В середине дня транспортная компания привозит наши с Вернучиком покупки. Я как маленькая девочка радуюсь вещам. Малышка с любопытством наблюдает за моей возней, как я распаковываю все. Идеально убранная гостиная превращает в островок хаоса. Повсюду валяются коробки, пакеты, ценники и этикетки. Я настолько увлекаюсь распаковкой, что не сразу замечаю, что в комнате кто-то еще есть. А когда кружась, с широчайшей улыбкой прикладываю к груди очередной наряд для Веры, вижу Коршунова.
Спокойным взглядом обводит комнату, кладет портфель на ближайшее кресло и засовывает руки в карманы брюк. Ничего не говорит, но вся его поза заставляет меня почувствовать шкодливой девчонкой, которая без спроса устроила бардак.
– Вы рано, – замечаю, переступая с ноги на ногу.
– Это вы просто увлеклись рассматриванием покупок.
Богдан Аркадьевич склоняет голову набок. Его глаза замирают на мне. Окидывает с ног до головы и тут же переключается на Вернучика. Она, увидев Коршунова, расплывается в улыбке. Маленькая предательница.
Коршунов сразу направляется к малышке, а я спешно начинаю наводить порядок. Стыдно немного. Плюс хочется чем-то себя занять, дабы не вспоминать один момент: поцелуй.
Слышу довольное «агу», сжимаю зубы, поражаясь продажности племяшки. Повелась на улыбку этого лиса? Или поплыла от пронзительных голубых глаз? А может она просто прониклась харизмой? Дети должны чувствовать людей, так почему Вернучик доброжелательна к Коршунову? Я сама доброжелательна.
Эта мысль действует на меня как ушат холодной воды. Я перестаю заниматься чепухой, выпрямляюсь и поворачиваюсь к парочке. Богдан Аркадьевич сидит перед качелями на корточках и делает «козу» Вере, а ты сучит ножками и улыбается ему беззубым ртом.
– Веру нужно кормить, – слышу свой строгий голос. Морщусь. Аж от самой себя противно.
Коршунов отстегивает ремни безопасности и берет малышку на руки. Образ папочки ему идет. Ему, правда, пару детишек не помешало. Он симпатизирует им, умеет обращаться и не отмахивается, как от надоедливых мух. Хотя, Вера сейчас в таком милом возрасте, когда много чего ей не нужно, а вот через пару месяцев даст жару. Разнесет этот дом в щепки. Придется Коршунову смириться с вечным бардаком и грязными полами, разрисованными стенами.
– Вы ей нравитесь, – решаюсь дать сладкую пилюлю. И не прогадала.
Богдан Аркадьевич расплывается в улыбке, которой я еще ни разу у него не видела. Она словно светится, словно распыляет вокруг себя солнечные паутинки, проникая в сердце каждому, кто находится рядом. Сердце бахает. Я испуганно прикладываю ладонь к нему и не шевелюсь.
– Она мне тоже нравится. Правда, Вер? – Коршунов неожиданно прижимается к темноволосой макушке Верунчика, и мне даже кажется, что целует ее. Почему-то пылает макушка у меня, будто меня поцеловали.
– Значит вы с удовольствием ее покормите! – ретируюсь в сторону кухни, пытаясь успокоиться и обрести хладнокровие.
На кухне обнаруживаю Ольгу Петровну, суетящуюся вокруг стола. Она так проворно, быстро расставляет приборы, что я не успеваю моргать. Тихонько отхожу к шкафчику со смесями. На столешнице стерилизатор для бутылочек. Сами бутылочек штук пять. Достаю банку, отсчитываю количество смеси и заливаю кипятком. Пока взбалтываю бутылку, опираясь об столешницу, наблюдая за Коршуновым. Он стоит возле окна и о чем-то воркует с Вернучиком. Словно свои тайны рассказывает ей, а малышка внимательно слушает. Она точно его не выдаст и его сердечную боль.
– Богдан Аркадьевич, к столу, – Ольга Петровна жестом показывает Коршунову на накрытый стол. На одну персону. Он подходит, смотрит на приборы, потом на домработницу.
– А почему один прибор? – его темные брови вопросительно изгибаются.
– Я не знала, что вы гостей ждете. Кто-то к нам приедет?
– Никто. Прибор для Надежды, – устремляет на меня прямой взгляд без каких-либо эмоций, но это ничего не меняет. У меня в миг колени подгибаются. На это есть ряд причин: первая – его сознательно опущение моего отчества; вторая – его взгляд, пронизывающий меня до самых костей.
– Для Надежды?
Судя по выражению лица Ольги Петровны, она все уловила и расстановка ролей в этом доме ей не по вкусу. Поджимает губы и уходит за тарелкой для меня. Я молчу, не зная, прибить Коршунова сейчас или потом. Выбираю «потом».
Ужин проходит в тишине. Веру кормит Богдан. Смысл теперь и ему приписывать отчество. Я ковыряюсь в тарелке, поглядывая на мужчину. Мне до жути хочется узнать, что у него в голове. Покопаться бы там, порядок навести, мелки тараканам раздать, чтобы сидели и рисовали себе молча.
– Как продвигаются поиски моей сестры? – отправляю в рот большой кусок мяса, чтобы больше ничего не спрашивать.
– Сегодня мы выяснили, что она покинула страну, – Коршунов вытирает салфеткой подбородок Веры, подмигивает ей и теперь нормально садится. Я от новости перестаю жевать. Не сразу замечаю направленный на меня напряженный взгляд.
