– Да! – хлопали они в ладошки.
Дом у моря – это сказка. И многое из того, чего мы так страстно хотим, скорее всего, нам не нужно. Но вот работа, чего греха таить, мне нравилась все больше и больше. Независимость – это блюдо, вкус которого почти неизвестен домохозяйкам. И когда я ехала по городу, слушая музыку и глядя на ночной город из окна моей машины, я чувствовала, что все очень и очень хорошо. Во всяком случае, могло быть намного хуже. Вдруг я не встретила бы Николая, он не дал бы мне работу, а я вернулась бы к Алексею. Конечно, он бы принял меня, но наша совместная жизнь стала бы еще хуже. Он бы делал все, что ему заблагорассудится. На меня бы он смотрел как на пустое место… Разве это было бы лучше? Я не знала. Я ничего не знала наверняка, но когда думала о завтрашнем приеме, то понимала, что уж вот это-то, по крайней мере, мое. Мне нравилось рассылать приглашения, созваниваться с менеджером ресторана, обговаривать детали вечера. Я планировала меню, обдумывала, как расставить столы. И снова и снова перечитывала сценарий мероприятия, чтобы все было на высшем уровне. Не знаю, что будет дальше с моим сердцем, но работу свою я просто обожала. Это факт.
Глава 15,в которой я обретаю неожиданный опыт
13 октября, суббота
Послать макет
дизайнеру
Костюм
Продукты
Купить фильм
Дашка + Лилька
(завтра театр)
Верно ли, что женское сердце никогда не ошибается, или нет, но женщина всегда и во всем будет прислушиваться именно к нему. Даже если от этого уже бывали проблемы. А ведь мне уж, кажется, было достаточно проблем. Плавали, знаем. На мели садились, об рифы бились и однажды даже почти утонули. И все же, когда мое сердце говорило «я скучаю», я ничего не могла с этим поделать. Я скучала вместе с ним.
Говорят, время лечит. Да, наверное, но это в том случае, если пациент старается поправиться. Пьет таблетки, ходит на прием к врачу, выполняет физиопроцедуры, высыпается, правильно питается и старается не болеть. У меня, например, высыпаться почти не получалось. Почему? Вот уже две недели, как мы с Лешкой завели моду болтать по ночам. Так, ни о чем, обо всякой ерунде. Как старые друзья. Это было странно. Очень странно даже для меня, потому что еще недавно мне казалось, что звук его голоса, такой знакомый и родной, вреден для меня и наносит мне непоправимый ущерб. И вот почему-то весь день я бегала по своим разнообразным делам, которых становилось все больше, а сама только и думала о том, что скоро стемнеет, стихнет суета, и я сяду в огромном кресле напротив большого окна в нашей темной гостиной, налью себе вина и не стану зажигать свет, глаза привыкнут к полумраку, подсвеченному иллюминацией города за бортом. И пошлю ему эсэмэску всего с одним словом «финита», и буквально через минуту он перезвонит мне и спросит своим низким голосом:
– Как дела? Как прошел твой день? Надеюсь, ты не слишком устала? – Вопросы Алексея повторяются изо дня в день.
– Устала ужасно, но это ничего, – отвечу я и замру от чувства теплоты. И в нашем аквариуме в эту минуту будет не так холодно и пусто, как обычно. Все-таки за все это время мне так и не удалось сделать дом Николая совсем уж живым. Может, это потому, что я не чувствовала себя в нем как дома? Хотя этот бесконечный вид на Москву я очень полюбила.
– Знаешь, у нас с тобой чудесные дочки, – сказал мне вчера Алексей, когда я мирно дремала с прижатой к уху трубкой. Точно так же я болтала с подругами в самом детстве. Тогда мобильных телефонов еще не было, и я притаскивала к кровати телефонный аппарат с трубкой на скрученном проводе и клала его рядом с собой. Мама страшно ругалась. Теперь же ругаться на нас было некому.
– Ты только сейчас это заметил? – усмехнулась я. – Таких дочек вообще ни у кого нет.
– Я вчера ждал их с танцев и впервые увидел, как они танцуют. Слушай, все-таки столько лет не прошло даром. Особенно Лилька. Она очень грациозная.
– Я говорила тебе, что у нее есть способности, помнишь? – уточнила я.
Раньше разговоры такого рода я заводила не единожды. Но мой муж был так занят, что предпочитал не вдаваться во все эти вопросы. Детские проблемы, детские секции, танцевальные костюмы – все это его не интересовало. Это было очень грустно, и я помню, что мы часто по этому поводу ругались.
– Она такая же грациозная, как ты. Я помню, как ты танцевала вальс с этим своим сокурсником. Как его звали? – спросил Лешка, чуть усмехнувшись.
– Тот, к которому ты так идиотски ревновал? – улыбнулась я.
В памяти возник наш новогодний праздник на последнем курсе в Суриковском училище, и я танцую вальс, а Лешка сидит на подоконнике, злится и отказывается со мной потом говорить. А я уговариваю его, что все это ничего не значит, что это просто танец, а люблю-то я только его.
– Кажется, Сергеем. Или нет, может, Севой? Слушай, не помню! – поразилась я.
