А тут вдруг кризис случился. Экономические структуры (читай — теневые) сильно пострадали. И они идут к другу-руководителю и говорят: давай, мол, выручай — я же тебе покупал домик в Италии! Давай кредит, или льготу, или заказ какой побольше…
Можно себе представить сановитого чиновника, вкусившего большой политики. Ему уже неприятно испытывать зависимость от какого-то «партнера» из далекого «демократического детства». Этот «партнер», конечно, не бедный родственник из деревни, он тоже теперь вполне респектабельный господин. Может быть, даже цепь не носит. Но все-таки дистанция между кастами политиков и предпринимателей уже более существенна, чем во время их демократической юности. Уже политику прилично сторониться предпринимателей (не то что в годы либерального восторга по поводу предпринимательства). Публичность политики все-таки налагает на политика определенные обязательства по соответствию светлым идеалам… Тем более что чиновник уже сыт и оквартирен домиком в Швейцарии, и ему так остро былая дружба с теневиком теперь не нужна. А тот требует… Вот их отношения и дают трещину.
Учил ведь великий Макиавелли: государь обязательно должен устранить всех тех, кто был свидетелем его восхождения к властным вершинам. Надо было начальникам в институте читать Макиавелли, а не Ленина. Ленин не тому учил.
В общем, в высших эшелонах власти созрела определенная усталость от былых связей с теневыми спонсорами. А тут еще эти спонсоры, обозленные кризисом и возросшим снобизмом сановных «партнеров», требуют бюджетной расплаты за былую дружбу. Либо грозят утащить на дно за увязший коготок.
Складывается такая ситуация, что уже не только народ утомлен высоким уровнем коррупции в коридорах власти. Уже и сами властные элиты были бы не прочь… не то что очиститься, но хотя бы порвать с застарелыми и слишком очевидными теневыми связями. И не потому, что сами стали высокоморальными, а потому, что эти связи становятся чересчур обременительными и опасными.
Но беда чиновников в том, что безболезненно отмыться от грехов детства трудно. Откажешь былому спонсору — всплывет какая-нибудь банная кассета или распечатка телефонного разговора. Вот чиновники и думают: как бы так коррупцию побороть, чтобы она, поборотая, не стала рассказывать про домик в Испании. <…>
Конечно, версия об ухудшении отношений власти со спонсорами — не самый моральный повод для усиления борьбы с коррупцией. Но других реальных мотивов для борьбы с коррупцией в своих рядах у них нет. Это единственная выстраданная самими чиновниками причина очиститься хотя бы от старых прегрешений. Кто бы им в этом помог. Разве что выборы.
Ноябрь 1999 года.
ДерегионализацияДумские выборы 1999-го как конец ельцинской политики федерализма
Весь 1999 год в России шла борьба за будущего президента. Но для региональных элит эта борьба была чужим «праздником жизни». Как сказал один местный чиновник на каком-то собрании еще в начале 1990-х, «там, в Москве, паны дерутся, а у нас тут чубы трещат. Ой, извините, Владимир Федорович».
Из-за этой борьбы за власть 1999 год стал переломным для процесса регионализации в России.
Некогда Борис Ельцин, укрепляя свою власть, раздавал регионам самостоятельность — «сколько смогут унести». В 1999 году борьба кремлевской элиты за сохранение власти, по сути вылилась в «собирание земель российских». Пришла им пора сдавать самостоятельность обратно. Попользовались — и хватит.
К 1999 году властная номенклатура разрослась настолько, что внутри окуклились самостоятельные партии-кланы, и между ними назрели разногласия по поводу кандидатуры, которая должна сменить Ельцина. Первой до политических форм властных претензий дозрела московская региональная элита. Самый авторитетный российский сенатор, Юрий Лужков, в самом деле казался убедительным претендентом на лидерство в партии власти.
Предчувствуя скорый уход со сцены титана Ельцина, местные элиты пытались угадать наиболее вероятный сценарий. В тот момент внятного сценария, альтернативного лужковскому, не было. Надо было присоединяться.
Учредительная конференция донского «Отечества» в декабре 1998 года прошла, можно сказать, «по инициативе снизу». Чиновники городской и районных администраций, средние предприниматели комсомольского призыва, директора заводиков и совхозов, руководящий состав вузов вся «команда-дубль» местной партии власти — с большим энтузиазмом взялись за партийное строительство. Вся эта партийная активность в большинстве своем безликой и чаще всего безмолвной номенклатурной тусовки не могла проявиться без согласия или даже санкции первых руководителей, которые разумно полагали, что надо и на Дону создать плацдарм для будущей дружбы с возможным президентом.
