— Постой, Сусанна, — перебил Росомахин. — А что будет резиденцией? Чаевых, ведь у нас только одна гостиница… Гостиница — это не резиденция. Резиденция — это особняк… Знаешь что? Неделю сроку. Бросить все силы! Построить особняк у березовой рощи и проложить дорогу — асфальт, с белыми столбиками по краям…
— Я записал, — коротко ответил Чаевых. — Особняк будет, но позвольте мне взять с основных работ бульдозеры, самосвалы и так далее…
— Бери, Чаевых. А как же у нас с основными? Тут, пожалуй, тоже что-то надо сделать.
— Я уже вижу, как это надо сделать, — сказала Сударченко. — Первый ковш однотрубненской руды должен достать лично товарищ Кристальный, управляя стрелой экскаватора! И потом на историческом экскаваторе будет укреплена табличка: «Ковшом этой машины были добыты первые кубометры однотрубненской руды. Машиной управлял почетный рудокоп товарищ Кристальный».
— Здорово ты, Сусанна, завернула! Это действительно на всю страну! — поддержал спецкора газеты «Слово за слово» Росомахин. — Только вдруг за это время мы еще не доберемся до руды: сорок метров глубина!
Сударченко, будучи человеком очень находчивым, ответила:
— Не важно, руда или порода. Главное, что к концу пребывания на стройке товарищу Кристальному будет преподнесена скульптура рудокопа, вылитая из однотрубненской руды!
— Развивай, развивай свою мысль…
— Нужно торопиться, чтобы не опоздать! — вдохновенно продолжала Сударченко. — Поэтому скульптуру лучше заказать заранее, например на Магнитогорском комбинате. Нашей однотрубненской руды ждать не обязательно.
— Ты занес в тетрадку? — спросил у Чаевых Росомахин.
— Записал, — ответил Чаевых. — Скульптура будет! И раньше, чем достанут руду!
— Молодец ты, Сусанна! — восторженно сказал Росомахин. — Умеешь красиво преподнести имеющиеся…
По поводу того, как надо встретить комиссию, у совещающихся разногласий не было.
Разве только об одном можно сказать: Росомахин дружески упрекнул Сусанну за то, что она увлеклась цветами в целлофане и забыла про хлеб-соль. Но она тут же поправилась:
— О да! Да! Хлеб-соль товарищу Кристальному на перроне стихийно преподносят девушки в расшитых национальных костюмах.
Чаевых записал у себя в тетрадочке: «Пекарня. Поручить т. Михаеву испечь хлеб-соль».
Когда комиссия отдохнет после дороги, она, видимо, пожелает посмотреть город. Однотрубный — город, конечно, старенький, и за короткое время вид его не изменишь, хотя новых домов и кварталов появилось немало. И все-таки Однотрубный должен произвести впечатление лучше, чем он есть. У въезда в Аппендиксов тупик решили повесить запретный «кирпич». Нечего туда заезжать гостям. «Кирпич» наметили повесить и на повороте к Нахаловке…
Росомахин припомнил вдруг, что на рейсовых автобусах написано: «Карьер — Индия». Индию он предложил переименовать, назвать поселок индивидуальных застройщиков Молодежным или Спортивным. Но Сударченко запротестовала.
— Как же можно переименовывать Индию? Это же дружба народов! У меня в репортаже про Индию целых три страницы. Хождения Афанасия Никитина… Школьники обмениваются марками с Калькуттой!
Росомахин всегда прислушивался к «пресс-группе». Возможно, Сударченко была единственным человеком, с которым он соглашался. Индию оставили.
Но кое-что в городе переименовали. Так, на серенькой будке обыкновенного справочного бюро должна появиться вывеска: «Бюро добрых услуг». Гастроном № 1 принял название «Радость» (при этом Чаевых записал в тетрадочку указание Росомахина, чтобы, на протяжении двух недель в гастрономе все было). Пивную, которая располагалась на дороге к станции и где пива никогда не имелось, а буфетчица предлагала лишь «Перцовку», — пивную срочно переименовали в «Бригантину». Приняли решение — просить милицию временно прикрыть вытрезвитель и укрепить на нем вывеску: «Кафе «Романтики».
Осмотрев город, гости, возможно, пожелают посетить простого строителя-новосела. Квартира будет подготовлена, и обед жена новосела приготовит на средства, выделенные из директорского фонда. Индейки лежат в холодильнике у Петровича…
О техническом прогрессе гостям расскажет выставка в Доме техники. Фотографии, засиженные мухами, надо, конечно, подновить и золотые рамочки подреставрировать.
Вспомнили о доске объявлений. «Продается аквариум с рибками» — это неплохо. Но вызывает недоумение: «Меняю место в детском саду первого карьера на место в детском саду второго карьера». Лучше подобные вещи убрать и вместо них повесить: «Меняю отличное место в детском саду № 1 на более прекрасное в детском саду № 2».
Специальное решение приняли о яслях — о тех, за которые воевала Валя Ткаченко. Торжественное открытие яслей будет приурочено к приезду высоких гостей. Речь о внимании к детям произнесет Чаевых, от имени младенцев выступит… А умеют говорить эти младенцы, что в яслях? Или пока не могут? На всякий случай надо проверить… По окончании церемонии мамам и деткам будут вручены памятные подарки. Вот вроде и все. Впрочем, нет. Про рыбу забыли.
