В контексте наших заметок мы понимаем метафору в самом общем и универсальном плане – как языковой механизм переноса значения.
Существенна роль метафоры в аспекте выражения научного знания. При этом в функциональном отношении можно говорить о научных метафорах двух типов – концептуальных (онтологических) и дискурсивных (метафорах выражения). Понятие концептуальной метафоры было разработано Дж. Лакоффом и М. Джонсоном [Лакофф, Джонсон 1987; 2004]. Концептуальная метафора лежит в основе категориальной системы научной дисциплины и, как правило, выражена в форме научного термина. Однако язык науки опирается на метафору не только в плане концептуального конструирования и терминологизирования системы понятий и категорий. Метафора необходима науке собственно для выражения мысли, для хода рассуждений. Такую метафору – метафору выражения мысли – мы называем дискурсивной метафорой.
В высшей степени актуальной для нашей темы является мысль о метафоре, высказанная Ю. С. Степановым: «Метафора – фундаментальное свойство языка, не менее фундаментальное, чем, например, оппозиция элементов языка. Посредством метафоры говорящий (следовательно, всякий человек) последовательно вычленяет из мира, определяемого координатами „я – здесь – сейчас“ – из тесного круга, прилегающего к его телу и совпадающего с моментом его речи, другие миры» [Степанов 1998: 385]). В этой идее для нас важна формула «круга, прилегающего к его телу и совпадающего с моментом его речи»: она помогает нам понять телесно-бытовой и в целом вещный характер научной метафоры.
Ниже представлены наши наблюдения над семантической спецификой метафоризации в языке математики, физики, биологии, медицины и экономики.
Материалом для анализа послужили тексты статей, опубликованных в журналах «Вестник НГУ. Серия „Математика. Механика. Информатика“» в номерах за 2008–2010 гг. общим объемом 110 уч. – изд. л.; «Вестник НГУ. Серия „Физика“» в номерах за 2008–2009 гг. общим объемом 87 уч. – изд. л.; «Вестник НГУ. Серия „Биология. Клиническая медицина“» в номерах за 2008 г. общим объемом 77 уч. – изд. л.; «Вестник НГУ. Серия „Социально-экономические науки“» в номерах за 2009 г. общим объемом 60 уч. – изд. л. Таким образом, общий объем просмотренных текстов составляет 304 уч. – изд. л.
Основное наблюдение, к которому мы пришли в результате анализа математических текстов, таково: в основе метафорической системы математического дискурса лежит антропный принцип. «Человек – мера всех математических вещей» – так можно перефразировать известный афоризм применительно к профессиональной речи математиков. Человек в его самых разных индивидуально-психологических, социальных и бытовых проявлениях является центром и осью мира математических метафор. Покажем это на выявленных примерах, систематизировав их по рубрикам.
Человек телесный. В центре внимания математиков ветхозаветно фундаментальная составляющая человеческого тела – «ребро графа» (о сочетании данных терминов мы еще скажем ниже) – и собственно точки тела.
Человек социальный. В этой группе мы сталкиваемся с весьма забавными метафорическими персонажами: «стандартным эскпоненциальным семейством» и «методом естественных соседей».
Человек характерный. Как и у человека, в математике у определенной системы может быть свой портрет («фазовый портрет системы»), теория может быть «властного типа», а вычисления, как и сам человек, могут быть не лишены «погрешностей».
Человек воспринимающий. В математике прочно утвердились геометрические термины, пришедшие в результате метафорического переноса из обыденной лексики, сопряженной с планом восприятия человеком окружающего мира: точка, прямая, кривая и круг. Точка, поставленная специально, это метка. И в математическом дискурсе есть свои «метки» (в частности, «метки, поставленные на элемент бесконечной высоты»), а также оболочки («теория оболочек»). Венчает эту группу базовая метафора восприятия «образ элемента».
Человек ощущающий. Математики – это тонкие кинестетики, и различные планы ощущения много значат для их профессионального языка. Об этом говорят следующие метафоры: «гладкая граница», «гладкая функция», «мягкое условие» и, наоборот, «грубая оценка» и «жесткое условие». Плотное и упругое также послужили метафорической основой для математических терминов: «функция плотности», «послойно плотное множество», «модель упругости».
Человек в психической деятельности. Человеческие состояния и эмоции представлены весьма сильными в своей исходной языковой выразительности метафорическими выражениями «математическое ожидание», «линейные системы с возмущениями», «малые возмущения».