Это не означает, что в Ростове перестали считать варианты и отдались «Отечеству» беззаветно. Нет, никаких верноподданнических заявлений на уровне областного руководства не было. Если не считать скрытой поддержки в виде рабочего времени низовых чиновников, направляемого на создание «Отечества», донское руководство, следуя своей привычке к осторожности, явных симпатии к Лужкову не обозначало. Но кое-какие симпатии все же были. Об этом свидетельствует та помпа, с которой его привечали на донской земле в мае 1999-го.
Тем временем на федеральной политической сцене уже начались процессы, которые должны были посеять в регионах какие-то сомнения и тревогу. Все четче обозначался разлад между Кремлем и московским мэром. Поначалу Лужков легко с этим справлялся — в вопросах отставки Скуратова, ратификации договора с Украиной он выглядел не слабее Кремля, и коллеги-губернаторы видели его силу. Но видел его силу и Кремль. В тот момент у кремлевских сценаристов должно было появиться жгучее желание отсечь губернаторов от Лужкова. Можно предположить, что тогда и обозначились в кремлевских планах два направления работы. Одно, публичное, — работа непосредственно с Лужковым. Например, руками, точнее ртами, Доренко и Сванидзе. Это — напоказ, для электората. Другое направление работы должно было быть связано с регионами. Надо было как-то воздействовать на губернаторов.
В это же время в отношениях «центр — регион» происходили и другие центростремительные процессы, не связанные напрямую с политикой. В июле председателем ростовского Сбербанка был утвержден Сергей Кугаев, сбербанковский менеджер из Новосибирска, бывший выпускник Высшей школы КГБ. Сбербанк, доселе мирно участвовавший в займах, проводимых донскими властями, пошел вдруг по судам, требуя вернуть из бюджета долг в 224 млн рублей в счет погашения облигаций. Больше того, по суду взыскание было обращено на счета городского бюджета, который тоже оказался участником автомобилестроительных заимствований. Если бы в Ростове был развитый рынок СМИ, то эти иски Сбербанка к городскому и областному бюджетам и все, что стоит за ними, могли бы стать самой интересной темой года.
Конечно, тот факт, что Сбербанк из закадычного партнера вдруг превратился в жестокого кредитора, не стоит рассматривать как факт политического давления Кремля на донское руководство. Просто Ростовское отделение, имевшее к началу 1999 года самые худшие показатели в системе Сбербанка России, с приходом нового руководства стало требовать возврата долгов. Никакой политики.
Тем временем на Дону продолжалось пролужковское партстроительство. Кульминации оно достигло в августе. Сразу после того, как в Москве к блоку «Отечество — Вся Россия» примкнул Е. Примаков, ростовские власти стали срочно укреплять местное отделение «Отечества». 19 августа руководителем регионального отделения лужковской организации был избран целый председатель донского парламента и сенатор Александр Попов. Легко предположить, что такая «рокировочка» в стане ростовских лужковцев подспудно означала высокую оценку донским руководством шансов тандема Примаков — Лужков.
Впрочем, свои оценки делали и в Кремле. С усилением влияния московской группировки должна была напрячься и кремлевская.
В сентябре появляются планы создания нового «губернаторского блока», как он тогда назывался, который, по мнению многих, должен был по наущению Кремля противостоять примаковско-лужковскому ОВР, уже собравшему немалую часть губернаторов под свои знамена. В октябре «Медведь», пляшущий под неведомую балалайку, пошел рыть свою берлогу, призванную превзойти размерами «Отечество».
Параллельно в региональных структурах некоторых федеральных ведомств происходили события, суть которых досужим журналистским интересом может быть интерпретирована в русле общей тенденции года. В начале сентября, к примеру, был восстановлен в должности прокурор Ростова М. Бережной отстраненный при Скуратове. Конечно-конечно, ни в коем случае не стоит подозревать в этом возвращении «руку Кремля». Однако местная тусовка за два с половиной года отстранения прокурора уже почти вычеркнула его из своих списков. Поэтому можно предположить, что и он вправе считать себя не особо связанным какими-то местными обязательствами. Возвращением же своим он обязан тем, кто его вернул. Небольшая такая трещинка на монолитном теле местного правоохранительного товарищества.
Губернатор Ростовской области Владимир Чуб.
Следующая трещинка оказалась целой полыньей. 29 сентября начальник управления кадров МВД В. Брычеев представляет активу ГУВД Ростовской области нового руководителя донской милиции Сергея Щадрина. Можно предположить, что областное руководство хотело бы видеть на этом посту кого-то из своих. Ходили слухи, что наиболее желанным претендентом был начальник городского УВД Ю. Вертий, за него будто бы даже Черномырдин хлопотал в МВД. Но донскую милицию возглавил иногородний. Да еще какой — зам. начальника управления собственной безопасности МВД России. Человек, стоявший у руля всеведущей «внутренней спецслужбы». Конечно, такое назначение вовсе не связано с каким-то желанием Кремля взять Ростовскую область на поводок покороче. Просто надо крепить дисциплину в милицейских рядах.