– Марк любит слушать сказку.
– Отлично, – похвалил учитель. – Только либентер не глагол, а наречие. Марк охотно или с удовольствием слушает сказку. Но все равно «отлично». Ну а теперь, Попкин… Ой, то есть Липов.
Красный от оскорбления и предстоящего ужаса Федя встал со скамьи, на которую опустился Володя.
– Ну что стоите? Читайте третье предложение.
– Я… Я… Я даже букв этих не знаю.
– А зачем сюда явились? Прислуживали бы и дальше вашему батюшке на клиросе. Кол! Садитесь. Два часа после занятий.
Глава седьмая
По дороге в школу резерва Яблочков размышлял: что, интересно, Крутилин забыл в Окружном суде? Ответ бы его удивил. На самом деле, Крутилин в Окружной суд не собирался. Ему надо было заскочить по личному делу к Тарусовым, которые жили на Сергеевской улице. Но после двойного убийства признаваться в этом подчиненному счел неудобным, потому и соврал про суд.
– Рад, что вы уже вернулись с дачи. – Начальник сыскной поцеловал ручку Александре Ильиничне, к которой относился с уважением и даже восхищением – княгиня Тарусова уже несколько раз помогала сыщикам раскрыть загадочные преступления, за что Крутилин был ей очень благодарен.
– Увы, нам пришлось уехать из Терийоки. Потому что Володя поступил в гимназию. Сегодня первый день занятий. Очень за него волнуюсь, – призналась княгиня.
– Ну и зря. Он очень толковый мальчик.
– Но столь же и своенравный. Да и со сверстниками, боюсь, ему будет тяжело.
– Ничего, как говорится, тяжело в учении, легко в бою. А Антон Семенович у вас?
Антон Семенович Выговский, бывший чиновник сыскной полиции, ныне служил у адвоката Тарусова помощником.
– Да, они с Диди. – Александра Ильинична в семейном кругу называла мужа по инициалам. – Готовятся к завтрашнему заседанию. Давайте провожу вас к ним в кабинет.
Дмитрий Данилович, увидев старого друга, отложил бумаги и вышел из-за стола поздороваться. Антон Семенович тоже поспешил навстречу бывшему шефу.
– Чай, кофе? – предложила мужчинам княгиня.
– Нет, спасибо, – отказался Крутилин. – Я буквально на секунду.
– Тогда не буду мешать…
– Нет, прошу вас, останьтесь. Дело у меня к вам ко всем.
Мужчины уселись в кресла, княгиня – на обитый кожей диван.
– Две недели назад у нас с Гелей родился сын, – сообщил Крутилин.
– Ура, поздравляем! – закричали присутствующие.
– Спасибо.
– А я и не знала, что Геля беременна, – призналась княгиня.
– Ну, весной мы это не афишировали, чтоб не сглазить, а лето Ангелина провела на даче. Вот вы и не знали.
– Сюрприз так сюрприз. А не выпить ли за него шампанского? – предложил князь.
– Выпьем обязательно. Но завтра. Я приехал позвать вас на крестины раба божьего Константина.
– Завтра с утра у нас суд, – с сожалением произнес Дмитрий Данилович.
– Очень важное заседание, – подтвердил Антон Семенович.
– Значит, покрестим вечером. В шесть пополудни вас устроит?
– Ну зачем же из-за нас переносить на вечер? – удивился Тарусов.
– Потому что без вас крещения не будет. – Крутилин встал и торжественно произнес: – Прошу вас, дорогие Антон Семенович и Александра Ильинична, стать нашему Косте восприемниками.
– Это такая честь, – прослезилась Тарусова.
– Так вы согласны?
– Разумеется, – произнесла княгиня.
– Конечно же, – сказал Выговский.
– Ну значит, завтра в шесть. А в какой именно церкви, я вам запиской сообщу, пришлю её с курьером. Решил сперва с вами сговориться. И очень правильно сделал. Мы-то хотели в церкви градоначальства, но вечерами там не служат…
Тарусова тут же перебила начальника сыскной:
– Иван Дмитриевич, а давайте в церкви Симеона и Анны крестины устроим? У нас там священник знакомый. Я сама с ним договорюсь.
Иван Дмитриевич сильно удивился неожиданному желанию княгини устроить его дела, но так как ему хотелось побыстрее вернуться в сыскную, отнекиваться не стал.
– Буду вам очень признателен. А после крестин все вместе поедем к нам на Большую Морскую. Кухарке уже заказан молочный поросенок, чухонская форель ну и все такое…
– Мы будем с сыновьями, – напомнила княгиня.
– Разумеется.
– Мяу! – напомнил о себе любимец Тарусовых рыжий Обормот.
– Нет, нет, ты останешься дома, – потрепала кота за ухом княгиня. – Не то вы с Котолизатором разнесете Ивану Дмитриевичу всю квартиру.
Котолизатором звали кота Крутилиных[5].
– Ну-с, тогда до завтра.
– И священника с семьей тоже надо будет к вам пригласить, – заявила напоследок княгиня.
Иван Дмитриевич удивился ещё более, но возражать не стал:
– Конечно, конечно.
Когда он раскланялся, Дмитрий Данилович спросил жену:
– Сашенька, ты что задумала?
– Ничего. Просто хочу поближе познакомиться с родителями моего стипендиата. Крестины – отличный повод, не находишь?
