Это когда он успел что-то послать и сообщить? Посыльного, может, вчера отправил с донесением? Не по телеграфу же передал. Я что-то вдоль дороги, пока ехали из станицы, столбов с проводами не наблюдал. Только в городе видел, да и те, кажется, фонарные.
— А это, — комиссар обернулся ко мне и широким жестом указал на хозяев дома, — ее высокородие княгиня Снежина-Карабашская и господин коронный дознатчик князь Снежин.
Я, терзаясь сомнениями, стоит ли выдавать что-нибудь типа «очень приятно» в ответ на представление высокородных особ, молча склонил голову. После чего удостоился легких благосклонных кивков князя и княгини.
Так и не понял, сделал ли я все правильно или же мне великодушно простили оплошность, как не знакомому пока с местными правилами этикета человеку.
Девушка, вопреки моим разыгравшимся комплексам, разглядывала меня с живым интересом. Хотя, скорее всего, это было обычное любопытство, вызванное не моей неотразимой красотой и мужественностью, а всего лишь иномирским происхождением. Не удивлюсь, если ее и вовсе интересовал только мой необычный наряд.
Господин же дознатчик, не выражая никаких особых эмоций, взирал на меня свысока, так, словно просто взглянул на календарь и узнал, какой нынче день недели. Ну пятница и пятница, иномирец и иномирец. Подумаешь, какая ерунда.
Тем не менее князь первым прервал неловкое молчание:
— Рад нашей встрече, господин Штольц. Ваша помощь, о сути которой вам наверняка уже поведал господин уездный комиссар, придется как нельзя кстати.
— Взаимно, — только и успел кивнуть я в ответ. В следующий же момент внимание мое отвлекла открывшаяся дверь и появившийся на крыльце весьма необычный тип.
Ну, понятно теперь. Что может заинтересовать князя во мне, когда его окружают подобные кадры! Это что ж за чудо-юдо такое?! Гоблин? А почему он такой высокий? Ростом с княжну и даже чуть выше. Гоблины вроде мелкими должны быть.
— Князь, княгиня, ваши головные уборы, — как-то гнусаво, но весьма чопорно проскрипел этот странный субъект, протягивая дознатчику и его жене шляпы-цилиндры с нацепленными поверх тулий защитными очками. Как у первых мотоциклистов или летчиков начала прошлого века.
На шляпы, правда, я лишь мельком взглянул. Этот тип, что, скорее всего, выполнял при княжеской чете обязанности слуги или камердинера, был куда необычнее.
Прежде всего бросался в глаза оливково-зеленый окрас странного товарища, имевшего весьма преклонный возраст, если судить по жутко морщинистой коже на лысой голове и костлявых руках.
Грандиозных размеров нос старика загибался книзу, словно орлиный клюв. И чуть ли не дотягивался до острого подбородка, гордо и независимо выдающегося вперед.
Верхняя губа, видимо, из-за отсутствия зубов западала внутрь. Зато неплохо сохранившиеся нижние зубы острыми клинышками выпирали наружу. Еще и глаза абсолютно черные, словно белков в помине нет. Просто жуть какая-то.
Но больше всего поражали непропорционально огромные, слегка обвислые уши, забавными локаторами торчавшие в стороны и жившие своей, казалось, совершенно независимой от хозяина жизнью. Они постоянно шевелились и двигались каждое само по себе, словно пытаясь уловить мельчайшие звуки и шорохи, доносившиеся с улицы.
Длинная серо-зеленая ливрея с жестким воротником-стойкой походила больше на шинель и, застегнутая наглухо, плотно облегала худосочное тело старика. Создавалось впечатление, что именно благодаря этому дедок и держится прямо, даже почти не сутулясь.
— Это наш дворецкий Ян Флипке, — представила мне княгиня эту жуткую помесь Чебурашки и крокодила Гены. — Он проводит вас в ваши покои и покажет дом.
Старик чуть повел головой, скорее обозначив, чем совершив поклон, и неожиданно по-молодецки щелкнул каблуками туфель, очень похожих на комиссарские. Такие же тупые носы и крупные блестящие пряжки.
— К вашим услугам, сударь. — Несмотря на вполне вежливое обращение, не похоже было, что дедуля сильно рад моему появлению в доме. Хотя, возможно, такое ощущение возникало из-за слишком пронзительного колючего взгляда, недобро вперившегося в меня из-под почти безволосых бровей. А возможно, из-за неприятного голоса, своей скрипучестью переплюнувшего даже звук открываемых ворот пристроенного к особняку гаража.
То, что это именно гараж, а не какой-нибудь склад или конюшня, стало ясно по мерному перестуку работающих механизмов и шипению сбрасываемого клапаном пара.
— Господин, ваш пароход, — проскрипел дворецкий, указывая на выкатывающийся из ворот автомобиль.
Вот это агрегат! Все те же три колеса и пассажирские места за креслом водителя. Только позади вместо заводного механизма все то, что положено иметь транспортному средству с паровым двигателем: котел с топкой, поршневая система со всякими шатунами да маховиками и конечно же трубы, куда без них. Одна — нещадно дымящая, идущая от топки, и еще две разной толщины — явно предназначенные для выхода пара.
Управлял автомобилем человек в застегнутом доверху свободном бесформенном плаще, в нахлобученной на голову шляпе-котелке и в нацепленных на нос мотоциклетных очках.
