Поведанная история ввергла всех в уныние. Журналист ушел одним из первых, сказав, что напишет заметку по поводу Фернизуна и Неллы. Думаю, однако, что он от своего замысла отказался: история имела ярко выраженный клерикальный оттенок и была достойна болландистов{31}. Шофер со студентом академии расплатились за съеденное и выпитое и молча удалились. Филипп заказал жаке, но тут ушел и я — не в очень веселом расположении духа, оставив новообращенную и ее любовника наслаждаться выпивкой.
На следующий день я встретился с одним моим другом — священником. Я рассказал ему историю Фернизуна в подробностях, начиная с визита, который тот нанес мне, до тех удивительных событий, что воспоследовали за его кончиной. Священник внимательно выслушал меня и заявил:
— Этот Габриэль Фернизун наверняка в раю. Крещение смыло с него все грехи, и он присоединился к сонму невинных, что пребывают в бесконечном поклонении смертных. Он увеличил собой число очистившихся душ, кого Церковь почитает в День Всех Святых.
На этом я расстался со своим другом. Но вскоре мне стало известно, что с одобрения архиепископа, получившего после кончины Фернизуна очень большую сумму, он составил официальный документ по этому странному и поучительному случаю, произошедшему с евреем, который прожил жизнь преступником, но спасся, ибо верил. Священник этот добился письменно заверенных свидетельских показаний от полицейских, Неллы и комиссара полиции. Я тоже обещал свое участие.
Через пятьдесят лет процесс канонизации Габриэля Фернизуна дойдет до Рима. У адвоката Бога будет прекрасная роль. За ту минуту, что прошла между крещением и смертью, Фернизун успел стать не только восхитительным, но и достойным подражания, а его предшествующая жизнь, смытая крестильной водой, с точки зрения религии в счет не идет. Чудеса, сотворенные его бренными останками, покажутся непреложными. Наука, пытающаяся объяснить своими естественными средствами приятный аромат, источаемый его трупом, смешна. Более того, и труп Фернизуна послужил к обращению в веру. Ведь Нелла, правда подталкиваемая священником, действительно стала монашенкой и в настоящее время наставляет своих товарок по монастырю. Очевидны и чудеса, произошедшие с полицейскими. Неверующие могут говорить о случайном совпадении внезапной смерти и появления неожиданного наследства, но в процессе канонизации случайности места нет. Единственной зацепкой, из которой адвокат дьявола сможет что-то вытянуть, будет сама вода, которой воспользовались для крещения. Воды парижских канав редко бывают чистыми. А так как Фернизун получил крещение недалеко от стоянки омнибуса, адвокат дьявола выдвинет предположение, что водой этой была просто конская моча. Победи эта точка зрения, будет признано, что Габриэль Фернизун никогда и не был крещен, а в этом случае — Бог мой! — дорога в ад, как мы знаем, выстлана добрыми намерениями.
ЕРЕСИАРХ© Перевод О. Кустова
Англо-саксонский мир интересуется вопросами религии. В Америке — особенно: новые религии, возникающие на основе христианства, каждый год являют себя здесь миру и набирают приверженцев.
А вот католицизм реформаторы и пророки своим вниманием, судя по всему, не балуют. Действительно, догматы собственной религии давно перестали беспокоить католиков. Да и сами эти незначительные теологические расхождения, что приводили раньше к возникновению ересей, ныне весьма редки. Однако католические священники действительно часто покидают лоно церкви. Делают они это потому, что теряют веру. Многие священнослужители уходят, поскольку их собственное мнение не совпадает с каноническими установлениями по вопросам нравственности и дисциплины (брак священнослужителей и т. п.). Расстриги обычно просто перестают верить в Бога, но есть и те, кто создает малые схизмы{32}. Но настоящий ересиарх, как Арий{33} например, больше не появляется. Какие-нибудь одинокие шутовские фигуры существовать могут, но рождение элхасаита{34}, вероятно, уже невозможно.
Именно поэтому основание в конце XIX века Бенедетто Орфеи в Риме так называемой ереси «Трех Жизней» кажется мне явлением уникальным.
С 1878 года преподобный отец Бенедетто Орфеи представлял в Риме свой орден в той мере, как это было необходимо и востребовалось государством. Отец Бенедетто Орфеи был теологом и гастрономом, гурманом и святошей. Положение его при папском дворе было весьма завидным, и, веди он себя в дальнейшем подобающим образом, быть ему сегодня кардиналом, то есть получить возможность быть избранным в папы. Человек этот, как будто специально созданный для кардинальской пурпурной безмятежности, потерял себя, упорствуя в утверждении, что стал основателем ереси. После своего отлучения от церкви он уединился на вилле Фраскати. Здесь он «папствовал» среди своих приверженцев: слуг, двух набожных женщин да местных ребятишек, которые учились у него латинской грамматике. По его разумению, достославная секта готовила себя таким образом на смену католицизму. Как всякий ересиарх, отец Бенедетто Орфеи отвергал постулат папской непогрешимости и уверял, будто Бог дал ему власть реформировать свою церковь. Воображаю, что, стань Бенедетто Орфеи папой, он бы, напротив, воспользовался постулатом непогрешимости для того, чтобы заставить католиков поверить в собственную доктрину, которую уже никто не смог бы отрицать, не впадая при этом в ересь.
