— Он, может быть, оставил письмо?
— У меня есть письмо.
— Письмо, вероятно, для меня.
— Потрудитесь сказать ваше имя.
— Мистрисс Дик-Торн.
— Совершенно верно!
— Благодарю вас.
Клодия поспешно схватила квадратный конверт и вернулась в экипаж. С лихорадочной быстротой она разорвала его, и молния радости сверкнула в ее глазах — на колени упал чек на сто тысяч франков, подписанный герцогом Жоржем де Латур-Водье.
— Ну, — прошептала она, — герцог снова в моих руках. Он боится и станет моим рабом. Сегодня — сто тысяч, завтра — втрое больше, если я захочу, и скоро дочь моя будет маркизой; я была права, веря в свою звезду!
Бывшая куртизанка посмотрела на часы.
— Три часа, банк не закрывается раньше четырех, я еще успею.
Она опустила одно из стекол и сказала кучеру:
— На улицу Лафит.
А час спустя она возвращалась домой со ста тысячами франков в кармане и, войдя в маленькую гостиную, заперла деньги в бюро черного дерева, в котором хранила все важные бумаги.
Полученная сумма состояла из четырех пачек банковских билетов по двадцать пять тысяч каждая.
Она взяла в одном из ящиков довольно большой бумажник, открыла его и хотела положить туда деньги. Но вдруг остановилась и, прижав микроскопическую стальную пуговку, открыла тайное отделение, совершенно незаметное под сафьяном.
«Завещание Сигизмунда и расписка Кортичелли представляют для меня состояние, — подумала она. — И они будут тут в безопасном месте».
Конверт, запечатанный большой красной печатью, но разрезанный сверху, и другая бумага, сложенная в несколько раз, исчезли в тайном отделении бумажника. Затем Клодия взяла пачки денег и несколько оставшихся банковских билетов — почти последние, и также положила их в бумажник, который поместила на прежнее место.
Между тем время шло.
Скоро в комнату вошла горничная сказать, что парикмахер ждет ее.
В семь часов без нескольких минут Клодия и ее дочь переступили порог большой залы, еще совершенно пустой.
Балу должен был предшествовать обед, и приглашенные, к числу которых принадлежали Анри де Латур-Водье и Этьен Лорио, должны были не замедлить собраться.
Анри приехал одним из первых.
При виде молодого человека, входящего в переднюю, Рене Мулен немного побледнел от беспокойства.
Если бы приемный сын сенатора узнал механика, то все здание, так тщательно возведенное, грозило рухнуть, так как Анри, — вполне понятно удивленный его присутствием в этом доме в костюме метрдотеля, — непременно стал бы расспрашивать и произнес бы его имя. А это имя, наверное, заставило бы хозяйку прогнать своего метрдотеля, а может быть, даже и передать его полиции.
Но, к счастью, Анри прошел мимо Рене, не узнав его.
С этой минуты механик считал себя в безопасности.
Когда лакей вводил доктора, Лоран попался ему навстречу и незаметно шепнул:
— Не забудьте.
Племянник Пьера Лорио наклонил голову в знак согласия. Но его любопытство еще более усилилось. Он спрашивал себя: какую тайну скрывали от него и какую странную роль должны были сыграть на его глазах Берта и Рене Мулен.
При входе в зал мистрисс Дик-Торн, почти столь же прекрасная, как двадцать лет назад, и Оливия, сияющая молодостью, свежестью и грацией, любезно принимали гостей.
Дюбье и Термонд пообедали и немало выпили, однако не до того, чтобы напиться, отлично помня, что нуждаются в полном хладнокровии.
— Девять часов, — сказал Термонд, бросив взгляд на часы. — Пора отправляться по делу.
— Наше дело очень простое, — ответил Дюбье. — Мы должны быть ровно в десять часов у дома номер 19 на улице Нотр-Дам-де-Шан.
— Совершенно верно. Отсюда недалеко: мы будем там за две минуты.
— Итак, главное…
— Главное, достать фиакр, а его у нас нет.
— Будь спокоен, мы его достанем. У меня есть план. Надо узнать, где здесь поблизости трактир для кучеров.
— Нечего узнавать: на Менском шоссе.
— Это далеко от полицейского поста?
— Да, порядочно.
— Отлично. Задав лошади овес, они не думают о ней больше, — ты понимаешь?
— Говори, я пойму.
— Сейчас же по выходе отсюда я надену купленный мною костюм, парик и бакенбарды и стану кучером с головы до ног. Затем мы отправимся к месту, где эти господа имеют обыкновение останавливаться. Высмотрев легкий фиакр и хорошую лошадь, я сниму с лошади мешок с овсом и взнуздаю ее в одну минуту. Ты войдешь в трактир и прикажешь подать себе что-нибудь, чтобы наблюдать за дверью, — я же сяду на козлы и выеду. Дождь идет, на улице грязь, которая заглушает стук колес. Я сделаю объезд, чтобы сбить с толку любопытных, и затем приеду на улицу Нотр-Дам-де-Шан, где мы встретимся. Что ты скажешь о моей выдумке?
— Восхитительна!
— Со временем мы, может быть, будем эксплуатировать эту идею, сегодня же вечером у нас есть другое дело. Надо подумать обо всем. Нельзя, чтобы узнали номер фиакра.
— Твоя правда. Но как же это сделать?
— Очень просто. Ты купишь лист черной бумаги, и мы заклеим номера. Нет ничего проще. Понял?
