огибли мгновенно.
Счетверенный «максим», так хорошо показавший себя этой (да и не только этой) ночью, превратился в комок искореженного металла, щедро окропленного водой, текущей из разорванных кожухов. Саму зенитку буквально вырвало, превратив в изуродованную груду железа, а оторванный силой взрыва ствол отшвырнуло метров на десять, и он воткнулся в землю, как гигантское рыцарское копье. Некоторое время за платформой тянулся густой шлейф дыма, и все, кто это видел, боялись, что еще немного, и остатки боеприпасов все-таки рванут, но — нет. Пожара так и не случилось, а дым, как оказалось, шел из сложенных на той же платформе шашек для постановки маскировочной завесы, одна из которых воспламенилась-таки, эффектно, но неопасно.
Второй удар пришелся в бронированный вагон, как раз в среднюю часть, однако вреда от него практически не случилось. Бомба лишь скользнула по толстой стальной плите и, отлетев, хлопнула в воздухе. Спасла форма борта — наклонно установленные листы, призванные сопротивляться бронебойным снарядам[48], и здесь оказались вполне к месту. Взрыватель сработал четко, но все равно чуть-чуть запоздал. Результат — град осколков, исцарапавших металл, пара контуженых и, в принципе, все.
А вот третье и четвертое попадания были куда страшнее. Ударив в крышу, аккурат между башнями с трехдюймовками, бомба немедленно взорвалась, проломив сравнительно тонкие стальные листы и направив немалую часть энергии внутрь вагона. Результат — половины крыши как не бывало, вместо нее сюрреалистически мрачное нагромождение изорванного в клочья, обожженного металла. Хоть картинку «ужасы войны» с него пиши.
Естественно, что находившимся в вагоне пришлось несладко. Уцелели немногие, и все были ранены или контужены, а чаще то и другое вместе. Позже, когда это выяснилось, заглянувшие в вагон бледнели, а то и блевали, хотя все они успели понюхать пороху и кисейными барышнями не были. Но внутри и впрямь было, как на скотобойне, кровь текла по полу, и чьи-то сизые кишки дымились на стене. Но это было позже, а сейчас бой еще продолжался.
Четвертая и последняя нашедшая цель бомба легла в соседний вагон. Разворотила броню, вывела из строя стосемимиллиметровое орудие… Здоровенная дыра, хоть и не столь впечатляющая, трое погибших, остальным больше досталось от ударной волны. Даже раненых не было, разве что о металлические стены кой-кого приложило. В общем, паршиво, но не так уж страшно. А главное, после такого удара бронепоезд не только стоял на рельсах, но и ход не потерял. Хотя, конечно, его огневая мощь упала почти вдвое, и стало ясно: пора валить к чертовой матери, иначе следующего налета можно и не пережить. В том же, что он произойдет, никто не сомневался, и висящая над головами «рама» это полностью подтверждала.
Эта зараза способна висеть так часами[49], а для того, чтобы появились новые бомбардировщики, хватило бы и нескольких минут. Если, конечно, они есть в наличии. Да и если нет, самолетам для броска к аэродрому, повторной загрузки бомбами и возвращения сюда потребно не столь уж много времени. Даже экипаж менять не придется. Это вам не в будущем, когда после каждого длительного вылета летчикам потребен отдых, здесь то ли нагрузки поменьше, то ли народ посуровей. Загрузятся, вернутся, отбомбятся… Хорошо еще, это все же не штурмовики и не пикировщики. Что Ил-2, что «штуки», небось, развалили бы их бронепоезд на куски с одного захода. И вдвойне хорошо, что немцы не стали рисковать, обстреливая его из бортового вооружения. Хромов не знал, какие уж там джокеры в рукаве у бомбардировщиков имеются, но подозревал, что поврежденному бронепоезду их хватило бы с лихвой[50].
Однако на этот раз угроза пришла не с неба. Почему не появились бомбардировщики, знают только черт, фюрер и аэродромное начальство. Зато, подъезжая к очередной станции, бронепоезд нарвался на засаду. И построена она была куда как серьезно. Чувствовалось, что немецкий офицер, организовавший ее, неплохо знает свое дело. И еще ясно было — немцы взялись за наглецов всерьез и отпускать их живыми не намерены.
Первый снаряд, выпущенный из тридцатисемимиллиметровой противотанковой «колотушки», лишь высек искры из брони и ушел куда-то в небо. Теоретически он должен был проткнуть не такую уж и толстую (и не такую уж качественную, говоря по чести) сталь, как раскаленная игла масло, но вновь экипаж выручил наклон броневых листов. Увы, это оказался ее последний успех, дальше игра пошла по-взрослому.
Орудий в засаде пряталось четыре штуки, и три из них сумели не только поразить цель, но и пробить ее защиту. Броневагон моментально обзавелся аккуратными круглыми дырами, совершенно не впечатляющими снаружи. Вот только внутри получился настоящий фарш. Несмотря на то, что в кажущемся игрушечным снарядике несчастные тринадцать граммов взрывчатки, хлопнуть он может совсем некисло. А в замкнутом пространстве наворотить дел осколки могут ой как много. Особенно если их три штуки. Страшное и эффективное по соотношению цена — возможности орудие Раk. 35/36. Не зря же они были самыми массовыми противотанковыми орудиями Германии и использовали до самого конца войны. Впрочем, как и их потомки по другую сторону фронта[51].