Однажды теплым майским вечером я посетил Бенедетто Орфеи. Ересиарх восседал в мягком кресле. Стол его был завален бумагами — скорей всего энцикликами и прочими папскими посланиями. Принял он меня весьма любезно и в знак уважения велел подать бутылки старого vino santo, а также римские и сицилийские сласти: орехи, вываренные в меду, тающее во рту печенье с кусочками вареных фруктов (апельсиновые корочки, цедра, ананас) и тройным ароматом — лимонным, мятным и розовым; очень нежную айвовую нугу, которая называется cotogniata, другую нугу под названием cocuzzata и нечто вроде блинов из персикового теста, которые называются persicata. Он настоял, чтобы я отведал vino santo, и пригубил его вместе со мной, выказывая при этом признаки настоящего удовлетворения: он кивал мне, удерживал глоток вина во рту с соответствующим причмокиванием и легонько поглаживал себе левой рукой живот. Вскоре я понял, что этот славный ересиарх был глухим. Но поскольку ему было известно, что пришел я к нему за кое-какими сведениями, предназначавшимися в дальнейшем для написания эссе о его ереси, я предоставил ему возможность свободно излагать свои мысли.
Бенедетто Орфеи, который был выходцем из Алессандрии, охотно говорил на диалекте. Речь его изобиловала словами грубыми, почти непристойными, но на удивление выразительными. Так строят свою речь мистики: мистицизм сродни эротизму. Несмотря на тот интерес, который некоторые выражения могут представлять для филологов, я опущу эту особенность высказываний Орфеи. А так как с итальянскими диалектами знаком я весьма поверхностно, то многое не понял, уловив только смысл целого ряда слов, да и то лишь потому, что ересиарх сопровождал свою речь мимикой.
Вот как Бенедетто Орфеи вещал мне о том, что он называл своим указующим озарением:
— Весь день меня занимала ипостась{35}. Когда стемнело, я, прочитав молитву, лег и принялся перебирать четки. Размышлял я тогда о таинствах религии. Я думал о доброте Сына Божьего, который для воплощения истинной цели сделался человеком и принял смерть на Кресте между двумя разбойниками — позорная казнь. У меня в мозгу стала крутиться фраза, как будто припев народной песенки:
Их было трое
На Голгофе —
Как Троица
На Небесах.
Тут взволнованный ересиарх умолк, налил себе вина в оба стакана и опустошил свой; грусть его вскоре рассеялась, а сам он не забыл потереть себе рукой брюхо, поиграть мускулами лица, похвалить бархатистость старого вина. Он заставил меня отведать cocuzzata и продолжил в том же духе:
— Божественный припев звучал в моей душе, пока я не заснул. Сон мой был глубок, и под утро, в то время, когда снятся правдивые сны, я увидал, как раскрываются Небеса. Посреди хоров иерархий Присутствия, Власти и Преисполнения и выше самого вознесенного из них — хора серафимов — моему преисполненному обожания взгляду открылись трое распятых. Ослепленный окружающим их сиянием, я опустил глаза и увидел святую толпу непорочных дев, вдов, исповедников, Отцов Церкви, мучеников, которые поклонялись распятым. Мой покровитель, святой Бенедикт, в сопровождении ангела, льва и быка устремился мне навстречу, орел же парил над ним. Святой Бенедикт произнес: «Друг, вспомни!» — и простер десницу к распятым. Я заметил, что большой, указательный и средний пальцы на этой руке были вытянуты, а два других — подогнуты. В тот же миг херувимы взмахнули кадильницами, и аромат, слаще аромата самого чистого мирро, поплыл в воздухе. И тогда я увидел, как ангел, сопровождавший моего покровителя, несет золотую дароносицу тончайшей работы. Святой Бенедикт открыл дароносицу, вынул оттуда Святые дары, разделил их на три части, и я трижды причастился одной и той же облаткой, которая была, наверное, восхитительнее на вкус, чем манна, вкушенная евреями в пустыне. Послышалась божественная музыка — это заиграли лютни, арфы и прочие небесные инструменты, что находились в руках у архангелов, а хор святых грянул:
Их было трое
На Голгофе —
Как Троица
На Небесах.
Я проснулся и понял, что сон этот — событие в моей жизни и в жизни человечества. Час же, в который он мне приснился, не оставлял никакого сомнения в его правдивости. Тем не менее, поскольку он опровергал догматы, на которых зиждется христианство, я не решился пересказать его папе. На следующую ночь мне был утренний сон, в котором Пресвятая Дева, стоя между двумя женщинами, возвещала: «И вы — матери Бога, но люди не ведают о вашем материнстве!» Тут я проснулся, весь в поту. Все сомнения у меня исчезли. Я прочитал вслух несколько псалмов из литургии, тех, в которых славится Троица. Отслужив мессу в церкви Санта-Ма