Но родители остались глухи к мольбам сына. И тогда Володя решил «помочь себе сам», провалив приемные испытания.
– Ты их не бойся, – советовал ему Женька. – Там всякую ерунду спрашивают. Например, что тяжелее, пуд сена или пуд железа?
Конечно, родители сильно расстроятся, если Володя не ответит на столь простой вопрос. И вполне вероятно, даже решат, что он это сделал нарочно. Но Володя, потупив виновато взор, объяснит сей казус охватившим его волнением… И уже завтра вернется в Терийоки, на залив, к друзьям…
Княгиню Тарусову у входа встретил лично директор гимназии, пожилой невысокий господин с седыми, зачесанными посередине на пробор волосами. Его отутюженный вицмундир источал табачный аромат и щедро был посыпан папиросным пеплом.
– Ваше сиятельство, для нас такая честь, – склонился он к ручке княгини в длинной до локтя замшевой перчатке. – Евгений ваш – сущий был вундеркинд. Уверен, что и младшенький станет первым учеником.
– Лично я в этом не сомневаюсь. Володя читает с пяти лет. И по-русски, и по-французски, – похвасталась Александра Ильинична.
Володя приуныл, поняв, что вопрос с его поступлением давно решен, а предстоящие испытания не более чем формальность.
– Какой же он милый, – фальшиво улыбнулся мальчику директор и потрепал по волосам. – А как на брата похож. Одно лицо.
Они вместе поднялись на второй этаж, где в длинном коридоре ожидали своей очереди на испытание мальчишки. Кого-то из них привела мать, кого-то отец. Дети были чрезвычайно взволнованны. Одни стояли, закрыв глаза, и шептали молитву, другие в который раз проверяли знания:
– Севочка! Повтори-ка «Буря мглою…».
И несчастный ребенок начинал скороговоркой бормотать опостылевшие строки.
Появление в коридоре директора родители почтили льстивыми кивками, а шедших с ним Тарусовых проводили злобным шепотком:
– Дочь миллионщика Стрельцова.
– Жена князя Тарусова.
– Того самого? Адвоката?
– Да-с.
– Таких берут без экзаменов.
– Ишь, уже и форму сыну купила.
– Арнольд Христофорович, а нельзя ли нам пройти испытания без очереди? – попросила княгиня, фраппированная шушуканьями за спиной. – Нам ещё в Пассаж за учебниками. И батюшку надобно навестить, почти месяц не видались.
– Конечно, конечно, – снова расплылся в улыбке директор и открыл дверь класса.
– Ну-с, прошу, – пригласил он Володю.
– Сейчас моя очередь, – тихо, но с достоинством произнес худенький мальчик в круглых очках, стоявший у двери.
– Неужели? – с ехидством спросил директор и выхватил экзаменационный листок, который сжимал в руке очкарик. – Федор сын Игнатьев Липов, из духовенства, кандидат на казеннокоштное место.
За обучение большинства гимназистов платили их родители. Однако были и те, кто учился за государственный счет. Называли таких казеннокоштными.
– Ну раз твоя очередь, проходи и ты, – совсем не по-доброму, вовсе не так, как Тарусовым улыбнулся очкастому директор.
Мальчишки вошли в класс, где за кафедрой восседал рыжий господин в пенсне и, самодовольно ухмыляясь, оглашал вердикт очередному претенденту, лопоухому парнишке в заношенной куртке и в стоптанных башмаках:
– Гимназия принять вас не может. Ваших знаний для обучения недостаточно.
– Но… – У ребенка навернулись слёзы.
– Приходите в следующем году. – Рыжий господин левой рукой сделал жест, мол, убирайся, разговор закончен, а правой поднес ко рту стакан чая. Но вдруг, заметив входящего в класс начальника, подскочил с места, едва не облившись кипятком.
– Арнольд Христофорович, Бога ради, простите, не заметил вас…
– Господин директор! Испытайте меня! Умоляю! Я всё знаю! – кинулся к нему лопоухий.
– Пшел вон! – гаркнул Арнольд Христофорович.
Лопоухий, утирая слезы, выскочил из класса, хлопнув напоследок дверью.
– Сын разносчика, – с нескрываемым презрением сообщил директору рыжий.
Разносчиками называли мелких торговцев, что ходили по квартирам, продавая продукты тем кухаркам, которым было лень самим посещать рынок.
– А вот вам на закуску попович, – усмехнулся директор, подтолкнув к рыжему Липова.
Поповичами называли сыновей священников.
– Проэкзаменуйте-ка его, а я займусь этим замечательным юношей. – Арнольд Христофорович сел за парту в первом ряду, указав Володе Тарусову на соседнее место. – Итак, мой друг, какой сегодня день недели?
Столь простого вопроса Володя уж никак не ожидал и потому запнулся с ответом. Изображать из себя круглого идиота ему точно не хотелось. Но и правильно отвечать было нельзя. Что же сказать? Что? Внезапно вспомнив вечно пьяного Степаныча, сторожа на пляже в Терийоки, он с удовольствием огласил любимую им прибаутку:
– Опца-дрица, оп-ца-ца, вот и тяпница пришла!
– Кто пришла? – искренне удивился директор.
– Пятница, – гордо объявил Володя.
– Сегодня не пятница, а понедельник, – неожиданно возразил мальчик в круглых очках.
