— Почему со временем? Почему терпеть? — упорствовала Аня-маленькая. — Вам, конечно, нас не понять: у вас личный парикмахер есть…
— Хорошо, хорошо, девчата, вот я записал, — сдался Росомахин.
Когда девчата ушли, Росомахин устало сказал:
— Ты, Сусанна, подожди. Я тут с товарищем закончу. Так вот, Ромашкин, зачем я тебя позвал… Поезжай-ка в УКСУС, к Груздеву… И твоя задача — выбить пять насосов. Вода карьеры заливает.
— К-к-какой УКСУС? — спросил Ромашкин, заикаясь. — У-У-У-УКСУС закрыли…
— Это в Лесогорске закрыли. А в нашем крайцентре он остался. И так же называется: Управление координации снабжения.
— …и урегулирования сбыта, — добавил Ромашкин.
— Вот-вот. Урегулирования. И возглавляет урегулирование твой бывший директор Груздев. Они уже давно должны были дать нам эти насосы. Без них зарез. Понял? Оформляй командировку. Одна нога — здесь, другая — там!
Уходя, Ромашкин услышал за спиной, как Сусанна Сударченко торжественно произнесла:
— Вашу биографию, Михаил Сидорович, я писать начала! Надо уточнить некоторые подробности.
Домой Костя и Люся-Мила шли вместе.
— Расскажи толком, Костя, зачем тебя вызывал директор?
— Я же сказал: еду в командировку.
— А я тебя в сотый раз спрашиваю: куда?
— Угадай. Если угадаешь, исполню любое твое желание. Но, увы, не отгадаешь. Еду в УКСУС…
— Может быть, еще скажешь, что отправляешься к Петру Филипповичу?
— Точно. К Груздеву.
— Эх, Рыжий, ты хоть меня-то не разыгрывай. Оставь свою привычку для других.
— Честное слово, не разыгрываю.
— Но ведь нет же теперь УКСУСов!
— Представь, тут сохранился. И сидит в нем он же, Груздев.
— Костя, хватит болтать!
— Ну вот, не веришь! Давай поспорим. В случае проигрыша ты покупаешь мне…
— …галстук.
— Дешево хочешь отделаться. Ну ладно, согласен.
Костя достал из кармана командировочное удостоверение, из которого явствовало, что «инженер т. Ромашкин направляется в крайцентр сроком на семь дней. Цель поездки — переговоры с т. Груздевым, начальником УКСУСа».
— Ну что? Давай галстук.
— Галстук ты получишь, но я что-то ничего не понимаю.
— Я тоже. Однако жизнь — это, черт возьми, процесс познания!
Потом шли молча. Думали об одном и том же: теперь они долго не увидятся. Сегодня уезжает Костя, через три дня уедет Люся — сдавать экзамены в Лесогорский заочный механический институт.
Первым паузу прервал Костя:
— Не грусти, Люсик. Время пройдет быстро.
— Как сказать. Это очень неожиданно что ты уезжаешь… Плюс еще три дня разлуки! А я ведь не скоро приеду: сначала лекции, консультации, потом экзамены…
— Тогда оставайся.
Люся отрицательно покачала головой.
— Что ж, поезжай… Тебя ждет Лесогорск. Поживешь немножко у мамы. Повоюешь со своим братцем Федей. Помнишь за сочинение о «Евгении Онегине» Нолик поставила ему пятерку? А ты говорила, что я продиктовал ему бред.
— И я помню, как вы высмеяли Нолик в «Глобусе».
— Что поделаешь, Нолик есть Нолик, и палочки к этому нолику не дано. Я даже немножко тебе завидую. Приедешь в Лесогорск, пойдешь по Крайней улице, по Сквозной, Продольной, Поперечной, по улице имени Коли, Пети и Дуси Ивановых, выйдешь на Первую Встречную. Как поется тамошний романс?
Я пойду на Первую Встречную
На свидание, на свидание.
Я найду любовь свою вечную…
Мимо Кости и Люси, как и в первый день, промчался автобус: «Первый карьер — Индия». Так же, как и тогда, навстречу им шли веселые девчонки в комбинезонах. И незнакомые рослые ребята тащили из магазина детские стульчики.
Только, теперь Однотрубный был уже для Люси и Кости совсем не чужим городом, все в нем было близко и привычно.
У доски объявлений Костя замедлил шаг, остановился.
— А знаешь, Люсик, «аквариум с рибками» все еще продается!
— Как тебе все надо!
— Люсенька, любопытство — это здоровая черта человека. По-моему, именно она приносит счастье… Постой, я сейчас…
Костя легко перемахнул через газон и подбежал к хилому деревянному забору, на котором висела витрина газеты «Слово за слово».
Потоптавшись у витрины, он вернулся к Люсе, сияющий каскадом счастливых улыбок.
— Есть сообщение о первой руде? — удивленно спросила Люся-Мила.
— В скором времени, по-моему, не ожидается.
— Или о тебе Сударченко написала?
— Она занята: пишет биографию Росомахина.
— Почему же ты тогда сияешь, как новый рублик?
— Нет, нет, рубликом не пахнет. Тут пахнет бо́льшим. В газете напечатана таблица выигрышей лотереи. Мне досталась любительская кинокамера. Вот, Милочка, к чему приводит любопытство. А то бы мимо прошли!
