После собрания члены президиума захотели сфотографироваться с тов. Древесным для стенгазеты и для альбома истории учреждения. Толклись вокруг Древесного, чтобы в кадр попасть, шеи вытягивали. А меня, между прочим, он сам позвал:
— Садись со мной рядом, Сынулин.
И улыбался. Улыбка у него многозначительная.
Диссертацию тов. Древесный уже закончил и скоро будет защищать. Как только это состоится, поставим вопрос об ИИСУСе.
У нас уже шутят:
— Где ты работаешь?
— Господи, в ИИСУСе.
Но тов. Древесный очень устал, и поэтому, пока ремонтируется его дача, он взял путевку в находящийся километрах в двадцати санаторий. Он одновременно и на работе и в санатории, отдыхает и работает.
Я ездил к нему бумаги подписывать. Сначала меня туда сторож не пускал. Я объяснил, что приехал с чрезвычайным поручением по особо важному делу, и меня пропустили.
Тов. Древесный сказал мне:
— Надо уметь, отдыхая, работать и, работая, отдыхать.
Работать, черт возьми, просто некогда! А тут еще кинофестиваль. Все штурмуют комнату Кудымкарова, идет бой за билеты.
Днем в СУСе тишина: все в кино.
А Фиска моя с ума сошла: по четыре фильма в день смотрит. Сегодня и я один фильм видел. В нем всего два героя — он и она. Он был бедный, она его не любила, он стал богатым и полюбил другую, а она страдала. А он с той, другой, в конце, сняты нагишом.
У нас в Антоновке такого еще не видели.
Ну, бывай!
Ал. Сынулин.
7 января
П. С. Я писал тебе, что мне поручили выпускать стенгазету. Сделал я два праздничных номера — ноябрьский и новогодний. В каждом — передовая, картинки из журналов вырезанные. Ну, сам понимаешь, праздничные номера выпускать нетрудно. А сейчас готовим обычный, и у меня уже произошло серьезное столкновение со Стекловым — из-за его карикатур. Опять предлагает «Моментальные зарисовки из жизни одного учреждения».
Здравствуй, Василий!
В связи с некоторыми любопытными событиями собирался написать тебе раньше, да все было некогда: кинофестиваль продолжался.
На этом киносеансе мы с Фисой — так случайно получилось — сидели рядом с женой Горчицына — Степанидой Васильевной. Его самого не было. Он вроде на другой фильм в это время пошел.
Перед началом сеанса Фиса говорила со Степанидой о делах, о жизни, о друзьях. Коротко. Между прочим.
Степанида сказала:
— Хорошо живем. Да и не с чего плохому-то быть. Мой ни в поведении, ни в выборе друзей никогда не ошибался.
И это она сказала громко, даже немного повернувшись в сторону жены тов. Древесного Цедры Федоровны, которая сидела тоже по соседству.
«Мой никогда не ошибался…» Что бы это могло означать?
А в СУС неожиданно нагрянул ревизор. Ну, разумеется, тов. Древесный дал указание Чебурекову угощать его в ресторанах, поручил Кудымкарову позаботиться о билетах. А Вестовой должен был все эти действия координировать и сделать так, чтобы у ревизора не оставалось свободного времени для работы. Вестовой — будь здоров! — дипломат. Я сам слышал, как он заинтересовывал ревизора:
— А вы живопись любите? Сейчас в нашем городе находится леонардовская мадонна. Может быть, желаете поехать посмотреть? Завтра ее уже увезут…
— Мадонна? — переспросил ревизор. — А Венеры в вашем местном музее есть? Я очень люблю Венер.
— Есть Венера! — обрадовался Вестовой.
— А скажите, Вестовой, — продолжал ревизор, — чем мадонны отличаются от Венер?
Вестовой подумал и ответил:
— Мадонны, они всегда одетые, а Венеры голые…
Нашелся, а? Ревизор долго смеялся и даже сказал Вестовому:
— Далеко вы пойдете.
А у Вестового — новое предложение:
— И еще. Тут, километрах в пятнадцати от города, живет один старикан, и у него денег — куры не клюют. Нумизмат он. Не хотите ли посмотреть, какие деньги ходили при Пипине Коротком? Это быстро. Туда-сюда. Машина у подъезда. Тем более времени у вас не так много. В два часа вы поедете с товарищем Чебурековым обедать в «Пещеру».
А Древесный, узнав, что ревизор мечтает вступить в садовый кооператив, попытался поспособствовать ему со своей стороны.
— Садовый кооператив? Есть у меня один Садовый Кооператор… Он пойдет навстречу. Как же его фамилия? В армии еще вместе служили. Кудрявый он такой. Садовый Кооператор. Надо посмотреть в телефонной книжке на «эс».
И вдруг оказалось, что телефонная книжка тов. Древесного… пропала. Он — в стол, он — под стол. Нет книжки.
Искали ее и коллективно. Сотрудники СУСа вышли во двор и перебрали руками всю макулатуру. Кое-какие важные документы, случайно попавшие в мусор, нашли. Кстати, из-за их пропажи мы уже неприятности имели… Жаловались на нас. А телефонная книжка тов. Древесного так и не обнаружилась.
Очень он горевал. Несколько раз повторял:
— Без этой книжки я как без рук. Потеряв ее, я потерял друзей.
— И куда она действительно подевалась? Или кто со злым умыслом? Не думаю.
Штакет же тем временем занимался порученным ему серьезным делом: тов. Древесный предложил ему разработать обоснования необходимости ИИСУСа. Аким придумал сделать это с помощью электронной машины. Так, мол, убедительней. Говорил мне про какие-то алгоритмы, рассказывал, что в некоторых странах электронные машины решают, кому, например, дать квартиру и другие вопросы.
Аким заключил договор с институтом, где есть электронная машина. Там проведут всю необходимую работу. Наше управление снабдит институт теми данными, которые требуются для машины. Вот это эксперимент! Такого еще не было.
С приветом
Ал. Сынулин.
28 февраля
П. С. Сегодня поднимался в лифте вместе с тов. Древесным. На всякий случай спросил у него, правда ли, мы скоро станем институтом? Он, как всегда, улыбнулся своей многозначительной улыбкой. Сказал: «Будем, Сынулин, расти. И вы, Сынулин, будете расти. Свое амплуа вы, кажется, для себя уже определили. У вас это хорошо получается — перлы и адаманты».
Дорогой Васенька!
Даже не знаю, с чего и начать. Налетели на нас разные события, как ветер в поле.
Уже больше недели прошло, а многие до сих пор в себя прийти не могут.
Ну, прежде всего — защита диссертации Древесным.
Диссертация выглядела очень солидно. Сделали ледериновый переплет с золотым тиснением. И реферат был напечатан. И ударения я в докладе проставил, чтобы соискатель не ошибся в произношении некоторых слов.
Чебуреков заранее оккупировал всю «Пещеру» под банкет. Те работники СУСа, которых Древесный пригласил на защиту, принарядились. У кого медали и значки какие были, медали и значки повесили.
Происходило все это в круглом зале политехнического института.
Не буду описывать всю процедуру защиты диссертации, хотя она очень интересна.
Председатель ученого совета объявляет, на что претендует соискатель. В данном случае, на звание кандидата экономических наук. Называет тему. В данном случае, как я уже сообщал тебе: «Экономия различных металлов в современном делопроизводстве в условиях максимальной загрузки управленческого аппарата.
Секретарь ученого совета оглашает анкетные данные соискателя и производственную характеристику.
Потом:
— Есть вопросы к ученому секретарю?
— Есть вопросы к защищающемуся?
Соискатель делает доклад. Потом опять:
— Есть вопросы?
Выступают оппоненты. Одни — как адвокаты, другие — как прокуроры.
Поначалу шло хорошо. Древесный говорил уверенно:
— Сейчас, когда наш народ вдохновенно выполняет планы великих свершений, когда повсеместно наблюдается творческий подъем и неиссякаемый энтузиазм непосредственных творцов истории — рабочих, колхозников, инженерно-технических работников и служащих, — когда имеет место неуклонное повышение интенсификации общественного производства, естественно, закономерно и бесспорно, возрастает роль делопроизводства. Но делопроизводство, как и всякое производство, следует вести, как показывает практика и как требует того наша передовая теория, рационально, по-хозяйски. Я имею в виду фактор экономии материальных ресурсов…
Древесный резко осудил бюрократов далекого прошлого за то, что бумажка, а на более ранней стадии — папирус заслонили от них живого человека. Потом он перешел к скрепкам, кнопкам, иголкам, дыроколам. Рассказывая о них, он часто обращался к плакатам, схемам, диаграммам, таблицам, графикам (они у нас в СУСе вычерчивались). «Расход скрепок на тысячу документов по десятилетиям: 1910 г. . . . . . 1920 г. . . . . . 1930 г. . . . . . и т. д.», «Производительность дырокола прежде и теперь».
Поначалу все выглядело вроде и нормально. А далее доброе слово о диссертации должен был сказать научный руководитель: он по служебной линии некоторым образом от СУСа зависит. И первый оппонент обещал поддержать: к нему долго Древесный траншею рыл. И второй оппонент не грозился «забодать» работу Древесного: где-то через кого-то они были знакомы. Предусмотрел Древесный вопросы-ответы и всевозможные экспромты. Но вышло не так, как ожидалось.
Едва он закончил доклад, неизвестный бородач спросил:
— И это все, что вы могли сказать?
Древесный же ему вопросом на вопрос:
— А что?
Ну, тут смех раздался.
— Долго ли вы работали над материалом, с которым вы нас ознакомили?
— Всю свою сознательную жизнь, — ответил Древесный. — Это плод работы за длительный период.
— Когда же можно ожидать следующих плодов? И если можно, уточните, куда вы идете…
— Как куда? Вперед. Как все.
Не помню уже по порядку, что дальше было. Но кто-то сказал: «иллюстрация». Кто-то сказал «мистификация». Кто-то сказал: «компиляция». Кто-то сказал: «спекуляция». Кто-то сказал: «профанация». А кто-то взял под сомнение саму научную эрудицию Древесного.
Я так думаю: нельзя было ему с вышки научной терминологии плюхаться в бытовой разговор. А с другой стороны, что ему было делать? Кто ему в сложных словах на ходу ударения расставлять будет?