, который возбудил внимание Рене.
— Какие вещи? — поспешно спросил он.
— Да вот, например, хотя бы посещение в то время, когда вас не было дома.
— Кто же мог быть так рано? Доктор Лорио или господин де Латур-Водье?
— Ни тот, ни другой: какой-то пожилой господин, — впрочем, очень приличный. Мы никогда его здесь не видели…
— Но барыня не велела никого принимать, и я сам передал вам это приказание сегодня утром.
— Я сказал это посетителю, но он, упрямый, как осел, возразил, что не уйдет, что желает во что бы то ни стало видеть мистрисс Дик-Торн, и что она не откажется его принять, когда узнает, что он приехал из Брюнуа.
Рене вздрогнул.
— Из Брюнуа? — повторил он.
— Да. И когда я понес его карточку, он, казалось, не сомневался, что его примут.
— И барыня приняла его?
— Да, она сначала даже не хотела прочитать его имени на карточке, но, когда я сказал ей, что этот господин приехал из Брюнуа, она изменилась в лице и сейчас же приказала ввести его в маленькую гостиную, куда через несколько минут вышла к нему.
— Долго ли он пробыл?
— Больше часа, и барыня проводила его до лестницы.
— Как звали этого господина?
— Фредерик Берар. Вы знаете, кто это такой?
— Нет. К тому же это не наше дело.
— О! Конечно!
Оставив лакея, Рене медленно поднимался по лестнице.
«Кто может быть Фредерик Берар? — спрашивал он себя. — Этот человек, которого мистрисс Дик-Торн совсем не знала, и который заставил принять себя фразой о Брюнуа. Что это значит? Сумасшедшая на Королевской площади также произносила это слово, которое для нас заключает мрачное воспоминание. Неужели это только случай? Не верю! Тут есть что-то таинственное, что я должен выяснить. Но терпение!…»
Мистрисс Дик-Торн наняла экипаж и приказала кучеру ехать на улицу По-де-Фер-Сен-Марсель.
Со времени посещения Жоржа прошло два часа, и Фредерик Берар должен был ждать ее.
Стук подъезжавшего экипажа возбудил внимание герцога, он поднял занавес, выглянул на улицу и увидел Клодию.
«Она сама приехала, — подумал он. — Я был в этом уверен. Она мне не доверяет, следовательно, мое убежище не безопасно. Я хорошо сделал, что принял предосторожности».
И он снова опустил занавес.
Между тем мистрисс Дик-Торн вошла под мрачные и сырые своды, думая про себя:
«Странное жилище, как можно тут жить?»
Привратница остановила ее вопросом:
— Что вам угодно, сударыня?
— Господина Фредерика Берара.
— Он только что вышел.
— Вы в этом уверены? — недоверчиво спросила Клодия.
— Да, сударыня, вот уже четверть часа, как он уехал.
— Это удивительно!
— Почему же? Господин Берар очень занят. Его почти никогда нет дома.
— Я удивлена не тем, что его нет дома, а тем, что он вышел как раз в тот час, когда должен был ждать меня.
— А! Он должен был вас ждать?