Но я отвлекся.
После того как люди расписались в книге прихода и показались начальству, они чувствуют себя уже свободно. Выпив кофе, женщины в парикмахерскую идут — прическу делать, в химчистку — пятна выводить, в обувную — подковки к туфлям прибивать. Идут в поликлинику, в ателье, в комиссионку, в магазин подарков и сувениров. На столах оставляют на всякий случай записочки: «Я в горплане» или «Ушел в облсовпроф».
И Горчицын уезжает. То ли в главк, то ли куда еще.
А заместитель Горчицына Древесный — тот никуда не отлучается: он пишет диссертацию. Приходит на работу с термосом и с бутербродами. Или жена его Цедра Федоровна приносит ему обед. И он ест за столом прямо из кастрюльки.
Спросил я Штакетникова:
— А зачем Древесному диссертация?
А он:
— Балда ты, Сынуля! Дружба с наукой сейчас ценится высоко. А кроме того, если с работы снимут дли что еще случится, можно в институт пойти преподавать. Ученая степень про запас, на черный день всегда нужна…
Так я понемногу втягиваюсь в местную жизнь.
Вчера меня как новичка послали в «коллективную командировку» — получать в гастрономе праздничный заказ. Заказы вышли не все одинаковые. Кому курицы не хватило, кому судака в томате. Постановили: разыграть. Лотерея до обеда продолжалась.
А обедали в ресторане «Пещера». Зал этого ресторана так и сделан — под пещеру. Стены из грубого камня, и на них рисунки животных — очень приблизительные, словно дети рисовали. Днем музыки нет, а по вечерам поет певица, одетая в мини-шкуры. На официантках платьица полосатые — под антилопу.
Подали каждому по глиняной тарелке бульона. И в бульоне — кость. На второе — мясо, плохо прожаренное, почти сырое.
В другом месте я потребовал бы жалобную книгу А тут объясняют: так люди ели в древности. Ножи тупые. Тоже, наверное, как в древности. На столе лежало несколько чисто вымытых булыжников — орехи колоть.
Шум в зале стоял страшенный! Представляешь, десятки здоровых людей дубасят камнями по дубовым столам? Ахают, как из пушек.
Мне в «Пещере» не понравилось. Хочется культурно покушать, а не так. Ну, пока.
Крепко обнимаю тебя и целую. Всего наилучшего!
Твой Лешка.
15 мая
П. С. Не написал об одном происшествии. Недавно вышла у нас в УКСУСе стенгазета, и забурлили вокруг нее страсти. Главным образом вокруг карикатур. Представляешь, целая лента рисунков под заголовком: «Моментальные зарисовки из жизни одного учреждения». И в зарисовках показано, как люди в рабочее время газеты и журналы читают и прочее.
Ну, конечно, все поняли, о каком учреждении идет речь. А многие сотрудники в героях карикатур узнали самих себя. И очень обиделись. Пошли к тов. Горчицыну и принялись уверять его в том, что на одном из рисунков изображен непосредственно он, глава УКСУСа. Но это неправда, его в стенгазете нет. А что касается сотрудников, то нарисованы они художником с большим сходством. Хотя это было трудно, потому что лица у всех более или менее одинаковые, с нейтральным или кисловатым выражением. Как при легкой изжоге.
Больше всех возмущалась Жабина из отдела тарификации.
— Вы посмотрите, Степан Семенович, это абсолютная я. Нос мой, прическа моя, бедра мои… Я рассматриваю это как оскорбление.
— Да, — согласился Горчицын, — бедра ваши.
А оскорблялась Жабина, если по совести, зря: я ее три дня по делу ловил — поймать не мог.
Нет, художник, видно, талант! Это Стеклов из интенсификации, молодой парень. На вид серьезный, а поди ж — остроумец. Говорят, в заочной аспирантуре учится. Словом, здорово он некоторых приложил. Но дело не только в нем — темы карикатур придумывал вроде бы сам редактор стенгазеты Бурмакин.
Жабина и некоторые другие настаивали, чтобы стенгазету сняли. Горчицын вызвал к себе Бурмакина. Газету не сняли, но перевесили в темный коридор, так как в холле, где она висела, начали внеплановый ремонт.
Дорогой Вася!
Вчера у нас было общее собрание УКСУСа. Подводили итоги за полугодие. Из доклада оказалось, что сделано очень много и что дисциплина значительно улучшилась. А какая же она раньше была? Это я про себя подумал.
Выступали все с заботой на лице. Говорили о достижениях.
А Стеклов — в своем репертуаре. Сказал, что УКСУС мешает работать предприятиям, создает волокиту и неразбериху, что в нем много лишнего народа и что для некоторых товарищей зарплата — это форма пенсии до пенсии. А потом он заявил даже, что УКСУС — это ясли для взрослых.
Прошелся и по нашему отделу. У нас, мол, из всех сотрудников только одна машинистка работает — Зайцева. В коридоре не болтает, телефон не занимает: она на сдельщине.
А до нее были тут три машинистки на ставке. И к ним, бывало, не подступись: заняты. Поэтому мы все бумаги печатали сами. Одним пальцем. Представляешь, сидят старшие инженеры и одним пальцем: тюк тюк-тюк. Понесут бумагу начальству, а у того — поправки. Начеркает начальство красным или синим карандашом, и старшие инженеры опять одним пальцем: тюк-тюк-тюк.
