«Наточка, я жду вас в половине седьмого у центральных бань. Там напротив стоянка такси, и мы поедем в парк «Вернисаж». Столик в летнем ресторане я уже заказал. Если вы, как в прошлый раз, не придете, я решусь на крайнее. Я выкраду вас по восточным обычаям. Шурик».
«Лялечка, я в восторге от того вечера. И есть возможность его повторить. Шашлыки уже замаринованы, углем я тоже запасся. В шесть заеду за вами на машине».
Неизвестно, каким образом эти пылкие монологи, записанные на пленку, попали в руки издателей газеты. Возникла сложная ситуация. Интересуясь тем, что происходит в редакции, издатели образовали комиссию.
Председатель комиссии собрал коллектив и сказал:
— Я прочитал, товарищи, подшивку «Вчерашних новостей» за последнее время и должен сказать, что газета хуже, чем была раньше, несмотря на магнитофон, диктофоны, «Эрики» на столах и прочее. Дело в том, что оргтехника помогает только тем, кто умеет писать. Ну, если не гусиным пером, то шариковой ручкой.
Во всех отделах «Вчерашних новостей», кроме отдела проверки, сотрудники менялись часто. В отделе проверки работали десятками лет — с юности до пенсии. И даже после ухода на пенсию. Здесь рождались и умирали.
Это были спокойные, педантичные и дотошные люди. Они без сожаления выкидывали из номера «гвоздевой материал», «фитиль», если считали, что он недостаточно аргументирован. И по их вине, летели из статей самые интересные с точки зрения творческих отделов абзацы.
«Мы обязаны во всем сомневаться! — объясняли они свое назначение в жизни. — Допустим, вы написали: «Вчера, 13 сентября, в Выставочном зале на Кузнецком мосту открылась выставка рисунков народного художника СССР Ивана Степановича Тютюнникова». И мы «завопрашиваем» все подряд: «Вчера ли? А если вчера, то какое число это было? 13? А может, 14? В зале ли? Может, в холле? Или в фойе? На мосту ли? А если на мосту, но на Кузнецком или на каком-либо другом — Каменном или Москворецком? Открылась ли? Выставка ли? Народного ли? СССР ли? А может, РСФСР? Или одной из АССР? и т. д.». На помощь сотрудникам отдела проверки приходили БСЭ, Брокгауз и Ефрон, Брэм, Даль, вырезки из газет, телефонная книга и сам телефон.
Словом, отдел проверки был мощным заслоном против всяческого искажения действительности. И различные «ляпы» незамедлительно оседали на решетке его фильтра.
Но однажды во «Вчерашние новости» пришло письмо из города Юношеск Кемеровской области. Автор его, заведующий местным клубом, писал о том, что в их городе останавливалась проездом актерская бригада в составе заслуженного артиста РСФСР Субботникова, артистов Воскресникова и Понедельникова. «Работники скотобойни и боенских площадок хотели с ними встретиться, но артисты наотрез отказались. Предварительно спросили: «А сколько дадите?» При этом Воскресников и Понедельников находились в нетрезвом состоянии и в гостинице вели себя непристойно, пытаясь стоять на голове, чем смущали окружающих».
Письмо было заверстано в полосу по распоряжению главного.
Когда завотделом проверки сказал редактору, что с публикацией сигнала из Юношеска не следует торопиться, ибо никаких подтверждений его правильности нет, главный усмехнулся.
— А какие тут, собственно, подтверждения требуются? Артисты. Выпили. Зашибают деньгу. Торгуются. Не захотели выступить перед трудящимися, проявив тем самым политическую незрелость. Все ясно. Здесь и проверять нечего. Но если уж вам так хочется, соединитесь с этим Юношеском.
— Кемеровскую область дают после одиннадцати вечера. Это уже поздно.
— Опять двадцать пять.
— Кроме того, Юношеска в нашем справочнике нет.
— Старый он у вас — справочник. А город, сразу видно, новый — Юношеск. Современный. Сейчас так и называют: Молодежный, Светлый, Счастливый, Романтическ, Теоретическ, Молодоженск… Словом, идите домой, педанты. Тут все верно. У меня — чутье. Конечно, материал затронет кое-кого за живое, но это неплохо, особенно сейчас, когда идет подписка…
Во время подписной кампании, по осени, «Вчерашние новости» проявляли повышенный интерес к литературе и искусству, особенно к бытовой стороне жизни деятелей литературы и искусства.
После выхода «Вчерашних новостей» в свет в редакции затрезвонили телефоны.
— Вас жестоко разыграли. Субботников, Воскресников и Понедельников в эстраде работают, но они не артисты: один — плановик, другой — кадровик, третий — бухгалтер. Кроме того, они никуда не выезжали…
— Попытайтесь соединиться с Юношеском по срочному… — предложил редактор заведующему отделом проверки.
— Ни по срочному, ни как-либо по другому нельзя: нет такого города ни в Кемеровской, ни в других областях.
Редактор сокрушенно развел руками:
— Это что ж, чутье меня подвело? — но тут же взял себя в руки. — Ну, ладно, города нет. А откуда Субботников — заслуженный артист РСФСР. Вы хоть это-то проверили?
«Вчерашние новости» послали меня в командировку.
