– Я и Васька вместе тыща!
– Хорошо, урус. Ты пошутил, я пошутил. Ты надбавил, я скинул. Десять!
– Нет, тыща.
– Но я уже не шучу.
– И я не шучу. У моей семьи нет столько денег.
– Разве? Твой Васька сказал, что у твоей матери тысяча рабов. Пусть продаст половину.
– Нет. Чтобы выручить десять тысяч, придется продать всех. А у меня два сына. Разве я могу их оставить нищими? Тысяча, Ахмет, больше не дам. Если не согласен, отведи обратно к скале и застрели.
– Ты смел, урус, – похвалил капитана Ахмет. – Но тысяча – это мало. Очень мало.
– Мать больше не даст.
– Какая плохая у тебя мать, – покачал головой Ахмет. – Жадная мать. Что ж, как у вас говорят, утро вечера мудрей. Подумай, урус, крепко подумай.
К кандалам Чванова пристегнули железную цепь и отвели вместе с Васькой на ночлег в старую покосившуюся саклю, которую заперли на замок. Конец цепи пропустили через дыру в стене и примотали к колу, вбитому в пол в сакле Ахмета.
Весь следующий день их не кормили и не поили. Лишь к вечеру привели в саклю Ахмета, где опять собрались все мужчины села.
– Ну что, согласен на десять? – спросил Ахмет.
– Пять, – показал растопыренную ладонь Чванов.
Горцы тут же принесли бумагу, чернила, перо, и капитан написал письмо матери с нижайшей просьбой выкупить его из плена. Когда он закончил, письмо дали на проверку Афоньке, который по слогам прочел его Ахмету.
– Хорошо, гяур, хорошо, ты всё правильно написал. Теперь пиши адрес на этом листке. И через три дня наш человек отправит письмо из Тифлиса вместе с указанием, как твоей маме передать деньги.
Чванов написал адрес, но неправильный, в надежде, что пока письмо дойдет до Курской губернии и за неимением адресата вернется обратно, он сумеет убежать из плена.
1873 год
– Эй, Трусов, ты латынь сделал? – дернул Володю за рукав тужурки в раздевалке Жорж Штемпель.
Тарусов ответил ему молчанием.
– Чего молчишь, когда спрашиваю? – Барон схватил его за грудки.
– Моя фамилия Тарусов.
– Сделал или нет? – И Штемпель двинул Володе коленом между ног.
От резкой боли Тарусов вскрикнул:
– Да…
– А я нет. Дай-ка тетрадь. Первым уроком сегодня русский, я как раз успею списать.
На перемене Володя подошел к Штемпелю за тетрадью:
– Ты успел списать?
– Ты о чем? – гадко улыбнулся барон.
– Про латынь.
– Про какую латынь? Свинка, потрогай Трусову лоб.
Копейщиков-Липкин пальцем коснулся лица Володи:
– Горячий как самовар.
– Я сразу понял, что он болен.
– Отдай тетрадь, Штемпель, – возмутился Тарусов.
– Отстань от меня. Ты бредишь из-за горячки.
– Отдай, говорю, – сжались кулаки у Володи.
– В отхожем твоя тетрадь, беги, может, до звонка достанешь, – с ухмылкой сообщил Свинка.
Троица расхохоталась, а Володя бросился в уборную, едва не сбив с ног выходившего оттуда Липова.
– Эй, ты чего?
– Штемпель тетрадь по латыни попросил, а сам кинул туда… – Володя, рыдая, указал на ассенизационную дырку. – Келлерман мне кол влепит. Может, достать?
– Посмешищем хочешь стать? Нет! Ты лучше Келлерману правду расскажи. И давай-ка умойся. Слышишь, звонок на урок.
Но Келлерман домашние тетради проверять сегодня не стал, чем очень огорчил троицу на «камчатке». А перед последним уроком, которым в этот день был Закон Божий, кто-то накапал чернил каждому из второгодников на скамейки. Пятна на своих брюках Жорж, Свинка и Базиль обнаружили только в раздевалке после уроков. Оглядевшись по сторонам, они поняли, что Липов с Тарусовым из гимназии уже смылись, и бросились за ними в погоню.
Выскочив на крыльцо, троица огляделась по сторонам.
– Куда они пошли? – спросил барон.
– Кто именно? – уточнил воспитатель Данила Андреевич Келлерман.
– Тарусов и Липов, наши одноклассники, – ответил Штемпель.
– Зачем они вам?
– Бедолаги учебники в классе забыли…
– Невелика беда. Завтра им вернете.
– А как им уроки делать?
Келлерман достал из кармана блокнотик:
– Так, так… Тарусов в конце Сергеевской проживает, а Липов в доходном доме церкви Симеона и Анны.
– Спасибо, Данила Андреевич.
Троица сбежала с крыльца.
– Так, Свинка, догоняй Попкина, – распорядился Штемпель, – а мы с Базилем в погоню за Трусовым.
– Ну нет, в одиночку я не пойду, – заявил Свинка. – А вдруг у поповича нож или кастет?
– Какой кастет? Что за чушь! – психанул Штемпель. – Ладно, раз боишься, я тогда бегу в одиночку за Трусовым, а вы вдвоем за Липовым. Только по роже не бить. Только в пах и по почкам.
– Ну это как получится, – смачно сплюнул на землю Базиль.
Феде Липову повезло. По дороге он заскочил во фруктовую лавку – мать поручила ему купить огурцы – и застрял там в очереди. А Базиль со Свинкой, добежав до церкви и его не поймав, разошлись по домам.
