Яна положила трубку и с силой потерла лоб. Начинала болеть голова. То ли от перемены погоды, то ли от перемен в ее жизни. То ли от пронзительного голоса свекрови. Послал же Бог истеричку.
Ольга Дмитриевна швырнула телефонную трубку на диван и мрачно уставилась в окно. Дьявол! Она ощущала себя персонажем какой-то пьесы. Мелодрамы? Трагикомедии? Фарса? Она встала с дивана и нервно прошлась по комнате. Все еще в роли. Типичная свекровь должна была именно так и поступить при подобных обстоятельствах: начать истерить, ткнуть невестку носом в то, что та бездействует, пока муж лежит неизвестно где, с неизвестно какими ранениями, может быть, некоторые из них несовместимы с жизнью… Тьфу! Вот напасть!
Была бы Ольга Дмитриевна актрисой, можно было бы валить все на профессию, дескать, она ее испортила, и теперь она не видит различия между сценой и жизнью и продолжает лицедействовать, даже когда занавес уже опущен. Но Ольга Дмитриевна актрисой не была. Хотя и исполняла роль «свекрищи» уже много лет. Порой весьма убедительно, даже для самой себя, потому что ни одну мать не оставит равнодушным то, что вытворяет невестка с ее сыном. Пусть не любит его и не любила никогда, но хотя бы относилась к нему с уважением. А то ведь постоянно какие-то насмешечки, если не вслух, то в выражении глаз и в рисунке морщинок на лице, постоянное пренебрежительное фырканье на любую его попытку проявить свою личность, постоянное выпячивание себя, Яны Великой, в ущерб семейному взаимопониманию.
Да о чем это она? Взаимопонимания там не было с первых же минут.
Поначалу Ольга Дмитриевна думала: молодо-зелено. Приживутся, привыкнут. Опять же гонор Янин немного побледнеет или хотя бы примет приемлемую окраску, как букашка, сливающаяся по цвету с листом, на котором сидит: я здесь есть, но не лезу на глаза, просто тихонько сижу себе… Увы! С годами становилось только хуже. Гонор превратился в гонорище, а сын — в несчастное создание.
Он никогда не жаловался Ольге Дмитриевне, ничего не рассказывал, блюдя лояльность. Ради чего? Можно подумать, Яна его по головке погладит за это.
— Тебе не надоело? — однажды гневно обрушилась на него Ольга Дмитриевна.
— Что именно? — Он делал вид, что не понимает, о чем это она, надеялся, видно, что ее настроение рассосется само собой, до того, как ему придется давать ответы на ее вопросы.
— Такая жизнь.
— Жизнь как жизнь, — нахмурился он. — Получше, чем у многих. Смотри, какая чудесная внучка у тебя растет.
— При чем тут Нюся? — отмахнулась Ольга Дмитриевна. — Не уходи от вопроса. Тебе разве не претит роль тряпки под ногами?
Сын едва заметно поморщился. Конечно, сравнение с тряпкой не выдерживало никакой критики, было банально до ломоты в зубах, на грани пошлости. Пошлость в семье Вересовых не приветствовалась.
Поморщился и промолчал. И Ольга Дмитриевна как-то мгновенно сдулась, утихла. Умел он так молчать, что не захочешь ни с расспросами приставать, ни свои собственные идеи выкладывать.
Наедине же с собой Ольга Дмитриевна часто эту тему обмусоливала. Ни к чему это не приводило, кроме бессонницы, и долгое время она не понимала, зачем вообще изводит себя подобным образом. Точнее, ей было неловко признаться себе в истинной причине происходящего.
Дело было в том, что, если она не будет себя искусственно накручивать, придется признаваться в очевидной истине: случается, что она искренне восхищается невесткой.
Она ведь прелюбопытная особа, эта Яна. Умная, энергичная, уверенная в себе, словом, полная противоположность любимому сынку Ольги Дмитриевны. Он конечно же славный мальчик, но совершенно неприспособленный к жизни. И это у него в крови. Сколько усилий Ольга Дмитриевна приложила, чтобы хоть как-то научить его справляться с жизненными тяготами. Все впустую. Он в точности повторял своего отца, который и в зрелости вел себя как наивный десятилетний мальчик, мечтающий о совершенном мире. Сыну была нужна сильная женщина. Яна как раз такой и оказалась.
Проблема заключалась в том, что Яну интересовала в жизни только одна персона — она сама.
Все остальные делились для нее на две категории: те, с кем нужно жить в мире, и те, на кого можно полностью наплевать. Мир, однако, в ее понимании выглядел так: я вам говорю, как делать, вы уж будьте любезны, сделайте, иначе не видать вам моего благорасположения. Скажете, ну и дьявол с ним, с ее благорасположением? Сын думал иначе. За Янино внимание готов был удавиться. В итоге он, конечно, выжил, но продолжал жить в чуть придушенном состоянии.
«Да, — подумала Ольга Дмитриевна, подходя к журнальному столику и беря в руки телефонный справочник, — жизнь диктует свои условия, в ней выдерживают сильнейшие. Или те, кто прилепился к ним. Мальчику нужна сильная женщина, но эта женщина должна еще и любить его, а Яна его не любила никогда, ни единого дня».
Боже мой, даже не вздрогнула, узнав, что муж пропал. А если он ранен, что, и это ее не проймет? Ольга Дмитриевна сглотнула подступивший к горлу ком и лихорадочно принялась листать телефонный справочник. Звонить. Звонить! Исключить самое страшное. Немедленно!