Кое-кто в вагоне все же остался жив, но воевать там стало некому, да и, откровенно говоря, нечем. Единственной, пожалуй, удачей можно было считать то, что артиллеристы немного, совсем чуть-чуть, поторопились. Им бы подождать да ударить по паровозам. Обездвиженный бронепоезд не стремительный рыцарь в доспехах, а мишень, и атакующие сами будут выбирать, куда и как его бить. Но — повезло, а пока немцы перезаряжали орудия, хоть это и не такое уж долгое дело, несущаяся на всех парах махина проскочила, подставив под удар уже изувеченные бомбами задние вагоны. И, главное, батарея вписалась в сектор обстрела одной из трехдюймовок уцелевшего артиллерийского вагона. Поэтому залп противники произвели одновременно.
Солдаты с большим опытом сумели бы поразить любую цель на выбор, но… все тот же приснопамятный второй эшелон. Не лучшие и уж, безусловно, не самые опытные. И результат соответствующий, все снаряды принял на себя уже покореженный бомбами вагон, превратившийся в прицепленное к составу кладбище. Ему от попаданий было ни холодно, ни жарко. Ответный залп… Скажем так, он тоже не выглядел сверхэффективным. Попробуйте с минимальным опытом поразить цель на ходу, из раскачивающегося вагона. Бронепоезд — это, по сути, мобильная батарея, задача которой подойти, встать и отстреляться. Ну или, на крайняк, отработать, двигаясь медленно-медленно, дабы не сбить прицел. Никаких систем стабилизации здесь не предусмотрено. Стрельба на ходу годится разве что для кино. Или, как вариант, для удачливых профессионалов, и удача здесь на первом месте, с колоссальным отрывом. Так что сейчас результат выглядел закономерным.
Один снаряд прошел выше цели и взорвался где-то среди деревьев. На какой уж ствол натолкнулся фугас, неизвестно, да и неважно. Второй и вовсе ушел далеко в сторону, угодил в кучу щебня, завезенную когда-то, очевидно, для ремонта дороги. Вспышка, клуб дыма, мелкие камушки во все стороны… Довольно эффектно и абсолютно безвредно. Однако немцы все равно впечатлились, трехдюймовки по сравнению с их малокалиберными пушечками выглядели куда как солиднее. Не супероружие, но все же, все же…
Немецкие снаряды разворотили уже и без того поврежденные вагоны, после чего бронепоезд выскочил из прицела. Все же маскировка батареи имела и свой минус — узкие секторы обстрела. Но, как оказалось, еще ничего не было закончено.
На станцию они влетели быстро. Чересчур быстро, как оказалось, потому что немцы только этого и ждали. Очень похоже, батарея, которая начала бой, имела своей задачей больше замкнуть кольцо, чем остановить бронепоезд. А основные силы немцев скопились именно здесь. И обмен мнениями произошел быстрый и жутковатый.
Фрицы — далеко не дураки и опыт нецелевого использования вооружения имели богатый. В частности, две «ахт-ахт» выставить на прямую наводку было для них вполне очевидной практикой борьбы с наземными бронированными целями. Когда-то, столкнувшись во Франции с хорошо бронированными танками новых моделей, немцы убедились, что противотанковая артиллерия не панацея. Да и орудия их собственных танков были против французских и британских машин слабоваты. Именно тогда они и испытали окопное ноу-хау. Зенитки, на тот момент сильнейшие в мире, с их колоссальной скоростью снарядов, протыкали вражеские танки насквозь. Там, где спасовали на тот момент лучшие в мире французские наработки — как уж устоять бронепоезду.
Вот только у зениток при всех достоинствах есть и недостатки. С закрытых позиций работать не могут, силуэт высокий, щитов нет… Да и просто их было всего две. А на бронепоезде — «эрликоны». И как раз вагон с ними не пострадал ни после первого, ни после второго залпа, а третьего никто дать просто не успел. Уж по наземным-то целям расчетам двадцатимиллиметровок стрелять приходилось.
Кто не видел, как по пехоте работают зенитки, тот не поймет. Снаряды у них размером с огурец. Правда, с очень маленький огурец, но даже одного попадания хватает, чтобы оторвать руку, ногу, превратить в кровавый фарш… Расчеты немецких зениток были просто сметены. Прицелы, откатники, станины — все это пришло в негодность практически мгновенно. «Ганомаг», расположившийся тут же, изрешетили вместе с дощатым сараем, за которым немцы его замаскировали. Из командирской башни хорошо было видно, как полетели во все стороны щепки, а машина задымилась и осела. Пехота… Лучше бы ей было окопаться, зенитка — не миномет и не гаубица, из окопов не выковыряет, да и остальное вооружение бронепоезда больше для работы прямой наводкой приспособлено. Но тут фрицы сплоховали, рассчитывая, наверное, что строения и так неплохо маскируют, а просто так лупить по домам с бронепоезда не станут. Ошиблись — еще как влупили. Сейчас никого уже не интересовало, кто здесь живет и кого может зацепить осколками. Артиллеристам тоже хотелось жить, и это желание перевешивало все остальное.