– Что? Я без понятия, куда она отправилась.
– Пока в Турцию. Страна без визы, поэтому ждем ее возвращения. Откуда у нее деньги на поездку?
– Ну… – я мнусь, опускаю глаза на тарелку. – Она у меня взяла деньги.
– Без спроса? Значит это воровство. Можно это учесть, когда будем решать вопрос с Верой.
– Ээээ, я против сестры не буду писать зявку!
– Найдем тогда другой способ.
– Мне ваш подход совершенно не нравится! – меня распирает от возмущения, а Богдан невозмутим.
– А какой вам подход нравится?
Опускаю глаза. Облизываю губы. Откидываюсь на стуле и устремляю на Коршунова решительный взгляд. Что ж, прятать голову в песок и делать вид, что поцелуя не было, глупо. Стоило себе в этом признаться сразу. Богдан выдерживает паузу, от которой сдают нервы. Я вздыхаю.
– Да, мне сложно принять, что моя собственная сестра воровка и украла у меня деньги. Сложно принять то, что она оказалась кукушкой, бросила маленького ребенка, – смотрю за заснувшую малышку. Во сне она такая сладкая пресладкая.
– Я рад, что ты не пытаешься наделить Лиду качествами, которых в ней нет, – Коршунов нарезает мясо в своей тарелке. – Не люблю слушать хвалебные оды о людях, которые уже накосячили.
– Вы категоричный.
– Был бы мягким, давно сожрали конкуренты, но мне хватает ума разделять поведение в бизнесе и жизни.
Я улыбаюсь. По мне, Коршунов мало похож на акулу бизнеса, он типа ската. Вроде мирный, но если че может себя защитить.
– Но не хватило ума договориться с женой, – прикусываю язык, досадуя на себя. Богдан жует и смотрит перед собой. Ожидаю отповедь.
– Наверное, в этом вопросе мне действительно не хватило доводов. Полина умная женщина, но она прежде всего женщина, поддающаяся эмоциональным порывам, – устремляет на меня невозмутимый взгляд. Я делаю вид, что меня отсылка к эмоциональным женщинам не касается.
– Судя по покупкам, вы неплохо провели время, тратя деньги с карточки, – Коршунов переключается с меня на Веру, а потом на свой ужин. Я чувствую вину за транжирство, о тут же оправдываю себя решительным тоном:
– Вере много чего нужно. Самое необходимое куплено.
– Две коляски действительно необходимы?
– Две? – хлопаю непонимающе ресницами. – А, ну я тут подумала, что обычная классическая коляска для прогулок. У нее отличная амортизация, большие колеса. Вторая куплена больше для поездок. Она превращается в автокресло. Ведь не всегда ваша машина будет в нашем распоряжении. Таскать автокресло из машины в машину, не натаскаешься.
– Звучит логично. А у вас права есть?
– Права? Нет, я боюсь садиться за руль.
– Жаль, – Богдан скорбно вздыхает. – Придется возвращаться самому за руль, а вам предоставить Олега.
– А кто такой Олег?
– Водитель, который вас возил в магазин.
– О, нет, – машу руками, отгоняю озвученную идею от себя. – Лучше на такси.
– Такси не безопасно. Кто знает, какой тип приедет к вам, а Олегу я доверяю. И потом, почему вы против него? – в голубых глазах вспыхивает любопытный огонек, который тут же маскируют под равнодушие.
– Он не общительный, я спрашивала его имя, а он как рыба воды в рот набрал. Все же я люблю общительных людей.
– А я общительный?
Коршунов умеет выбивать почву из-под ног. Я даже теряю дар речи. Смотрю то на него, то на куст за его спиной и пытаюсь прийти в себя. Не могу понять, что происходит со мной. Внутри какой-то вихрь, превращающийся в ураган. Сшибает меня своим напором, а я задыхаюсь. Мысленно.
Не знаю, не понимаю, почему Богдан так действует на меня. При чем не постоянно, а как-то периодами. Он меня то дико раздражает, что хочется придушить, то вызывает приступ умиления, хочется растечься сладким сиропом рядом с ним.
– Вы умеет общаться. Когда вам надо.
– Да? – уголок его губ ползет вверх, я чет завороженно за этим поползновением наблюдаю. – Я очень хочу, чтобы мы с вами общались, а главное обсуждали любые вопросы, независимо кого и чего они касаются. Мы должны быть партнерами.
– Да, я помню пункт договора, что в вас влюбляться нельзя, ради сохранения душевного спокойствия и так далее, – закатываю глаза. – Я это помню. И знаю, что с боссом нужно обсуждать любые вопросы, затрагивающие работу. В нашем случаем говорить обо всем, что касается Веры.
– Замечательно. Тогда планы на выходные не стройте, мы поедем загород.
– Мы, итак, вроде загородом.
– Значит поедем в область. Отдохнем вместе от суеты и поближе познакомимся друг с другом.
Если бы Коршунов добавил в свой голос немного хрипотцы, я бы спросила, что подразумевается под «поближе познакомимся», но его тон настолько сух и официален, что все неуместные мысли уничтожаются в зародыше.
– Я соберу необходимое, кто с нами поедет? Ольга Петровна? Олег?
– Мы втроем: ты, я да Вера. В области у меня небольшой дом, можно сказать, как у бабушки, всем места не хватит. С голоду не умрем, в цивилизованном мире давно придумана готовая еда, условия есть, – усмехается. – Туалет не на улице.