– Ага, я столько сил тогда потратил, чтобы его от тебя отвадить, а ты теперь и не помнишь! – делано возмутился Алексей.
– Ты псих. Он никогда на меня даже не смотрел.
– Это не так, – уверенно заявил Алексей.
– Так-так. Просто ты никогда не умел танцевать, вот я и была вынуждена как-то выкручиваться. А ты всегда был ужасно ревнивым.
– Потому что ты была ужасно красивой, – сказал он и замолчал.
Я зажмурилась. Господи, ну почему, почему мы сейчас ведем эти разговоры?! Ведь, по сути, мы уже совершенно чужие люди. Алексей старался не спрашивать меня о Николае, потому что продолжал думать, что я с ним сплю, а я обходила стороной все вопросы касательно его Ники. Мне просто было неинтересно. Она все еще не переехала к нему, а когда все-таки переедет, я не знала. Ничего в их отношениях не интересовало меня. Я не хотела знать. Мы делали вид, что нас связывает дружба и нам просто нравится говорить о своей прошлой жизни и о всяких пустяках. Хотя, конечно, все это было не так. Все было неправдой, от первого до последнего слова. Когда я слышала голос Алексея, я видела рядом с собой не старого друга и не бывшего мужа, с которым мне удалось сохранить добрые отношения. Знаете, бывают такие странные случаи, где людям, когда-то объединяемым любовью, теперь настолько наплевать друг на друга, что они находят в себе силы общаться друг с другом. И им совсем не больно. Но нет, я бы так никогда не могла.
Лешка говорил мне:
– Я думал о тебе весь день.
А я видела его темные, полные страсти глаза и словно чувствовала его сильные руки, спокойно и уверенно прижимающие меня к себе. Я хотела снова оказаться в его объятиях, услышать его насмешливый шепот, смахнуть капельки пота с его лба. Я хотела уснуть, прижавшись к нему, уткнувшись носом в его плечо. Многое бы я отдала за это. Но вместо этого я рассказывала, как целый день готовила на своей навороченной кухне, потому что завтра времени у меня не будет, а к обеду Николай приведет голландцев. Черт бы их побрал, потому что они отнимут половину моего выходного.
– Ты знаешь, я начинаю потихоньку понимать, за что тебе платят столько денег, – усмехнулся Леша.
Николай действительно теперь поручал мне кучу самых неожиданных дел, которые, по большому счету, не входили в работу домохозяйки. То он посылал меня с документами на другой конец города, словно я какой-то клерк, то поручал составить макет приглашений на прием для его политической и черт ее знает какой элиты. И я два дня билась на пару с веб-дизайнером, чтобы получить действительно стоящие и стильные варианты приглашений, из которых Николай выбрал, кажется, наугад.
В общем, я была мастером на все руки. Особенно после того приема в честь дня рождения, который Николай поручил мне организовать. Если честно, я страшно волновалась и даже не смогла вдосталь насладиться своим прекрасным платьем, потому что все время решала какие-то проблемы.
– У нас не хватает барменов, чтобы делать коктейли! Гости пьют быстрее, чем мы трясем шейкерами!
– Артист на вторую часть вечера опаздывает, а первый должен уезжать!
– Один гость привел с собой трех сопровождающих лиц. Пускать?
– Именинник хочет, чтобы его племянник ему спел. А вдруг он не умеет петь!
– Пусть поет, пока не приедет артист на вторую часть, – решала я, не отрываясь от остальных проблем.
Весь вечер я провела как на фронте. Кузькина мать зовет! Все в ружье. И все ради того, чтобы наутро Николай коротко бросил мне:
– Что ж, для первого раза неплохо. – И моментально нагрузил меня новыми поручениями, которые совершенно не имели отношения к ведению домашнего хозяйства.
Но, вы знаете, меня все это как раз больше радовало, чем раздражало. Потому что, когда я бегала по городу с бумагами, или переводила корреспонденцию для Николая, или вывозила его, пьяного, с какой-нибудь встречи, потому что сам он за руль уже не мог сесть даже теоретически, я чувствовала, что ТАКАЯ огромная зарплата вполне соответствует качеству и количеству моей работы. Работала я теперь почти все время. Я была как белка, вполне довольная и своей кормушкой, и своим колесом. А также звонками своего бывшего, которые были тем более волнительны, чем более я понимала, что все это временно. Все равно это должно было кончиться, не сейчас, так позже. Господи, да Ника сама поставит на всем этом жирную точку, как только внесет свои безвкусные чемоданы в мою прихожую. Почему я так уверена, что они будут безвкусные? Мне казалось, что такая акула и карьеристка просто не найдет времени, чтобы заиметь кое-что стильное. Кроме моего мужа, разумеется. А насчет того, что она не позволит моему Леше говорить со мной по ночам, я не сомневалась. Ведь она же собиралась жить с мужчиной, который ушел от жены, бросил семью, соврал. А совравший единожды соврет и еще раз. Так что не жить Нике никогда со спокойной душой. Будет, будет она мучиться. И я буду мучиться тоже.
– Леш, знаешь, я так скучаю по старым временам, – сказала я, чувствуя, что все-таки засыпаю.