Покончив со звонками, она прошла в ванную, и быстро оделась. Мюллер продолжал тяжело дышать. Он побледнел, и на его лбу выступили капельки пота. Нора брезгливо оглядела профессора, вышла в гостиную и медленно обошла картины. Картин было восемь, и синеокая красавица уже приблизительно знала цену каждой. Она вынула калькулятор и уселась в кресло. Общая сумма впечатляла. Нора спрятала калькулятор назад в сумку, достала зеркальце, подкрасила губы и откинула голову на спинку. Так она просидела ровно пол часа, пока не зазвонил телефон:
– Ты где? – Спросила она в трубку: – Хорошо, поняла. – Сухо сказала Нора и спрятала мобильный телефон в сумочку. Через пять минут в дверь позвонили. Нора вышла в прихожую. На пороге стояла Татьяна Петровна Голикова. Она не успела переодеться в свои обновки и стала опять похожей на обыкновенную московскую пенсионерку.
– Что с ним? – Взволнованно спросила женщина.
– Не знаю. Что-нибудь с сердцем. Он же ископаемое. – Зло ответила Нора и вышла за дверь.
– Врач скоро будет? – Крикнула вслед Татьяна Петровна.
– Вызовите. Когда приедет, тогда и будет. – Ответила Нора и нажала кнопку лифта.
– Почему же ты не вызвала? – Ничего не понимая, воскликнула женщина.
– Вы его законная жена. А я что скажу. – Возразила синеокая красотка и скрылась в лифте. Татьяна Петровна, охая и причитая, побежала к телефону и долго путалась, объясняя дежурной скорой помощи адрес профессора. Наконец вызов был принят, и женщина, не находя дверь в спальню, заметалась по квартире. Мюллер побледнел еще больше. Губы его начали медленно синеть. Татьяна Петровна кинулась искать по шкафам лекарство. Ей довольно быстро удалось на кухне найти сердечные капли. Она дрожащей рукой побрызгала из пузырька в стакан, налила туда немного воды из чайника и побежала в спальню. Приподняв голову профессора, она влила ему в рот содержимое стакана. Мюллер закашлялся, но лекарство проглотил. Через несколько минут губы у него порозовели, и дыханье стало ровнее. Татьяна Петровна перекрестилась, вытерла ему лицо полотенцем и поцеловала в лоб. Мюллер слабо пошевелил губами, но от слабости ничего не смог сказать Татьяна Петровна вздохнула, вернулась на кухню, взяла чистый стакан и опять накапала капли. На этот раз для себя.
Петр Григорьевич Ерожин уже час сидел в кабинете начальника отдела по борьбе с хищениями культурных ценностей. Полковник Александр Федорович Абашин допрашивал владельца частной картинной галереи Илью Цыганкова и Ерожин получил разрешение присутствовать на допросе. Первые пол часа никаких результатов не дали потому, что задержанный Цыганков плакал.
– Там душно и меня бьют. – Жаловался он, растирая по полному чернявому лицу обильные слезы.
– Да там не сахар. – Легко соглашался Александр Федорович. И добавлял: – Не надо торговать ворованной живописью.
– Там меня домогаются, – продолжал жаловаться задержанный.
– Можете написать жалобу прокурору по надзору. – Спокойно советовал полковник.
– Пока я буду писать, меня уже затрахают. – Предупреждал Цыганков.
– Не надо торговать ворованной живописью. – Слово в слово повторял свою сентенцию полковник Абашин. И так почти сорок минут. Ерожин, как лицо постороннее и допущенное к допросу исключительно из личного расположения начальника отдела, сидел тихо и плач Цыганкова не комментировал.
– Как у вас оказалась картина Марка Шагала «красная герань»? – В который раз спрашивал Абашин.
– Мне ее принес какой-то грузин. – Отвечал Цыганков.
– Как звали грузина? Имя, фамилия, адрес? – Монотонно, без всякого выражения тянул Абашин.
– Я его не знаю. Раньше никогда не видел. Картинка хорошая, я и взял. А теперь меня бьют и домогаются. – Жалобил Цыганков следователя.
– А вы его по печени еще не били? – Наконец, не выдержал Ерожин.
– Не полагается, товарищ подполковник. – Стараясь не улыбнуться, ответил Абашин.
– Мне кажется, пора. – Мрачно заметил Петр Григорьевич: – Пусть его сегодня обработают, а завтра поговорим. Перед смертью все расскажет.
– Это не законно. Я буду писать в прокуратуру. – Заволновался Цыганков, но всхлипывать перестал.
– Пиши, если сможешь. – Усмехнулся Ерожин: – Таких писателей у нас полное кладбище.
Вскоре Цыганков вспомнил и имя, и адрес хозяина картины Шагала. Абашин дал задержанному подписать протокол, и подмигнул Ерожину:
– Теперь жми его по своей красотке. У меня к нему пока все.
– Вот, что, господин владелец галереи, вы при задержании соврали, что Марысю Шагрову лично не знаете. – Начал Ерожин, присев к задержанному поближе.
– Она иногда приходит в галерею, но личных отношений у нас нет. – Ответил Цыганков и посмотрел на свои ботинки.
– Тогда почему, ваш телефон у нее в книжке? – Удивился Петр Григорьевич.
– Это вы у нее спросите. – Ухмыльнулся хозяин галереи.
– Только что плакали, теперь усмехаетесь. Что-то я не пойму вас, Илья Самсонович. Вот вы говорите, что с Марысей Шагровой встречаетесь только в галереи и личных отношений у вас нет. Так?
