Лошади уже не бежали, а летели. Вот и забор фермы, опрокинутый, сожженный… Вот и засыпанный штурмующими ров.
С полсотни разъяренных дикарей, опьяневших от водки из ограбленных погребов, отчаянно лезли на приступ фермы. Еще минута — и все было бы уже кончено.
— Тидана!.. Вага!.. Тидана!.. Вайек!.. — закричал канадец, бросая в воздух этот грозный для нирбоа крик.
На дворе фермы загнанные лошади пали, но они уже были не нужны. Умирающий Анскотт и три женщины, ожидавшие смерти, заметили спасителей.
Нирбоа обернулись. Тидана был страшен для них, но зато их было пятьдесят человек против четырех. Тесными рядами кинулись они на непрошеных защитников, но магазинные винтовки разом заговорили, сея смерть в рядах дикарей. Через две-три минуты на земле лежало уже до двадцати трупов; остальные дикари кинулись врассыпную, но неумолимые винтовки продолжали свое дело и тут. Тщетно многие из нирбоа падали на колени, прося пощады: никто не хотел щадить подлых убийц, готовых уничтожить женщин и детей. Все пятьдесят дикарей легли мертвыми около фермы скваттера Кэрби.
Фермер кинулся в дом, его окружили жена и дети, но у ног его лежал неподвижный Анскотт, перед смертью утешенный тем, что его мужество не пропало даром.
Кэрби и Дик сосчитали уцелевших защитников фермы, в течение десяти часов успешно отбивавших яростный приступ. Из семи американцев трое были убиты, а четверо ранены более или менее тяжело, но подавали надежду на выздоровление.
Поискали Олдхэма, но он куда-то исчез. Однако, по словам мистрис Кэрби, он в начале штурма сражался вместе с прочими и даже выказал чудеса храбрости. Она сама видела, как он убил несколько туземцев.
Дикари атаковали ферму на рассвете, будучи вполне уверенными в успехе, но жители фермы еще с вечера знали, что они окружены врагами. С бельведера было видно, как чьи-то черные тени шныряли по окрестностям.
Если бы нашим всадникам не встретился молодой дундаруп, то они приехали бы на четверть часа позже, и тогда бы все уже было кончено. Они нашли бы лишь груду развалин. Хотя в следующую ночь нечего было опасаться, однако защитники фермы позаботились привести в порядок все разрушенное. Выломанные двери заменили запасными, проломы заделали, окна вставили. Затем запрягли лошадей и на четырех повозках свезли трупы нирбоа в реку. Вечером Кэрби и канадец пошли делать обход вокруг фермы. Перед ними вырос туземец, покрытый кровью и грязью.
— Кто идет? — спросил Дик, прицелившись из винтовки.
— Виллиго! — отвечал знакомый голос.
— Черный Орел! — радостно вскричал канадец. — А где Джильпинг?
— Через час после вашего отъезда на нас напали нготаки. Я едва спасся, убив их около дюжины. Их было больше, чем деревьев в лесу. Воанго взят в плен.
— Да разве нготаки тоже воюют?
— Они в союзе с нирбоа. Они хотят сжечь наши деревни и истребить наше племя. Но пусть они берегутся!
— Бедный Джильпинг! — сказал канадец. — Надо его выручить. Во-первых, нельзя допустить, чтобы его подвергли пытке, а во-вторых, нам без фуры никак невозможно: там наше оружие. Счастье еще, что дикари не сумеют им воспользоваться.
— Да, это нужно сделать как можно скорее. Я не хочу, чтобы нготаки хвалились, что видели бегущего от них Виллиго.
— Черный Орел устал, ему нужно отдохнуть…
— Черный Орел не баба, он не нуждается в отдыхе!
— Так когда же нам отправляться?
— Завтра будет уже поздно. Нужно сейчас.
— Хорошо, я готов.
Три друга вернулись на ферму и заперли за собой калитку. Солнце опустилось за Красные горы, долина и лес окутались темнотой. Вокруг фермы стали слышны какие-то зловещие звуки, похожие на стоны и хрипенье умирающих.
— Слышите, друзья? — спросил Оливье.