А с Зайцевой хорошо. Она все успевает. Но относятся к ней некоторые сотрудники прохладно и даже насмешливо: халтурит, мол, деньгу зашибает.
Про эти разговоры и сказал Стеклов на собрании:
— Как же так получается? И кто на самом деле халтурит? Кто работает или кто не работает?
Вот ведь как завернул!
Но тут председательствующий по фамилии Кум-Кумачевский постучал ключом по графину:
— Товарищ Стеклов свой регламент исчерпал. Многое, что он сказал, представляет интерес. Но некоторые его оценки слишком резкие. Я понимаю, что это от увлеченности, от пылкости, от молодости. Но тем не менее… И кроме того, мы с вами договорились к семи закругляться. А тут осталось несколько записавшихся для выступлений. Но, товарищи, смотрите. Нам фильм обещают показать — то ли швейцарский, то ли голландский. Названия не помню, но детям до шестнадцати лет нельзя… Фильм идет два часа. К девяти он должен быть уже в другой организации. Будем мы дискутировать или закончим?
Собрание высказалось за то, чтобы прения свернуть. Уже, мол, поздно. Пора кино смотреть.
Стеклову я слово все-таки дал бы. Честно признаюсь, нравится он мне. Но я молчу. Сам пойми: пришел новый человек, да еще лично Горчицыным приглашенный, и вразрез с другими идет. И, по сути, против самого Горчицына. Кстати, он, Горчицын, сидя в президиуме, все время на меня смотрел: «Ну, мол, как ты, Сынулин?» А взгляд у него все-таки пронзительный… И усами…
В заключительном слове о выступлении Стеклова Древесный сказал, что тот перехватил в критике и вел себя неуважительно по отношению к коллективу.
Да, насчет коллектива. Вестовой, Кудымкаров и Чебуреков сказали мне, что я в коллективе привьюсь. И тебя ждут. Идея, которую ты высказал, реальна. Пройдет некоторое время, освободится какое-нибудь место, и ребята замолвят о тебе словечко Горчицыну. Тогда и ты сюда переедешь. Тебе, холостяку, собираться недолго. Чемодан в руки — и айда. А как работать — помогут. Да и я что знаю — расскажу.
Спасибо за письмо. Читал его и видел перед глазами нашу тихую Антоновку, вишневые сады и колодец с журавлем, что напротив лавки сельпо.
Поздравляю с премией и с присуждением первого места в соревновании по «Пенькотресту». Просто приятно за тебя!
Крепко обнимаю!
Твой Лешка.
17 июня
П. С. Наверно, я тебе очень длинно пишу, но так получается. С кем же мне еще поделиться? А Фисе я пишу коротко. Если я ей дома начинаю что-нибудь про работу рассказывать, она всегда говорит: «Отдохни».
Друг мой Вася!
Некоторое время не писал тебе: у нас шли крупные пертурбации. Неожиданно поступил, приказ о сокращении штата УКСУСа на тридцать человек, а у нас всего сто двадцать.
Ну, народ забегал к Горчицыну: «Что с нами будет?» И я сам перетрухнул порядком: мне квартиру вот-вот должны дать. А дома Анфиса уже вещи собрала. Очень ей сюда хочется: у нее тут сестра. И потом она любит ходить в музеи. Рисовала когда-то. А больше всего, догадываюсь, кино ее к себе тянет. Что у нас там в Антоновке увидишь?
Да, забегали люди к Горчицыну, волнуются. А он, как всегда, спокоен. Только усами шевелит больше обычного.
Я, говорит, понимаю, что от сокращения страдают интересы учреждения, интересы коллектива и что-то надо делать. Сожалел: «Есть у меня одна кнопка, на которую можно нажать, но эта кнопка, к сожалению, сейчас в отпуске. Но, может, скоро вернется, и тогда я позвоню и все объясню. Скажу, что в результате сокращения штата УКСУСа нарушится координация, пострадает спецификация, прервется транспортизация, станет в тупик корреспонденция, прекратится утилизация, снизится интенсификация, в пух и прах разлетится реализация. Но пока я этого сделать не могу».
Как выйти из положения — Горчицын поручил продумать вопрос Штакетникову. Посадил его в свой кабинет, а сам уехал на три дня рыбу ловить: устал.
И Аким, поразмышляв в кабинете управляющего, выдал такое решение, что все только ахнули: тридцать человек уволить, но УКСУС разбить на два управления — УК и СУС.
В УКе семьдесят сотрудников и в СУСе шестьдесят. В сумме даже на десять больше, чем было!
Совсем уволили только одного Бурмакина, который был редактором стенной газеты. Я думал, что дело в первую очередь коснется Стеклова, но начальство, видно, побаивается его трогать. А он, конечно, многовато на себя берет.
Необходимость двух управлений Аким сумел хорошо обосновать, и наше предложение утвердили. Доказывать Аким умеет, этому у него только поучиться.
Заметив, что я поражен тем, как легко он вышел из положения, Аким сказал:
— Учти, Сынуля, при сокращении штатов сила противодействия больше силы действия. Это тебе не физика, а жизнь.
Я теперь в СУСе, который возглавляет Древесный. Работаю в отделе корреспонденции. Горчицын сказал:
— В СУСе ты быстрее получишь квартиру. Древесный с горжилотделом дружит. А потом ко мне перейдешь.
Но я так понимаю, что земляки е