— Не командировка, а мечта! — сказал главный в напутствие. — Открывается сообщение по воде между Перекопайском и Малыми Петушками. На трассе курсирует «метеор». Ты едешь поездом до Перекопайска, берешь билет на «метеор», садишься у иллюминатора и затем — несколько часов приятного пути по реке. Ну, конечно, и поработать надо. Написать репортаж о новой водной магистрали. Главное внимание удели людям. Побеседуй с теми, кто с тобой будет на борту, расскажи, как перекопайские металлурги едут на отдых в Малые Петушки. Или на помощь колхозу «Колос». Старушка там к сыну… Солдат в отпуск…
— Ревизор, — добавил я.
— А при чем ревизор? — сдвинув брови, спросил редактор.
— Вспомнилась одна история. Малые Петушки далеко от железной дороги, и туда раз в неделю ходил маленький пароходик. Река замерзает — и никакого сообщения с Малыми Петушками нет. Жди весны. Весной приплыл ревизор в райпотребсоюз — и оказалось, что магазин сельпо обокрали еще осенью.
Главный поморщился:
— Оставьте ваши фельетонные штучки. Дело серьезное. Нужен светлый очерк на первую полосу.
И я поехал писать светлый очерк.
До Перекопайска добрался хорошо, а там неожиданно столкнулся с трудностями, каких совсем не предвидел.
— Билетов на «метеор» в Малые Петушки нет, — сказала кассирша и захлопнула окошко.
Напрасно я просил и стонал, напрасно я искусственно улыбался. Напрасно я показывал кассирше «корочки» — удостоверение газеты «Вчерашние новости».
Я побежал, к цветочному киоску, купил букет пионов и стал просовывать его в тесное окошко кассы.
Приняв цветы, кассирша мягко улыбнулась и сказала:
— Понимаете, дорогой товарищ, билетов все равно нет… Билеты распределяют лично товарищ Айлюли — начальник трансотдела.
Товарищ Айлюли, перед дверью которого я высидел добрый час, вяло взглянул на мои «корочки», написал несколько слов на листочке блокнота. Отодвинул от себя.
— Нате. В кассу.
Так я ступил на борт «метеора», шедшего — увы! — уже не первым, а третьим рейсом. И все равно я был рад, оказавшись среди взволнованных, довольных, говорливых пассажиров.
Справа от меня сидела пышноволосая голубоглазая девица. Слева — смуглый мужчина крупного роста в рубашке-сетке.
«Вот он — металлург!» — подумал я и только собрался было задать ему вопрос, как он первый спросил меня:
— Вы из Перекопайска в Малые Петушки, стало быть?
— Да.
— Вы, случаем, не с металлургического?
— Нет. Я журналист. «Вчерашние новости».
— Ха-ха-ха! — засмеялся смуглый. — Я тоже.
— Какая газета?
— «Среднерусская правда».
— Ну, тогда давайте вместе интервьюировать мою соседку справа.
Голубоглазая бросила на нас взгляд, полный высокого достоинства, и сказала:
— Я — «Москоу ньюс».
— Ха-ха-ха! — снова захохотал смуглый и, повернувшись, спросил сидевших позади: — Товарищи, и вы журналисты?
В ответ послышалось:
— «Вчерашний Спасоголенищевск».
— Журнал «Перемена».
— «Литературная неделя».
— Агентство НПА.
Смуглый уже не смеялся, лицо его помрачнело, он пробормотал:
— Вот так штука. Эдак и репортаж мой сгорит. Тут и поговорить не с кем.
— Вон идет матрос. Может быть, с ним? — подсказал я.
— Товарищ матрос, можно вам задать несколько вопросов?
— Пожалуйста.
— Скажите, сегодняшняя навигация какая по счету в вашей жизни?
Матрос замялся:
— Видите ли… я, собственно, не матрос… я — «журналист меняет профессию». Собираюсь поплавать недели две-три, если выдержу, а там и строчить засяду…
Все мои соседи опустили носы: писать было не о чем. Не было металлурга, не было старушки, которая едет к сыну. Не было солдата-отпускника. Друг для друга мы интереса на представляли. Не писать же все так, как есть… А впрочем, почему бы и не написать? Весело. Шутливо. Не получилось, мол, так, как было запрограммировано.
И я написал.
Главный редактор «Вчерашних новостей», прочитав мой отчет, мрачно заключил:
— Я знал, вас посылать нельзя. Несерьезный вы человек.
Особенное раздражение вызвала у него концовка моего юмористического репортажа: «А старушку я все-таки встретил. Она стояла на пристани, когда мы сходили с «метеора» по трапу, и, ни к кому не обращаясь, говорила:
— Ну вот, и этот катер, видно, журналистов привез. Когда же настоящие пассажиры пойдут? Сына ведь жду…»
1972
В КРЕСЛЕ ДИРЕКТОРА
Событие, о котором я расскажу, маловероятно. Тем не менее я пережил его от начала до конца.
Начало было на дне рождения моего приятеля. Моим соседом за столом оказался представительный мужчина, которого звали Александром Ивановичем. Сосед сидел вялый, задумчивый. Ну, не так чтобы уж совсем мрачный, но все же от других отличался значительно.
— О чем вы задумались, Александр Иванович? — спрашиваю.
— О чем? Да так, об одном деле вспомнил.
— О деле? Наверно, о работе? Вы забудьте о работе, раз уж на празднике.