— Я иду.
— Проходя мимо кассы, прикажи прислать мне счет.
Через несколько минут Термонд вернулся с листом черной бумаги и баночкой клея.
— Четверть десятого, — сказал Дюбье, — нам пора.
Оба друга вышли из трактира и направились к Менскому шоссе. Но, к их величайшей досаде, во дворе не стояло ни одного фиакра.
— Черт возьми! — прошептал Термонд. — Неужели дело нам не удастся из-за проклятой погоды? Это было бы не очень забавно.
— Будь спокоен, — возразил Дюбье. — На Восточной улице, недалеко отсюда, есть другой трактир.
Когда они пришли ко второму трактиру, там стояли три фиакра.
Лошади, покрытые драными коврами, с большим аппетитом ели овес.
В маленькой комнате за лавкой три кучера не спеша обедали за одним столом. Они говорили о своем ремесле, которое любили, о погоде, которая портится, о больших концах и недостаточно щедрых седоках, — наконец, они философствовали, чтобы отдохнуть от бесконечного сидения на козлах.
Вдруг все замолчали: они услышали в первой комнате громкий голос. Этот звонкий веселый голос, раздававшийся по всему дому, был им хорошо знаком.
— Здравствуйте, папа Питуа, — говорил он.
— Здравствуйте, господин Лорио, — ответил хозяин. — У нас сегодня отличный обед.
— Хорошо, подайте мне бутылку вина.
— Прикажете суп? У нас сегодня щи.
— Давайте тарелку, да побольше капусты.
— Куда прикажете подать, господин Лорио? Здесь есть ваши товарищи.
— Кто такие?
Хозяин назвал три имени.
— Отлично! — вскричал Лорио. — Добрые ребята, я с удовольствием с ними чокнусь.
Кучер фиакра номер 13 направился к маленькой зале и был встречен веселыми восклицаниями своих товарищей, которые поспешно раздвинулись, чтобы дать ему место у стола.
— Как ты сюда попал? — спросил один из них.
— Я только что переложил лошадь.
— Значит, ты проездишь сегодня всю ночь?
— Да, конечно. В такую погоду можно заработать много. А ты, Сан-Суси?
— Я хочу сделать то же самое. Меня сегодня наняли и заплатили за шесть часов с тем, чтобы я ровно в половине одиннадцатого заехал за одной дамочкой на улицу Нотр-Дам-де-Шан, 19.
Пьер Лорио поднял голову и перестал есть.
— Улица Нотр-Дам-де-Шан, 19? — сказал он, стараясь припомнить. — Да, я знаю этот дом. Он напоминает мне одну историю. Дама, которую я возил на Королевскую площадь, потеряла у меня в фиакре медальон.
— Может быть, это та самая, — сказал Сан— Суси.
— О! Очень возможно! Она очень хорошенькая, только ведет себя совсем не так хорошо. И как только подумаю, что мой племянник, который совсем не глуп, влюбился в такую девушку!
— Твой племянник — доктор?
— Боже мой! Да! И он был страшно в нее влюблен. К счастью, я нечаянно узнал, что это за дамочка, и сказал ему: «Стой, не делай глупости!» А не то он отправился бы в мэрию. А теперь он вылечился и должен быть благодарен моему фиакру. 13 приносит счастье. Скажи, Сан-Суси, ты знаешь имя дамочки, за которой должен заехать?
— Да, ее зовут Берта Монетье, и живет она на третьем этаже.
— А! Это та же самая! Куда ты должен ее везти?
— В один дом на улице Берлин. Я приеду за нею от имени одного господина, Рене Мулена.
— Какое-нибудь свидание! Должно быть, возлюбленный — человек важный, если живет на такой улице. Впрочем, она достаточно хороша. Но это не твое дело: тебе заплатили, и ты должен везти.
— Конечно! Я выпью еще стаканчик и отправлюсь. Лучше приехать раньше, чем опоздать.
В это время было без двадцати десять. Дюбье и Термонд все еще бродили, отыскивая фиакр, который можно было бы стащить.
Они шли по Восточной улице. Дождь продолжал лить, и два негодяя, видя, что их поиски напрасны, начинали беспокоиться.
Вдруг Термонд остановился.
— Посмотри, — сказал он, протягивая руку к двум блестящим точкам, сверкающим во мраке.
— Что такое? — спросил Дюбье, останавливаясь. — Цветные фонари!
— Это может быть полицейский пост. Нам опасно работать под таким надзором.
— Нет, это, наверное, фонари у торговца вином. Пойдем.
Они поспешно тронулись в путь и дошли до фиакров.
Фиакр Пьера Лорио стоял последним.
Восточная улица, пустынная и днем, в этот час и при такой погоде была совершенно безлюдна.
— Выбирай, — сказал Термонд. — Когда ты станешь влезать на козлы, я пойду выпить стаканчик, чтобы занять хозяина.
— Бесполезно, я передумал. Ты должен сейчас же сесть в фиакр. Время идет, и нам надо торопиться.
Дюбье рассматривал лошадей с видом знатока.
— Черт возьми! — шептал он. — Это старая кляча, она издохнет на дороге. Сегодня нам нет счастья.
В эту минуту он дошел до фиакра Пьера Лорио.
— А! Наконец-то! — проговорил он. — Вот хорошая лошадь. Скорей наклеивай бумагу на номера.
— Это номер 13, — сказал Термонд с некоторым беспокойством. — Что, если он принесет нам несчастье?