– А нельзя было определить Володю в гимназию без подобных ненужных трат на обучение чужого ребенка?
– Конечно, можно. Вот если бы его отец пошел вчера с нами и суровым тоном приструнил капризного сына…
– Ты же знаешь, у меня была встреча с клиентом…
– Ну, всё как обычно, мол, выкручивайся, моя дорогая, сама. Вот я и выкрутилась, как смогла.
На Загородном Кешка снова отстоял два часа в очереди и опять ушел ни с чем.
– Соловьева Фроська, то бишь Ефросинья, – долго водил толстым пальцем смотритель. – Была такая, да вся вышла. Выбыла обратно в съезжий дом Адмиралтейской части на Большую Морскую.
– Да как же? Я только что оттуда.
– Два часа назад по приказу Крутилина.
– Значит, пока я шел…
– Ходи, значит, быстрее. А лучше езди на конке, – посоветовал смотритель.
Кешка вышел на Загородный проспект, вдохнул свежего вольного воздуха – в тюрьме, даже если сам не арестант, а просто пришел на свидание, дышать тяжело от окружающей несвободы. Потом спросил у прохожего время, оказалось час дня, и решил больше свидания с мамкой сегодня не искать. Иначе и в гимназию за костями опоздает, и по дворам не успеет пройтись. А дворы Литейной части не чета Лиговке. Народ здесь зажиточный живет. Хорошие сюртуки с платьями за копейки отдают. И кухарки с горничными добрые, то чай предложат, то по вихрам погладят. Уже за вчерашний день Кешка удвоил свой скромный капиталец. Если так дело и дальше пойдет…
Эх, ещё бы мамку выручить…
В пять минут сговорившись с полковником Лезиным, командовавшим полицейским резервом, Яблочков помчался на Большую Морскую. Не заходя в сыскную, прошел двором в Адмиралтейскую часть, поднялся на второй этаж и направился в кабинет смотрителя съезжего дома.
– Фроську Соловьеву с Московской части доставили?
– Уже в камере. Водку требует.
– Приведи-ка её мне в камеру для свиданий.
Приказание чиновника сыскной было довольно необычным. Обычно арестантов они требовали к себе в кабинет. Смотритель удивленно поднял вверх глаза:
– Может…
– Всего на пару слов. Чего водить её взад-вперед? Ещё сбежит, не дай Бог. Тебе же отвечать.
– Ну… это… как прикажете, – не стал спорить смотритель.
Фроська сразу потребовала водки.
– Сперва послушай меня, – оборвал её стоны Яблочков. – Тебя скоро вызовет начальник сыскной.
– Я считала, что ты начальник. Водочки бы…
– Он твоим признаниям не верит.
– Значит, не дурак…
– Считает, что Чванова убил Кешка.
– …а болван.
– Хочешь сына спасти?
– Хочу. И выпить тоже.
– На вот. – Яблочков достал из кармана сюртука сороковку.
Сорвав с горлышка сургуч, Фроська жадно приложилась.
– Стой на своём, что в одиночку убила…
– Само собой.
Когда Фроська прикончила сороковку, Яблочков крикнул смотрителя.
– Вставай, пойдём…
От водки крючочница мигом окосела и ушла из камеры, пошатываясь.
Яблочков отправился в сыскную. Крутилин уже прибыл.
– Резерв будет? – спросил он у чиновника.
– В восемь, как приказано.
– Прикажи фотографу размножить этот портрет. – Крутилин отдал снимок Чванова из пересыльной тюрьмы. – И затребуй в Окружном суде его дело.
– Но вы же только что оттуда, – вырвалось у Яблочкова.
– Ты что, забыл, кто из нас начальник? Исполнять, живо. Чтобы через час дело было у меня на столе, а копии фотографии у каждого городового.
– Слушаюсь!
Как и перед всякой петербургской церковью, у входа в храм Симеона и Анны стояли нищие. Подав им по копейке, Александра Ильинична спросила:
– А где мне матушку найти?
– Которую из них? У нас их три, – сообщила старуха-нищенка.
– Анастасию.
– А, Липову! Они-с на третьем этаже живут. – Старуха указала на трехэтажный дом на углу Моховой и Симеоновской. – Вход к ним с черной лестницы.
Жилые дома в Петербурге возводили не только богачи-застройщики, сдававшие квартиры в аренду, но и различные организации: страховые общества, купеческие и мещанские гильдии и даже церкви. Часть помещений в подобных домах отводилась сотрудникам, часть – сдавалась в аренду.
Дом, в котором жило семейство Липова, принадлежал церкви, в которой он служил. Поднявшись по черной лестнице, княгиня Тарусова постучала в дверь квартиры, к которой кнопкой была приколота бумажка с их фамилией.
– Открыто, – раздался голос Анастасии Григорьевны.
Княгиня зашла в очень скромную квартирку, состоявшую из кухни, большую часть которой занимала дровяная плита, и маленькой комнатки, где располагались две кровати – одна для взрослых, другая, поменьше, для деток, и круглый стол, над которым качалась на медных цепях масляная лампа.
Анастасия Григорьевна и белокурая с пронзительно-бирюзовыми глазами девочка занимались шитьём. Липова, увидев княгиню, побледнела. Вскочив с места, она бросилась к гостье:
– Ваше сиятельство, не взыщите, долг еще не успела собрать. Я завтра-послезавтра сама принесу, только адрес скажите…