– Хочешь птичку послушать?
– Хочу. А где она?
Евгений медленно открыл напольные часы красного дерева и медленно подвел минутную стрелку к двенадцати часам. И вдруг открылось ранее незаметное окошечко, оттуда выскочила яркая кукушка, семь раз громко прокричала «ку-ку» и быстро убралась восвояси.
– Здорово. А в этих часах кто живет? – спросила Зина, указав на противоположную стену, где в заходящих солнечных лучах поблескивали золотыми ободками солидные круглые приборы.
– А это не часы, – пояснил Женя. – Хотя чем-то на них похожи.
– А что это, если не часы?
– Вот это гигрометр. Он меряет влажность воздуха.
– Влажной бывает ткань, если её намочить. Но воздух ведь не намочишь?
– Воздух содержит молекулы воды. Просто они маленькие и нам не видны.
– Вы подшучиваете надо мной? – надулась девочка.
– Никоим образом. Эту воду мы видим буквально каждый день, когда на растениях проступает роса.
– Я думала, её растения выделяют.
– А вот этот прибор, барометр, измеряет давление воздуха.
– Давление чего?
– Так, тебе сколько лет?
– Девять.
– И ты умеешь читать.
– Да.
– И что читаешь?
– Про Анику-воина люблю. Ещё про Ваньку Каина. Но Ваньку мамка отбирает и сует свой Псалтырь.
– Так-так… С чего бы начать? Детские книги в комнате у Володи. Пойдём к нему.
Выйдя в коридор, они столкнулись с Александрой Ильиничной:
– Добрый вечер, Зиночка.
– Здравствуйте, ваше сиятельство. – Девочка произнесла фразу, которой вчера перед крещением научила её мать.
– Евгений, можно тебя на минутку?
– Зина, иди пока к мальчишкам. Это прямо по коридору и налево. Направо-налево, надеюсь, знаешь?
– Конечно, знаю, – снова надулась Зиночка и, обиженная, ушла.
Евгений с княгиней зашли к ней в будуар.
– Дорогой мой. Ты, конечно, вправе приводить в дом кого считаешь нужным. Но эта девочка… Она же ненормальная.
– Почему ты так решила?
– Ты разве не помнишь её выходки за столом? Яблочкову сказала, что его убьют, тебе – что ты на ней женишься…
– Есть люди, которые видят события из будущего…
– Ага! Цыганки, гадалки и прочие мошенники.
– Ветхозаветные пророки тоже были мошенниками?
– При чем тут пророки?
– А при чем цыганки?
– С тобой столь же невозможно спорить, как и с твоим отцом.
– Так и не спорь. Дело-то яйца выеденного не стоит. По дороге из университета я заехал к Липовым узнать, как здоровье Анастасии Григорьевны.
– И как?
– Прекрасно! Потому что отца Игнатия перевели на Смоленское кладбище. А вот Федя был весь в слезах. Оттуда ходить в гимназию такому малышу невозможно. И я привел его сюда, чтобы обсудить с вами эту проблему.
– Действительно, проблема. И что ты предлагаешь?
– Поселить Федю в Таниной комнате. Им с Володей будет веселее.
Княгиня подумала, что и в гимназию будет ходить безопаснее, чем в одиночку. Сегодняшний рассказ Володи о нападении барона Штемпеля привел её в ужас. Но младший сын даже под угрозой лишиться сегодня не только обеда, но и ужина категорически отказался ездить в Соляной переулок и обратно на извозчике. И причина, княгиня эта отлично понимала, крылась в Феде. Но если тот будет жить с ними, проблема сама собой отпадет, и оба гимназиста будут кататься на учебу в закладке. Потому что это будет её, княгини, условие.
– Я согласна. Но…
– Я весь во внимании…
– Найди себе девушку постарше.
– Старше ветхозаветного пророка?
– Она ведьма! И я ещё вчера поняла, что она тебя приворожила. Ты не отходил от неё. А сегодня вдруг пошел к ней в гости.
– Зина очень необычная, интересная. Она с деревьями говорит, с животными.
– Я ж говорю, ведьма.
– Она маленький ребенок. Умеет читать, но книг ещё толком не видела. Пожалуй, её образование надо начать со сказок Пушкина.
– Я же сказала. Это не просьба, это – условие.
– Если будешь ставить мне условия, я от вас съеду. Спасибо деду, деньги у меня имеются. И тогда ты не сможешь знать, кого я принимаю в гостях. Ведьму или новомодно постриженных девиц, которые, куря папироски, почитывают Герцена с Чернышевским, мечтая то ли взорвать царя, то ли устроить оргию…
– Я зря сравнила тебя с твоим отцом. Ты много хуже. Ладно, пойдем к детям.
Володя, в отличие от Жени, торговаться с матерью не стал:
– Ладно. Если с Федей, то я не против ездить на извозчике.
Сияющий от счастья Липов-младший кивком подтвердил свое согласие.
После ужина Женя отвез домой Федю и Зину, крепко сжимавшую в тоненьких руках «Сказки» Пушкина.
Дерзкий привез Кешку в «Баден-Баден». Вызвав коридорного, заказал роскошный обед из ресторана «Палкин». Так как после завтрака прошло довольно много времени, Кешка успел проголодаться и уплетал за обе щеки разные блюда, которые не только никогда не пробовал, но даже и названия не слыхал: суп из раков, мозги бараньи с капустой в соусе бешамель, заяц жареный со сметаной и под самый конец пиршества – пирожное из французского теста с яблоками.