— Костик, Рыжий, поздравляю! Но выигрыш мы, конечно, возьмем деньгами.
— Ни в коем случае!
— Тебе нужен киноаппарат? Что ты с ним будешь делать?
— Что делать? Пока я перепрыгивал через газон — уже придумал. Буду снимать «Фитиль». Есть «Фитиль» всесоюзный, а это будет местный.
Люся похлопала Костю по плечу:
— Ну и фантазия у тебя работает!
Когда подходили к Аппендиксову тупику, он вдруг вспомнил:
— Люсенька, а где третьи экземпляры росомахинских приказов и рапортов?
— Я их откладываю в стол.
— И по-прежнему на мелованной бумаге — во здравие, на папиросной — за упокой?
— Бывает. Но только выносить их из управления я не хочу. Если узнают — меня и погнать могут.
— Перейдешь на мое иждивение. И вообще место под солнцем всегда найдется. Кроме того, ничего секретного в твоих бумагах нет: приказы клеят на стенках. А я просто собираю коллекцию. Между прочим, интересный факт: итальянский кинодеятель по фамилии Козелли собрал огромную коллекцию самых скучных книг. Когда один французский поэт узнал, что все одиннадцать томов его собрания сочинений попали в эту коллекцию, он пытался покончить с собой… А как, интересно, поступит Росомахин?
…Типчак, Актиния и Настя играли в карты — в дурака. Увидев Костю, Типчак радостно загудел:
— Браток! Приветик! А в шоферы все же не пошел? Куда-то еще подался? Ну, ходи, ходи, Валя, то есть Настя.
— С вами, Василий, просто трудно играть. И где вы так научились?
— Где научился? — с довольной ухмылкой переспросил Типчак. — А без карт, Тонечка, то есть Настенька, пропадешь. В общежитии или в экспедиции кто в карты умеет, тот ни дрова не рубит, ни комнаты не убирает и воду не таскает… А кто не умеет, тот завсегда с тряпкой да с ведром… Убирать да носить воду — занятие для дураков. Очень люблю эту игру. Один тут в Нахаловке живет, он мне так продулся — ходит за мной, плачет.
— Это кто же такой, который плачет? — полюбопытствовала Актиния.
— Фомка Скипидаров.
Актиния хихикнула.
— Фомка? Знаю, знаю.
— А что вы смеетесь, Актиния Никаноровна?
— Больно за девками бегает.
— Не он за ними, а они за ним. В карты ему не везет, а в любви — исключительно.
— Да уж, везет, — согласилась Актиния. — Пятая жена небось. Недавно встречаю его мать, спрашиваю: «Ваш сын снова женился?» А она мне: «Не пойму, говорит, даже. Но думаю, что и эта надолго у него не задержится. А может, на зиму все-таки оставит…»
— Ха-ха! — блудливо усмехнулся Типчак. — Сердцеед! Ходи, Ниночка, то есть Настенька. Уф, жарко! Что-то вы, Актиния Никаноровна, ошиблись со своими прогнозами. Воробьи, говорили, валяются в пыли — к непогоде. А тут так шпарит!
— Будет непогода, будет, — быстро проговорила Актиния.
— Что будет, это я знаю. Осень уже фактически. Раз осень — дождь. А дальше, как по расписанию, зимушка-зима.
— Знаете, Вася, какая она у нас? До-о-лгая, до-о-ол-гая. Холодно и темно. Зима вся в ночах проходит.
Типчак лихо шлепнул картой по столу.
— Все, Варенька, то есть Настенька! Конец!
Потом, тряхнув головой, откинул свисавший до бровей чуб, засмеялся громко и довольно.
— Жить надо, Актиния Никаноровна, широко! А иначе вся жизнь в ночах пройдет! — Он повернулся в сторону «простыни на веревочке» и крикнул: — А ты, браток, зря ко мне в пятую автоколонну не пошел. Характер у тебя, вижу нашенский.
— Я в другой колонне, — ответил Ромашкин.
Люся спросила:
— Костя, а что такое Нахаловка? Старый какой-то поселок?
— Нет, новый, — опередит Ромашкина Типчак. — Только там строились без разрешения архитектурного управления. Самовольные. Я бы себе такой домишко не стал строить. Вот выйдет за меня замуж Настенька — ух, отгрохаю!
Актиния посмотрела на часы, юркнула на кухню, вернулась, шепнула Насте:
— Бери корзину, пора на станцию. Сейчас скорый придет.
Перед тем как расстаться, Костя и Люся-Мила сидели на табуретках друг против друга. На Костиных коленях лежал его старый студенческий портфель. В портфеле были полотенце, зубная щетка, бритва, удостоверение и счастливый лотерейный билет.
Каждый день великое множество людей отправляется в дорогу.
Едут поездами, летят самолетами, плывут пароходами. Мчатся по шоссейкам, грейдерам и бетонкам в пыльных туристских автобусах.
Едут новоселы, отпускники, командированные, едут бывалые толкачи.
О толкачах написано много обидного. Вот и Костя Ромашкин стал толкачом. Как видите, не по своей воле, не потому, что им овладела неуемная жажда странствий.
В жизни толкачей завидного мало. Их не любят. Их не уважают. Надменные швейцары гостиниц и отелей не пускают их через парадный вход, торопливо запирая при виде толкачей сверкающие стеклянные двери. А официантки ресторанов подают им шницель позже, чем другим, в последнюю очередь.