— Что же ты, Чаевых, упустил такое дело? Приезжие гости любят поудить рыбу… Возьми-ка еще один экскаватор и около березовой рощи пруд расширь, напусти в него всяких пескарей, карасей. Самолетом доставь.
Чаевых мягко и осторожно спросил:
— А как народ на это посмотрит?
— Народ? А мы что, не народ? Вышли мы все из народа. Правда, Сусанна?
— А я в вашей биографии так и пишу: руководитель высшего типа из низов…
О сиятельный князь Потемкин! Давно ты умер, но последователи твои еще не перевелись. Двести лет назад ты построил фанерные фасады несуществующих деревень, дабы услаждать самодержавный взор путешествующей императрицы. Проплывая мимо этих искусных театральных декораций, высокая путешественница должна была понять: не зря ты живешь на свете, недаром доверена тебе власть. Вон какое кругом процветание!
Ты основал незатухающее движение очковтирателей, мастеров морочить вышестоящие мозги, пускать в глаза сахарную пудру. И многие ученики твои давно тебя переплюнули. Ты бы, наверно, не мог дать и в год четыре годовых плана по мясу, а они «давали». Да мало ли что они делали!
Обладая богатыми режиссерскими способностями, они собирали баранов с пяти-шести районов и в одном, заранее определенном месте перегоняли их через дорогу — в том месте, где должен был проехать совершавший вояж Сам.
Едет Сам из центра, а рядом с ним сидит местный Сам. Вдруг — стоп: бараны идут через дорогу. Идут и идут. Местный Сам делает вид, что нервничает, властно кричит чабану:
— Эй, нам проехать надо!
А Сам из центра успокаивает его:
— Не надо, не горячись. Постоим, посмотрим, приятно посмотреть…
Вот так-то, князь! Не зазнавайся!
А теперь еще и Росомахин в твои приспешники записался. Серьезный конкурент!
…Совещание продолжалось.
Дошли до телепередачи. Мысль организовать специальную телепередачу подсказала Сусанна Сударченко.
Вечером, когда гости захотят отдохнуть в особняке, они, увидят документальный фильм об Однотрубном. Он совсем недавно отснят по Сусанниному сценарию, и вот-вот его привезут со студии.
После фильма выступит директор Росомахин или, если пожелает, Кристальный. Дальше — концерт самодеятельности.
— Ну, раз до самодеятельности дошли, — хватит. Остальное придумаем потом. Спасибо тебе, Сусанна.
Когда Сударченко ушла, Росомахин сказал Чаевых:
— Есть еще одно дела Не хотел при лей говорить. Хоть и наш человек, а все-таки представитель печати. Вот что, запиши-ка: этих самых щитков сатирических много расплодилось. Поснимать с них карикатурки надо. Не время сейчас для сатиры, когда мы, понимаешь, показываем имеющиеся достижения. Ты вызови этих ребят и объясни им про сатиру. А вместо карикатурок, чтобы щиты не пустовали, плакатов понаклей. Ну, знаешь, мужчины, женщины, дети, старики — и все с поднятыми руками: «Давай!», «Даешь!», «Дадим!»
— Записано, — ответил Чаевых, закрывая тетрадочку, — заметано.
— Вижу, что заметано, знаю, что сделаешь. Эх, Чаевых, если бы все были как ты! А то вот выдвину тебя — кто заменит?
Чаевых благодарственно улыбнулся, потер нос-лепешку рукой, сказал:
— Так что, думаю, все получится хорошо.
Директор рассмеялся. Это был смех усталого, но очень преуспевающего человека.
— У меня все получится!
В студии однотрубненского телецентра, которая была постоянным «штабом сатириков», собрались Ромашкин, Орликов, Сапрыкин и редактор-диктор Боярский.
На этот раз Вилли не сочинял стихи, а Орликов отложил в сторону кисти и карандаши.
Костя рассказывал, как готовится руководство стройки встретить высокую комиссию. В подробности плана встречи начальства его посвятила Сусанна Сударченко.
Решив, видимо, похвастаться, она сказала Ромашкину, что скоро появится документальный фильм «В хозяйстве Росомахина», снятый по ее сценарию.
— Где? Когда? Куда бежать за билетами? — всполошился Костя.
Сусанна ответила, что фильм будет передаваться по местному телевидению в день приезда гостей.
— У вас всегда интересные сведения, — льстиво заметил Ромашкин.
— Пресса все знает, — с достоинством ответила Сударченко.
— Ну, уж все…
Ромашкин сделал вид, что он не очень верит ее словам, и этот несколько провокационный ход ему удался. Чтобы доказать свою осведомленность, Сусанна сообщила ему обо всем, что ей известно.
— Итак, друзья, вы скоро увидите фильм под титлом. «В хозяйстве Росомахина», — сказал Костя. — Что ж, в Однотрубном можно снять много интересного: и стройку рудника, и парней симпатичных, да и в самом городе, черт возьми, появилось много нового и хорошего. Только по названию фильма вижу, что он будет с некоторым креном… Разные штучки-мучки, инсценировочки, подтасовочки. Но дело совсем не в том, что сочинила Сусанна. Приедет комиссия — ей, конечно, постараются пустить пыль в глаза, не все покажут, не обо всем расскажут. И вот тут мы дорасскажем с помощью этой штучки, — Ромашкин указал на свою любительскую кинокамеру.