Человек в ментальной деятельности. В рамках данной категории мы находим достаточно странные метафоры в прямом смысле слова: «странный аттрактор», «мнимая часть числа», «идеал» («сумма конечного числа атомов» булевой алгебры). В общем, странные и мнимые идеалы – такова пища для метафорического мышления математиков.
Человек движущийся. В этой семантической категории мы находим много двигательной конкретики, связывающей эту категорию с категорией человек телесный. Во-первых, это метафоры, построенные на основе глаголов движения, присущего в первую очередь человеку: «скачок функции», «скачки случайного блуждания» (это, заметим, двойная метафора – скачки блуждания), «перескок через уровень», «нулевое приближение», «метод скорейшего спуска». Ну и, разумеется, в метафоризации математического дискурса невозможно обойтись без обращения к базовому виду движения человека – ходьбе: шаг функции и след.
Человек действующий. Мы разделили категории «движения» и «действия», имея в виду природные мышечные движения человека, с одной стороны, и действия более высокого, уже социального порядка, предполагающие целеусгановку и планирование, с другой стороны. Соответственно, в рамки второй категории попали такие примеры математических метафор (весьма своеобразные), как «траектория случайного блуждания», «изображающая точка», «ортогональный трюк», «координаты области управления».
Предметная сторона быта. Переходим от человека как такового к его быту, точнее, к предметной стороне человеческого быта. Это очень богатая семантическая категория, дающая много лексического материала для метафоризации. В центре этого многообразия находятся слова с базовой бытовой семантикой: «ядро оператора», «числовая ось», «кольцо (постоянных матриц, целых чисел)», «кусочно-постоянная матрица», «столбец матрицы». Особые подгруппы составляют метафоры, образованные на основе ключевых бытовых концептов «сеть» и «цепь»: это собственно «сеть, сетевая структура» (и как метафорический вариант, «банахова решетка»), «ячейка сетки» и «узел сетки», «узлы области»; это и «цепь моделей», «цепочка равенств», «звено функции». Замыкают данную группу примеров весьма и весьма забавные «модель с кортежами», «веер торического многообразия» и даже «автоматы на деревьях» (здесь, кстати, мы снова встречаемся с двойной метафорой: «автоматы на деревьях»).
Действенная сторона быта. От предметной стороны быта – к действенной. В быту мы многое делаем, и в обыденном дискурсе нас окружает богатейшая аура глаголов с семантикой бытовых действий в самом широком понимании быта как такового. Неудивительно, что метафорика математики обращается и к этому мощному лексико-семантическому источнику, и поэтому мир математики наполняется удивительной динамикой – там всё, что можно, висит («висячая вершина графа») и крутится («абелевы группы без кручения»), оплетает («матрица оплетающего оператора») и сжимается («сжатие переменных», «сжатие графа», «сжатие функции»), натягивается («натянутое на функции подпространство»), растягивается («растяжение переменных») и разрывается («разрывность решения»), суживается («сужение функции»), свертывается («свертка фундаментального решения») и стягивается («граф, стянутый по ребру»), изгибается («изгибающий момент») и изламывается («излом траектории»), наклоняется («наклон подпространств»), скользит («скользящий режим») и смещается («смещение возмущенной задачи»), сечется («пространство сечений») и режется (отрезок, «метод срезок», «срезающая функция»), насыщается («насыщенная группа, насыщенная алгебраическая система»), течет («поток закона сохранения») и смешивается («смешанная норма, смешанная постановка задачи»), расслаивается («банахово расслоение») и расщепляется («метод расщепления»), и, в конечном итоге, несмотря на свою устойчивость («устойчивость решения»), стирается («стирание особенностей отображения»).
Признаки меры. К семантическому пространству человеческого быта очень близка категория признаков меры, и в рамках этой категории мы находим такие базовые признаки, как вес («вес вершины графа», «степенной вес») и мощность («мощность квадрата»), множественность (собственно множество) и дробность (дробь, «дробное число»), полнота и пустота («полнота семейства», «пустое множество»), целостность и неделимость («целое число», «целая функция», «атом булевой алгебры»).
Признаки формы. Рядом с признаками меры можно рассмотреть и признаки формы как другой элемент семантического пространства человеческого быта. Здесь мы отмечаем такие признаки, как выпуклость («выпуклый