– Уф! Гляди, батя, живот у меня теперь как барабан.
– У меня тоже, – признался Дерзкий.
– А правда, что ты с царем знаком?
– Конечно, правда, я ведь генерал. Царь всех генералов знает лично.
– А с поваром Зимнего дворца ты знаком?
– Нет.
– Жаль.
– Ты что, не наелся?
– Да я про другое. Представляешь, сколько в Зимнем дворце костей можно набрать. – Кешка покосился на свои мешки, брошенные у вешалки. – Надо бы сходить перекупщикам товар сдать.
– Успеется. Давай-ка отдохнем после обеда. Про мамку лучше расскажи. Слышал, она в сыскной сидит.
– Да! Мы с ней давеча крестик пошли ростовщику сдавать. А он с ножом в горле на полу лежит. Успел лишь попросить сыну медальон передать, а потом сразу умер.
– Что ещё он сказал?
– Что-то про шифер и березки, я не понял.
– А где медальон?
– Вот! – Кешка сбегал к вешалке и достал его из мешка.
– Дай-ка его сюда. – Дерзкий, открыв крышку медальона и вооружившись лупой, стал считать листочки.
Кешка же продолжал рассказывать ему о своих дальнейших злоключениях. Чванов его не слушал, только изредка для порядка кивал.
– А ещё я тебя с Соней познакомлю, – интригующим голосом пообещал Дерзкому Кешка. – Она меня читать пообещала научить…
Чванов решительно встал. Всё! Кешка ему больше не нужен. Надо отправить ребенка сбывать кости, а самому быстренько отсюда съехать.
Но в этот миг в дверь деликатно постучали.
– Ты что, ещё еды заказал? Нет, я больше есть не могу, – признался Кешка.
Дерзкий, не обращая на него внимания, подошел к двери, отпер ее ключом, вставленным во внутренний замок, и осторожно открыл левой рукой, правой сжимая в руке «кольт». Из коридора ему широко улыбнулся портье:
– Можно вас на минуточку?
Убедившись, что в коридоре больше никого, Дерзкий вышел из комнаты:
– Чего тебе?
В ответ портье показал его собственный фотографический портрет, сделанный полтора года назад в пересыльной тюрьме:
– Агент из сыскной заходил. Он с виду студент, но мы-то знаем, где он служит. Я вас признавать не стал, но коридорный, он человек очень глупый, мигом опознал.
– И?
– Коридорный послан в участок, агент караулит вас в вестибюле. Я могу вывести через потайной вход.
– Сколько?
– Триста.
– Столько нету.
– Ну, тогда… – Портье развернулся.
Дерзкий достал «кольт» и взвел курок:
– Стой!
Портье обернулся:
– Если убьете меня, тогда уж точно отсюда не выберетесь.
Дерзкий, нащупав в кармане деньги, вытащил их и отсчитал три «катеньки»:
– Держи!
– Премного благодарствую. Мальчонку туточки оставите?
Чванов на миг задумался. Дату смерти, зашифрованную во втором медальоне, он теперь знал. Кешка ему больше не нужен… Хотя… Он что-то говорил про какую-то квартиру, где вчера ночевал. Такое жилище сегодня бы пригодилось. Ведь Вяземская лавра, Долгуши, Горячее и Гаванское поле и прочие места кишат ищейками сыскной полиции.
Дерзкий развернулся и вошел обратно в комнату:
– Кешка! По коням!
– Что такое? – очнулся придремавший после обильного обеда мальчик.
– Сматываться надо. Государь-император не простил мне отставки, велел схватить меня.
Кешка мигом собрался, подхватив у вешалки мешки с костями. Портье долго вел их по коридорам второго этажа, потом по лестнице спустил в подвал, где они долго кружили, идя по щиколотку в грязной, вонючей воде. Наконец они поднялись вверх на несколько ступенек. Портье несколько раз дернул запертую снаружи на навесной замок дверь. Потом потарабанил в неё. Через несколько минут кто-то подошел и, провернув в заржавевшем замке ключ, распахнул дверь.
– А! Це ты, Максимыч!
– Кому ж ещё быть?
Дерзкий оглянулся по сторонам – они оказались напротив Прудков, небольшого садика, возникшего на месте бассейна, из которого в петровские времена вода Лиговского канала по керамическим трубам подавалась в Летний сад. Попрощавшись с услужливым Максимычем, Дерзкий с Кешкой двинулись к Лиговке.
– Ты что-то про квартиру говорил, в которой вчера ночевал, – напомнил беглый каторжник мальчику. – Где она, чья?
– На Васильевском…
– Отлично.
– Соня в ней живет.
– Кто такая?
– Но я же рассказывал. Барышня, что от полиции меня спасла.
– Прекрасно! То, что надо. Она одна живет?
– С кухаркой и горничной.
– То, что надо!
Дерзкий свистнул проезжавшему мимо извозчику. Тот остановился:
– Тпру! Куды, ваше благородие?
– На «Ваську»!
– Куды именно? «Васька» большая…
– Адрес назови, – велел Кешке Дерзкий.
– Пятая линяя, десятый дом.
– Что? Босяк тоже с вами? – удивился извозчик.
– С нами. Тебе, желтоглазый, не все ли равно, кого возить?
– Тогда рупь.
– Поехали.
Дворник, увидев Кешку, встал у парадной двери как часовой, ноги на ширине плеч, а метла, словно ружьё, на плече: