Чайник становился то меньше, то больше, то выше, то ниже. То уже, то шире. Дудочка была то мини, то макси. То прямая, то гнутая. То в одну сторону, то в другую. И с ручкой разное происходило.
В зависимости, от вкусов и фантазии тех, кто «давал добро». И в зависимости от того, какие у них при этом возникали ассоциации.
— А вот у моей бабушки был чайник со свистулькой, — заметил начальник, который Двумя Ступеньками Выше. — Нельзя ли сделать так, чтобы чайник у вас свистел?
Я сказал:
— У меня свистит. Паром.
— Понимаю, не газом. А как? Звук воспроизвести можно?
Я сложил губы трубочкой.
— Фью-ю-ю-ю-ю…
— Уныло что-то. Минорно. А нельзя ли повеселее? Пободрее? Все-таки чайник нашего производства…
— Фью-ю-ю-ю-ю…
— Тоном, тоном повыше!
— Фью-ю-ю-ю-ю.
— Уже другое дело! А? Остановимся на этом варианте. Только не забудь, директор, как ты у меня тут свистел.
Когда дело о чайнике дошло до начальника, который Пятью Ступеньками Выше, тот спросил:
— А почему я должен им заниматься? У меня есть другие, более важные дела. Так ли уж неизбежно мое вмешательство? Не толчемся ли мы вокруг одного и того же? Или люди, которым поручено выпускать чайник, не справляются? Кстати, трехмесячный срок, названный в приказе, скоро истекает.
— Да, истекает. Тут неладно, — признался начальник, который Четырьмя Ступеньками Выше, и позвонил тому, который Тремя: «Что же, мол, у вас получается?»
Тот, который Тремя, позвонил тому, который Двумя, а тот, который Двумя, распек того, который Одной.
А тот, который Одной Ступенькой Выше, не растерялся и влепил мне выговор — за то, что я не обеспечил… не подготовил… не разъяснил коллективу.
Возможно, товарищи, занятые производством чайников, скажут мне: «Это придумано, такого случая у нас не было». Ну, тогда, значит, я не о чайниках, а о другом.
1971
КОМПЬЮТЕР
В учреждении, где работал Тетерин, каждую пятницу читались лекции.
Приезжали товарищи из общества «Знание» и вели речь о земных и небесных светилах, о трансплантации человеческих органов, о пульсарах, гейзерах, лазерах, мазерах и экономайзерах.
Тетерин на лекции не оставался. Уходил. Торопился домой.
Но на этот раз уйти ему не удалось.
У лифта стоял председатель месткома, а черная лестница, которая обычно выручала Тетерина, была блокирована председателем кассы взаимопомощи.
Встречи с ними по вполне понятным причинам Тетерин избегал.
Пришлось войти в зал.
Лектор — симпатичный молодой человек с бородкой типа «серенький козлик» — говорил об электронно-вычислительных машинах, которые для Тетерина интереса также не представляли.
Слушатель сел поудобнее в кресло, положил ногу на ногу, вытащил из кармана газету и раскрыл ту страницу, где крупно набрано: «Меняю…», «Сдаю…», «Продаю…», «Даю…» — как вдруг до его слуха донеслось.:
— …таким образом, речь идет о прямом человеко-машинном общении, о машинах, с которыми человек мог бы разговаривать…
Тетерин сложил газету, поднял голову. «Любопытно. Разговаривать? А о чем?»
— …и это будут не громоздкие системы, а микроминиатюрные, карманные компьютеры. С помощью такого компьютера инженер сможет быстро произвести расчеты, руководитель предприятия — навести справку, ученый — проверить возникшую у него гипотезу, домохозяйка — получить консультацию о состоянии домашнего бюджета и о том, как поступить в той или иной затруднительной ситуации. «Это что же — жена будет знать, сколько я зажал денег?» — усмехнулся про себя Тетерин.
— …и обратите внимание, — продолжал лектор, — компьютер не ошибается, ибо он лишен эмоций, а человек очень часто принимает решения под влиянием чувств. В компьютере же — чистый, трезвый расчет…
Лицо Тетерина стало вдруг серьезным. Человек не компьютер, до него не все сразу доходит.
«А что я, собственно, посмеиваюсь над тем, что говорит этот бородач? Он же о деле!.. Как поступить в затруднительной ситуации? Например, перед ревизией, а? Или по какой статье списать деньги, истраченные на банкет? Списываем обычно на повышение квалификации или на обмен опытом… Это уже надоело. Может, машина что новое порекомендует? «У нее чистый, трезвый расчет…» Трезвый! А человек как немножечко выпьет, так уж и слезу умильную пускает и спрашивает друга-приятеля, — а может, и неприятеля: «Ты меня уважаешь?» Я сказал тогда этому подлецу Сизикову: «Уважаю». И дурак. Развесил уши и уступил ему весь шифер, который мне полагался. Облапошил он меня. И потратился при этом всего на две бутылки. Мне потом так жаль было этот шифер! А машина — она не пьет. Она сразу сказала бы: «Пошли ты этого Сизикова… Держись, Степа, подальше от него».
Тетерин уже не слушал лектора. Лекция для него окончилась. Он весь был в своих мечтах и заботах.
«Ах, если бы у меня был компьютер! Тогда бы я точно знал, на кого делать ставку.
Начальник помер. Остались два равноправных зама: Дашин и Глашин. Кто из них шагнет лесенкой выше? Я поставил на Дашина. Снял однажды телефонную трубку и пригласил его с женой к себе на дачу. А был бы компьютер, предостерег бы: «Положи, Степа, трубку, не приглашай! Дашина никогда не повысят: за ним знаешь какой хвост грехов тянется? И влетит тебе вся эта операция в копеечку. До дачи — сорок километров. Это на такси — с простоем у шлагбаума — минимум пятерка. Пятерка туда, пятерка обратно. Плюс коньяк восемь двенадцать… Три бутылки на день: завтрак, обед, ужин. 8.12, 8.12, 8.12, 8.12, 8.12, 8.12… воскресений летом двенадцать. И суббот столько же. Вот и умножь 8.12 на 24. Плюс кое-что его жене: духи, конфеты, всякие там чашечки-вазочки плюс деткам игрушки-коняшки. И минус то, что Дашина вообще погонят… И если из всего этого извлечь корень, то останется тебе, Степа, величина, которая в математике условно называется: шиш.
А осенью стал я Глашина обрабатывать: 8.12, 8.12, 8.12, 8.12… Попугая ему купил в подарок: он к птичкам неравнодушен. Аквариум с рыбками приволок. Жена его рыбок любит. Золотых.
И что только она не просила у золотых рыбок! Станет так у аквариума и просит… А доставал, конечно, я. И если все сосчитать — фю-и-ить! — сколько получится. Но главное в том, что Глашина начальником тоже не назначили. Сказали: зарвался и злоупотребляет служебным положением.
Прислали нового — какого-то Ванина. А как к нему подойти?.. С какой стороны? Ситуация затруднительная. Эх, если бы был компьютер!»
…А Ванин сидел на лекции почти по соседству с Тетериным и, время от времени кося на него глазом, думал: «Жулик ты первостатейный. Это у меня гипотеза такая. Возникла она на основании некоторых первых наблюдений и ознакомления с бумагами. Но работаешь ты чисто, ловко. Эх, был бы у меня компьютер, чтобы проверить мою гипотезу! А пока его нет, придется действовать старым испытанным методом — ревизию назначить».
1971
КАРУСЕЛЬ
В кабинете управляющего проектной конторой начинается совещание. Уже кто-то сказал: «Вроде бы все собрались». Кто-то предложил: «Давайте прикроем дверь». Кто-то дополнил: «…и не будем курить».
Дым редеет.
Управляющий легонько стучит карандашиком по столу.
— Мы собрались, товарищи, по очень важному делу. Но я не вижу здесь Пришпандерина, а разговор как раз по его части. Я думаю, подождем его. Но времени даром терять не будем и займемся пока одним оперативным вопросом. Скажите, Осокин, как мы провалили заказ номер тридцать три.
— Тридцать третий? Мы не проваливали, — слышится в ответ. — Тридцать третий мы сдали. Правда, в конце месяца, в последний день, но…
— …но заказчик его не получил.
— Это верно. Не получил. Не туда отослали. Надо было в Ростов Великий, а мы — в Ростов-на-Дону…
— Вместо севера на юг, значит? Вы соображаете, Осокин?
— Соображаю, но в тот день, с вашего позволения, я отсутствовал. Документацию подписывал Репейников.
— Репейников, вы соображаете?
— Соображаю. Часто, — откликается Репейников. — То есть всегда. Но проект я подписал, скатал в рулон и отдал Маргарите Ивановне.
— Вы хотели сказать Маргарите Петровне?
— Нет, Ивановне. Маргарита Петровна ушла в банк.
— Не понимаю, — удивляется управляющий, — зачем Маргарите Петровне идти в банк?..
— Она временно подменяет Петушкову.
— Но Петушкову по приказу подменяет Салазкина?
— Салазкина в первом часу дня кормит ребенка. Мальчика. А банк до тринадцати ноль-ноль.
— Хорошо. Но могла Салазкина в банк и раньше…
— Не могла. Бланков не было. Они у Патрашоновой заперты, а Патрашонова уехала за путевками и не оставила ключи.
— Ну, знаете ли! — возмущается управляющий: — Тогда послали бы за новыми бланками. Это же только через дорогу… Не могли?
— Нет. Не могли. У нас всего два курьера. Катеньку отправили в город за билетами в кино: культпоход был, а тетя Паша боялась…
— Чего боялась? Кого боялась?
— Боялась, что назад не вернется. На пятый этаж. Лифт не ходил.
— Плюнули бы на этот лифт и обошлись бы без курьера. Сами сбегали бы. Вот, например, Берендейская.
— Берендейской в конторе не было.
Из дальнего угла кабинета доносится прокуренное контральто:
— Неправда это. Лично я была весь день в конторе.
— Как же «весь день», когда мне сказали, что ушла в химчистку? — спрашивает Репейников.
— Не ходила я в этот день в химчистку.
В разговор снова вступает управляющий:
— Маргарита Ивановна, куда вы дели документацию?
— Я положила ее на стол Берендейской.
— Берендейская, что вы на это скажете?
— Я лично о рулоне ничего не слыхала.
— Ну, хорошо, вы не слыхали, но видать-то видали? Это же на вашем столе.
— Я сидела за столом Патрашоновой. У нее в комнате телефон, а мне надо было звонить.
— И вы весь день звонили? Куда же вы звонили?
— В Лифтремонт. Чтобы лифт пустили.
— Но у нас есть лифтер. Пусть он и звонил бы.