– А вас, Липов, не спрашивают, – одернул его рыжий. – Вспомните-ка лучше, как звали полководца, что родился на Корсике, носил треуголку и умер на острове Святой Елены?
Володя едва не выкрикнул «Наполеон», но вовремя себя сдержал. Если валять дурака, то до конца. Иначе директор ни за что не поверит, что Володя – неуч.
Однако Федя Липов ответа явно не знал. Он долго молчал, переминался с ноги на ногу, а потом неуверенно выпалил:
– Александр Македонский…
– Александр Македонский носил шлем, – усмехнулся рыжий.
– Что ж, перейдем к арифметике, – произнес Арнольд Христофорович. – Что тяжелее: пуд сена или пуд железа?
Тарусов не успел и рта раскрыть, собираясь ответить, что железо, как Липов огласил:
– Пуд он и в Африке пуд. Вес у них одинаковый.
– Вас про то не спрашивали. И раз вы такой умный, – рыжий снова хмыкнул, – сосчитайте-ка: кружка молока стоит две копейки, сколько кружек можно купить за пять?
– Две, – с ходу ответил Липов. – И ещё копейка останется.
Директор и рыжий громко рассмеялись:
– Неправильно, – уняв смех, огорошил Липова Арнольд Христофорович.
– Как? Почему? – дружно удивились мальчики.
Липов даже расчет привел:
– Дважды два четыре. Пять минус четыре – копейка.
– На которую, между прочим, можно купить ещё полкружки, – ехидно заметил рыжий. – Ну и последний вопрос.
– Позвольте сперва я, – попросил директор. – Петух Ивана снёс яйцо на огороде у Петра. Кому принадлежит яйцо?
– Ну…. – Володя опять задумался. Загадки этой он не знал. И чуя подвох, хотел сперва додумать правильный ответ, чтобы затем выдать заведомо неверный.
Но Липов снова его опередил:
– Петух яйца не несет.
– Кто тебя спрашивал? – накинулся на него Арнольд Христофорович и обратился к рыжему: – Сергей Данилович, прошу, сделайте так, чтобы этот отрок нам не мешал.
– С превеликим удовольствием. Итак, Липов, последний вам вопрос. Яйца стоят две копейки за штуку. Сколько их можно купить на двадцать пять копеек?
Володя сразу понял, в чем подвох – ведь предыдущая задача была про молоко, которое можно было поделить на половинки кружек. А вот яйца так не разделишь. Не будь предыдущей задачи, Липов ответил бы правильно, но из-за волнения попался на уловку хитрого экзаменатора:
– Двенадцать с половиной.
– Что ж, юноша, приходите на будущий год, может, тогда судьба улыбнется и вам.
– Но…
– Пшел вон… Ну а вас, Тарусов, жду завтра к девяти утра на занятия, – сказал директор Володе, краем глаза наблюдая, как Липов, стиснув зубы, чтобы не разрыдаться, покидает кабинет.
– Это нечестно, несправедливо, – заявил Володя. – Я не ответил ни на один вопрос…
– Липов тоже…
– Но он ответил на мои…
– В гимназии надо отвечать лишь на те вопросы, что заданы лично вам. Запомните это. Всё, Тарусов, идите, обрадуйте вашу мать.
Володя выскочил из кабинета, не попрощавшись и не поблагодарив преподавателей.
– Ну что? Приняли? – спросила Александра Ильинична.
– Учиться здесь я не буду. Ни за что…
– Ты опять за свое?
– Потому что вон того мальчика, – Володя указал на уткнувшегося в материнское платье Федю Липова, – завалили. Нарочно завалили. Он ответил на все вопросы, которые задали мне. А я не ответил. Меня приняли, а его нет. Это нечестно. Я не желаю тут учиться…
– Действительно нечестно. Если я добьюсь, чтобы… как его там?
– …Липова…
– …приняли в гимназию, ты наконец перестанешь выкаблучиваться?
– Обещаю, – вздохнул Володя.
– Тогда подойди к своему Липову и попроси их с мамой задержаться. Я мигом.
Княгиня подошла к двери в класс и, постучавшись, приоткрыла её:
– Арнольд Христофорович, можно вас на пару слов?
– Разумеется, ваше сиятельство. Пройдемте в мой кабинет.
Володя подошел к Феде, которого, как могла, успокаивала его мать:
– На будущий год ещё разок попробуешь. Но ежели и тогда не примут, что ж поделать, пойдешь в семинарию.
Липов завыл:
– Не хочу в пономари…
– Так и не надо. Если будешь там хорошо учиться, в академию тебя возьмут. Как брата моего двоюродного. Сам потом будешь в семинарии преподавать…
– Эй! – Володя дернул Липова за рукав.
Тот обернулся:
– Чего тебе?
– Меня Володей звать, – протянул руку Тарусов.
Липов демонстративно спрятал свою за спину.
– Ну ты чего? – удивилась его родительница.
– Это тот самый мальчик, которого приняли вместо меня.
– Моя мама просит вас её обождать, – сказал Володя.
– Ещё чего! Матушка, пойдемте отсюда, – стал тянуть родительницу за рукав Липов.
– Ну… это невежливо. Обождем, раз просили, – не согласилась с сыном попадья. – Так ты Володя? А я тетя Настя. А он Федя.
– Для кого Федя, а для некоторых Федор Игнатьевич.
– Очень приятно, Федор Игнатьевич, – сказал в тон Володя. – Меня можете называть «вашим сиятельством».
– Чего, чего?