Глава 5
Значит, больницы и морги — за свекровью. Дальше что? Работа. Надо бы позвонить мужу на работу. Хотя, может быть, он уже на связи? Она набрала мобильный мужа. «Абонент временно…» Ясно. Где-то у нее был его рабочий телефон. Яна открыла вкладку «Контакты» в своем мобильнике. Так, муж… Интересно. Яна скривила губы. Рабочего номера не было. Где же он тогда? Она точно помнила, что записывала его. А вот звонила ли когда-нибудь по нему? Яна напряглась, вспоминая. Вряд ли. Зачем, когда есть мобильный?
Может, в блокноте? Яна потянула к себе сумочку, достала из нее блокнотик в кожаной обложке с логотипом компании, открыла его, пролистала. Ага, вот он! Яна набрала номер.
— Да? — ответил бесполый голос на другом конце провода.
— Здравствуйте, — сказала Яна. — Это фирма «Ретис»?
— Да, — отозвался голос. — Здравствуйте.
— А могу я услышать Дмитрия Вересова? — спросила Яна.
— Вересова? — переспросил голос. — У нас таких нет.
— Простите? — растерялась Яна.
— У нас таких нет, — спокойно повторил голос.
— То есть как нет?
— Обыкновенно, — усмехнулся голос. — Нет, и все.
— Но ведь был? — спросила Яна.
— Не думаю, — после секундной паузы ответил голос. — А кто он по должности?
Боже мой, подумала Яна, кто он по должности? Откуда ей знать? Менеджер. Сейчас все менеджеры.
— Менеджер, — проговорила она.
— Ну да. — Голос продолжал усмехаться. — А поточнее?
Издевается, поняла Яна. Небось нечем заняться, вот и куражится. Ну, извините, этот номер с ней не пройдет. Она сделала глубокий вдох и вежливым до тошноты голосом спросила:
— А вы давно работаете в этой компании?
— Это-то тут при чем? — удивился голос.
— Вы не ответили, — сказала Яна.
— Недавно, — буркнул голос.
— А-а, — протянула Яна. — Так, может, позовете кого-нибудь, кто давно работает?
— Зачем? — Голос был явно недоволен.
— Будьте так любезны, — резко сказала Яна, — позовите кого-нибудь, кто давно работает в вашей компании.
Голос на секунду затаился. Соображает, поняла Яна, лезть в драку или нет.
— Ладно, — нехотя ответил голос. — Подождите минуточку.
Любопытно, большая у них фирма или нет? А то, может, там всего ты, да я, да мы с тобой, и тогда ее наезды, мол, вы просто не всех тут знаете, потому что всего ничего работаете, будут выглядеть смешно. Впрочем, уже поздно. Уже наехала.
— Алло, — услышала она сочный баритон. — Я вас слушаю.
— Добрый день, — сказала Яна.
— Добрый, — ответствовал баритон.
— Вот ищу, — с легким смешком продолжала Яна, — Дмитрия Вересова, а мне говорят, что он якобы у вас не работает.
— Не работает, — сказал баритон.
«Что за ерунда?» — подумала Яна.
— Уже давно не работает, — добавил баритон.
«Так все-таки, — подумала Яна, — он там работал».
— Давно — это сколько? — спросила она.
— Ну-у, — задумался баритон, — я даже не знаю… Сейчас соображу. Наверное, с год или что-то около того. Правда, я слышал, что мы его иногда привлекаем к проектам, но это вам нужно с Красавиной пообщаться. А вообще, — спохватился вдруг баритон, — вы Вересова-то по какому вопросу ищете?
— Да знаете, — Яна лихорадочно пыталась сообразить, что бы ответить — признаваться в том, что она Вересову жена, никак не хотелось, — как-то разговаривали с ним по поводу вашей продукции…
— Ниток, что ли? — перебил ее баритон.
Ниток? Муж занимался нитками? Это было для нее открытием. Почему-то Яне всегда казалось, что речь шла о каком-то оборудовании.
— Ну да, — тем не менее ответила она.
— Так мы можем пообщаться и без Вересова, — предложил баритон. — Хотите каталог?
— Э-э… — растерялась Яна.
— Давайте ваш мейл, — велел баритон.
«Ну вот еще!» — подумала Яна. В мейле ее фамилия была написана полностью. Но игру, которую она невзначай затеяла, следовало довести до конца.
— Давайте лучше ваш, — предложила она. — Как вас, кстати, зовут?
— Виктор Климкин.
— Очень приятно.
— А вас? — поинтересовался баритон.
— Марина, — пробормотала Яна.
— Марина?.. — Баритон ждал продолжения.
— Пока просто Марина, — сказала Яна, — если вы не возражаете.
— Да что вы, — усмехнулся баритон, — какие возражения! Пишите мой адрес, просто Марина, — и продиктовал ей свой мейл.
Яна, как под гипнозом, записала.
— Черкнете свои координаты, я вам вышлю каталог, — проговорил баритон.
— Хорошо, — ответила Марина, — спасибо. А Вересов…
— А Вересов ушел, не знаю даже куда, — сообщил баритон. — И как его найти, тоже, к сожалению, не подскажу. Хотите, соединю с Красавиной?
— Давайте, — согласилась Яна.
Красавина показалась Яне совсем юной девицей. Голосок тонкий и звонкий, речь быстрая, почти скороговорка.