Я разглядывал шофера и управляемую им доисторическую конструкцию с любопытством, а вот физиономия комиссара сияла завистливым восторгом. Еще бы, самая ведь передовая техника. Наверняка этот мастодонт автомобилестроения ценится местными жителями куда выше механических колесниц.
— Вы уж не обессудьте, господа, мы с супругой собирались прокатиться до торговых рядов, — обернувшись к нам с комиссаром, сказал князь, принял из рук дворецкого шляпу и водрузил ее себе на голову. Не похоже было, что он оправдывался. Скорее ставил в известность о своих намерениях. — Много времени это не займет. Буду рад встретиться с вами за обедом. Валяй Силович, вы ведь тоже останетесь отобедать с нами?
Довольное лицо толстяка расплылось в радостной улыбке, и он собрался было что-то ответить, но где-то вдалеке внезапно грохотнуло так, что в окнах домов задребезжали стекла.
— Что это, дорогой? — Княгиня обеспокоенно коснулась локтя мужа.
— Кажется, это в стороне паромеханического, — нахмурившись, не замедлил с ответом тот и, обернувшись к дворецкому, приказал: — Пошли-ка запрос, голубчик.
Ушастый старик скрылся в особняке, а князь с сожалением на лице обратился к супруге:
— Прости, милая, поездку, похоже, придется отменить. Я должен отправиться на завод.
— Дорогой, — княгиня, капризно надув губки, вновь перетянула внимание мужа на себя, — я бы тоже поехала. Нет никакого желания торчать дома, пока ты катаешься по городу. Я бы села за руль. Ты ведь обещал мне дать поуправлять пароходом. Я…
— Сударыня, — жестко оборвал жену дознатчик, — вам там совершенно нечего делать. Это будет отнюдь не увеселительная поездка.
— Взрыв во второй котельной. — Вернувшийся с докладом дворецкий без стеснений перебил княгиню. — Руководство не исключает диверсии. Есть жертвы.
— Вот видишь, милая, там может быть опасно. — И князь как бы с сожалением развел руками. Но мне показалось, на самом деле он только рад появившемуся вескому доводу. — Оставайся все же дома. В следующий раз прокатишься. Господин Штольц, у меня нет выбора. Штатный медиум пропал две недели назад и считается погибшим. Ваше появление здесь — просто подарок судьбы. Воля провидения. Хоть вы официально еще и не приняты в штат сыскного управления, в данных обстоятельствах я просто вынужден привлечь вас к расследованию. Испытаем ваш дар. Кстати, вы умеете обращаться со стрелковым оружием?
Даже так? Об участии в боевых действиях договоренности не было. Но не выставлять же себя бесполезным трусом. Я кивнул, и князь перевел взгляд на толстяка:
— Господин комиссар, вы с нами? За жандармами наверняка уже послали, но, пока они прибудут, мне ваша помощь не помешает.
Толстяк, похоже, не горел желанием отправляться на завод. Но, видимо, ударить в грязь лицом ему, как и мне, тоже не хотелось.
— Конечно, ваше высокородие, — после короткой заминки выдал он. — Можете располагать мной по своему усмотрению.
— Голубчик, — князь кивнул дворецкому, — нам понадобится оружие.
Глава 6
Втроем мы катили по улицам города на пароходе князя, лично усевшегося за руль, после того как шофер Эмиль был благосклонно отослан отдыхать.
Нас всех обрядили в защитные плащи, что с изрядным запасом имелись в большом багажном отделении. И князь, и комиссар нацепили мотоциклетные очки, я же отказался. Сбегал к своей машине и достал из бардачка дорогие антибликовые окуляры. Думал вполне обойтись ими, спасаясь от встречного ветра. Оказалось, протупил.
Ехали мы километров под тридцать, иногда разгоняясь аж до сорока, что, судя по горящему взгляду и довольной физиономии, очень радовало комиссара, не привыкшего к таким «бешеным» скоростям и вовсю наслаждавшегося поездкой на престижном авто.
Для меня это вялое передвижение было скучным и раздражающим. Даже возможность рассмотреть город не радовала из-за слишком жесткой подвески парохода.
Брусчатка, по которой мы катили, каждой неровностью отдавалась в заднице, потому как далеко не мягкие сиденья кресел тоже не добавляли путешествию комфорта. И пусть мы ехали не так быстро, чтобы встречный ветер сильно досаждал глазам, но из-за смены направления этого самого ветра в открытую кабину парохода частенько наносило клубы дыма от угольной топки. Вот дым-то, гад, и норовил разъесть глаза с самым жгучим энтузиазмом.
И чего княгиня так рвалась покататься на пароходе? Как по мне, так было бы куда лучше дойти до завода пешком. Ну их, на фиг, такие катания.
Я уже готов был сдаться и попросить у князя еще одну пару защитных очков, когда наш гребаный тарантас наконец-то добрался до торопливо распахнутых перед ним ворот и мы въехали на территорию завода.
Князь ловко соскочил с водительского сиденья и, не снимая ни плаща, ни шляпы, лишь сдвинув очки на лоб, незамедлительно направился прямиком к левому корпусу завода. Туда, где в толстой краснокирпичной стене зиял пылящий, дымящий и парящий пролом. Я же, вздохнув с немалым облегчением, поспешил за ним. Комиссар тоже не отставал, семеня следом.