У Кешки и сегодня работа в Литейной части сложилась удачно. Ещё до полудня он успел сдать скупщикам Вяземской лавры два мешка добычи. А так как до заветных трех часов пополудни времени оставалось ещё много, решил обойти дома по Сергеевской улице, по которой еще не рыскал. Но сколько ни кричал во дворах, никто не желал продать ему старьё. Свернув на Гагаринскую, Кешка намеревался пройтись по ней, как вдруг перед собой увидел вчерашнего гимназиста, того самого сына адвоката Тарусова, которого должен был через пару часов вусмерть запугать Вика.
А ничего не подозревавший Володя весело шел, что-то напевая под нос. Настроение у него было превосходным: за утраченную тетрадь они с Федей ловко отомстили, а вчерашнюю работу по латыни он сделает заново, не велик труд. Зато сегодня вечером они вместе с Федей пойдут в гости к Крутилиным. Наверняка там будет и старший сын Ивана Дмитриевича – Никита. Володя перезнакомит своих друзей, и они вместе сразятся в новую настольную игру, которую старший брат Женька подарил ему вчера по случаю поступления в гимназию.
От досады – ведь Вике придется заплатить за ненужный визит в гимназию – Кешка чуть не расплакался и, сам не зная зачем, двинулся за Тарусовым.
Володя шел, не оборачиваясь, и не подозревал, что за ним следуют и Кешка, и Штемпель. Тот возле дома тринадцать обогнал тряпичника, схватил Володю за шиворот и потащил в подворотню. Кешка последовал за ними.
В каждом петербургском дворе имелся ретирадник – огороженная кирпичной кладкой ассенизационная яма. К ней-то Штемпель и подвел упиравшегося изо всех сил Володю:
– Ты что, гад, натворил? Зачем штаны нам испортил?
– Это не я.
– А кто? – вдарил ему кулаком по спине Штемпель.
– Не знаю! Помогите! – заорал Володя.
Но видимо, жильцы этого дома всё ещё не вернулись с дач – никто на его крик из окна не высунулся.
– Не ори, гаденыш, бесполезно. Сейчас ты у меня Москву увидишь! – сказал Штемпель, схватил Володю ладонями за уши и резко дернул вверх.
– Ой! – заорал Володя.
И тут Штемпель почувствовал на своей шее нечто холодное. Он резко развернулся и увидел щупленького парнишку, младше его по возрасту, но с острым ножом в руке.
– Отпусти его, – велел Кешка.
Штемпель выпустил Володины уши, и тот приземлился на землю.
– И если еще хоть раз посмеешь его тронуть, я тебя зарежу. Понял? – уточнил Кешка у Штемпеля.
Тот утвердительно кивнул. Потому что с босяками уже сталкивался. Могут и кастетом врезать, и нож в дело пустить. И хотя угрожавший нищеброд был и помладше, и слабее, в драку с ним не полез: во-первых, у врага численный перевес, во-вторых, у них оружие, нож. Барон попятился назад, а потом развернулся и бросился наутек.
– Пошли, я тебя провожу, – сказал Кешка Володе.
– Пойдём. Тебя как звать?
– Иннокентием. А по фамилии Соловьев. Но все зовут меня Кешка-Генерал.
– А меня зовут Володей. Володя Тарусов.
– Твой папа тот аблакат, что невиновных из тюрьмы вытаскивает?
– Ну да, бывает и такое. Ты что, про приказчика без головы не слыхал[6]?
– Нет!
– И про убийцу из прошлого[7] не знаешь?
– Нет!
– Ну и ну! Тогда по дороге расскажу.
Кешка слушал Тарусова с интересом, размышляя, как бы попросить нового друга познакомить его с Дмитрием Даниловичем. Выручил его сам Володя:
– Спасибо. Ты жизнь мне спас.
– Да не за что.
– Нет, есть за что! Я уже с жизнью прощался. Решил, что Штемпель утопит меня в выгребной яме. А тут ты…
– А ты мне поможешь?
– Конечно! Но чем?
– Познакомь с отцом. Мне помощь его нужна. Мамка моя в тюрьме…
– Мамка… И что она сделала?
– Да ничего. Ростовщика обокрала. Но уже все вернула. Может, твой отец сможет её из тюрьмы вытащить?
Володя призадумался. Его отец требовал с клиентов большой гонорар. А Кешка явно не богач. Ни за год, ни за два нужной суммы заработать не сможет.
– Понимаешь… Адвокаты помогают не бесплатно.
– Понимаю. Ты не думай, у меня деньги есть. – Кешка достал из кармана штанов горсть монет. – Почти семь рублей.
– За такую сумму мой папа даже разговаривать с тобой не станет.
– А ты ему скажи, что я тебе жизнь спас.
Как раз этого Володя и не хотел. Если родители узнают, что по дороге из гимназии на него напали, его опять будут туда-сюда сопровождать.
– А мамка твоя где? В сыскной?
– Да.
– Это хорошо…
– Что ж хорошего?
– А то, что сегодня начальник сыскной Крутилин крестит своего сыночка. А восприемницей будет моя мама. И после церкви мы все вместе отправимся к Крутилину праздновать.
– И?
– Там я Ивана Дмитриевича про твою маму и спрошу. Вот все и узнаем. А потом уже решим, что делать. Договорились?
– Договорились.
– Как твою мамку зовут?
– Фроська Соловьева.
– То бишь, Ефросинья. И кого она обокрала?
– Ростовщика Чванова, что жил на Коломенской.