– Так. – Согласился Илья Самсонович, но на стуле заерзал.
– Тогда объясните мне, почему вы по поручению Марыси Шагровой продаете дачу в Барвихе. Да еще выколачиваете из бедного инженера пол миллиона? – Спросил Ерожин.
– Это она не хотела признаваться, что мы знакомы. А я джентльмен. Я человек воспитанный и культурный. Поэтому меня в камере бьют и унижают. – Снова заныл Цыганков.
– Рассказывайте, как вы познакомились и что вам известно о гражданке Шагровой Марысе Вацловне. – Не обращая внимание на жалобы Ильи Самсоновича, потребовал Ерожин. И узнал о Марысе много интересного. Илья подрабатывал на комиссионных, помимо картинок, приторговывая недвижимостью своих клиентов. После смерти престарелого драматурга, синеокая вдова продала через галерею Цыганкова несколько вещиц покойного мужа. Его квартиру в доме возле кинотеатра Ударник, и дачу в Пахре. Так они и познакомились. Потом Илья исполнял разные поручения красавицы. В основном того же свойства. Особенно удачно заработал владелец галлереи на коллекции картин еврея Заерсона. С чего начинала Марыся, Цыганков не знал. После смерти драматурга Шагрова, синеокая дева видимо решила, что старички кусок лакомый и свою схему проверила на родной матери. Она завлекла старенького вдовца и на матушке его женила. Скольких дедушек свела в могилу юная красотка, Илья Самсонович точно сообщить не мог. Он торговал тем, что получала Марыся в наследство и в детали не вдавался.
– Петр Григорьевич, можно вас на минутку. – Попросил Александр Федорович сыщика. Они вышли в соседний кабинет, где их встретил молодой человек с русыми волосами и в круглых очках с сильными линзами.
– Знакомьтесь, это майор Терехов, Борис Георгиевич. А попросту Боря. – Представил Абашин своего молодого сотрудника.
– Очень приятно, Боря. – Улыбнулся Ерожин и пожал молодому человеку руку.
– Боря на вид у нас простачок. Но знает всю живопись русского авангарда с десятого по тридцать седьмой год, как прилежный школьник знает таблицу умножения. Помните, во время задержания Цыганкова, вы мне передали конвертик с фотографиями. Тот от которого отказалась ваша «приятельница»? Ерожин помнил. – Фотографии эти по его части. – Сказал Абашин и оставил Ерожина с Борей наедине.
– В конверте восемь снимков с картин художников русского авангарда и антикварная мебель: – Быстро заговорил Боря, когда подполковник уселся напротив: – Все это принадлежит профессору, известному театральному критику Фридриху Эдуардовичу Мюллеру. Если вас интересует цена картин, могу сказать, что-то в районе миллиона долларов. Зависит, на каком аукционе продавать. Но приблизительно так. Если вас еще что-нибудь интересует по этим картинам и мебели, спрашивайте.
– Меня интересует, сколько лет профессору и известному критику Мюллеру и жив ли он? Еще меня интересует, не вступил ли сей уважаемый владелец коллекции авангарда в брак? – В том же темпе, что выдавал информацию Борис, задавал вопросы Ерожин.
– Совсем недавно Фридрих Эдуардович отмечал свое восьмидесятилетие. Он жив, здоров и до сих пор читает лекции в университете. Его квартира находится на спец охране, и никаких чп с коллекцией его картин и мебели не зарегистрировано. О личной жизни владельца коллекции ко мне свединей не поступает. Подобная информации в компетенцию нашего отдела не входит. – Отчеканил Терехов.
– Принято, товарищ майор. – Улыбнулся Петр Григорьевич, пожал молодому человеку руку и быстро вышел из кабинета.
Илью Самсоновича не уводили в камеру, потому, что у Ерожина оставался к нему один вопрос. Петр Григорьевич хотел знать, каким образом на даче в Барвихе среди покупателей оказался главный инженер автобазы. Вернувшись в кабинет Абашина, подполковник подошел к задержанному и гаркнул ему в ухо:
– Где, и при каких обстоятельствах вы познакомились с Павлом Павловичем Тихомировым.
Илья Самсонович быстро заморгал своими маслеными цыганистыми глазками и растерянно ответил:
– Тихий, один из самых богатых собирателей живописи. У него в загородном доме вторая Третьяковка. Его все галерейщики знают.
Ерожин кивнул, и быстро попрощавшись с начальником отдела «по раскрытию хищений культурных ценностей», выбежал в коридор. Но Абашин его остановил:
– Вы хотели иметь фото Марыси. – Улыбнулся полковник.
– Да, хотел. – Обрадовался Ерожин и получил целый набор портретов красавицы в анфас, фас и профиль. Петр Григорьевич поблагодарил и пулей вылетел из кабинета. Он торопился в другой отдел к полковнику Боброву.
– Никита Васильевич попроси своих орлов связаться с московскими загсами и выяснить, не женился ли в последнее время, или не подал ли заявление о вступлении в брак, профессор Фридрих Эдуардович Мюллер одна тысяча девятьсот двадцать первого года рождения. – Закричал Ерожин, ворвавшись к Боброву.
– Что ты орешь? У нас ловят убийц, а не брачных аферистов. – Возмутился полковник.
– Как раз убийство я и пытаюсь предотвратить. – Заверил Петр Григорьевич.