Кэрби и его гости поднялись на бельведер; в кустах скользили какие-то тени, и по временам ветер доносил жалобные заклинания.
— Это раненые, собравшиеся с силами и помогающие встать тем, которые сами не могут.
— Если вы уйдете, господа, — сказал испуганный скваттер, — на ферму опять нападут враги.
Положение было в высшей степени опасное.
XVII
ПЕРВЫЕ ЧАСЫ НОЧИ ПРОШЛИ В ПОСТОЯННОЙ тревоге. Друзья несколько раз повторяли обход вокруг фермы. Крики раненых утихли, но черные тени по-прежнему мелькали в темноте. Это заставило канадца и нагарнукского вождя изменить первоначальный план. Они не могли оставить Кэрби и его семейство в таком опасном положении.
Даже если бы Виллиго с самолюбием дикаря продолжал настаивать на немедленном преследовании нготаков, от которых ему пришлось бежать, то Дик не пошел бы с ним. Для него важнее было защитить ферму, нежели удовлетворить самолюбие дикаря. Вместе с тем без содействия Оливье и Лорана невозможно было и думать об экспедиции, а граф д'Антрэг решительно высказался за то, чтобы остаться на ферме.
Черный Орел сделал вид, что соглашается с общим мнением. В последние дни он вообще казался мрачным и озабоченным, разговаривал с друзьями редко и большей частью о незначительных вещах, часто куда-то отлучался и вообще держал себя чрезвычайно странно, так что Оливье даже как-то раз высказался о нем:
— Точно заговорщик.
Читателю хорошо известно, в чем состоял этот заговор, но друзья Виллиго в то время еще ничего не знали.
Около полуночи, когда стало совершенно темно, наши пионеры заметили вдали перемежающееся пламя костров, что чрезвычайно заинтересовало Лорана и Оливье. Они обратились к Кэрби, который им объяснил:
— Это Чертов пик дает о себе знать.
— И через три дня он так даст знать о себе, что младенцы будут помнить! — прибавил Виллиго.
Сами по себе эти слова были очень просты, но дикий вождь произнес их таким свирепым голосом, что Оливье невольно вздрогнул.
— Что хочет этим сказать вождь? — спросил молодой человек.
— То, что скоро для всего буша будет праздник, и моя убитая жена запляшет от радости в стране праотцов.
— Право, Виллиго, ты теперь говоришь, как кораджи! — засмеялся канадец.
— Тидана правду говорит. Черный Орел действительно кораджи… Он предсказывает будущее, и очень недалекое будущее. Скоро раздадутся веселые крики вагуний, птиц смерти.
— Я ничего не понимаю, Виллиго!
— А когда брат Тидана поймет, он тоже запляшет от радости, потому что если бы дом Тиданы не подожгли, то бедная молодая белая женщина не умерла бы от страха. Так я говорю, скваттер Кэрби?
При этих словах вождя вся кровь прилила к щекам Дика. Он невольно перенесся мыслью к тому, что произошло с ним самим пятнадцать лет тому назад, и почувствовал в сердце холод.
— Зачем вспоминать старое, Виллиго? — печально упрекнул он своего друга.
Черный Орел наклонился к нему и тихо-тихо, так что никто не слышал, шепнул на ухо:
— Отчего не вспоминать старое, Тидана, когда мщение приближается?
Дик задрожал… Он хотел ответить, хотел спросить, но дикарь отошел от него, и Дик так и остался с вопросом, вертевшемся на языке. Было очевидно, что Черный Орел больше ничего не скажет.
Странные речи Виллиго помешали Кэрби докончить свое объяснение. Теперь фермер продолжал:
— Чертов пик — это огнедышащая гора, единственный в Австралии действующий вулкан, несмотря на вулканическое строение ее почвы.
— И он в течение всего года постоянно извергает такие фонтаны огня и пламени, как сейчас? — спросил Оливье скваттера.
— Нет, он отличается тем удивительным свойством, что сила его извержения обратно пропорциональна приросту и убыли месяца!
— Что вы хотите этим сказать, Кэрби?
— Именно то, что извержение пламени и горящей лавы усиливается по мере того, как луна идет на убыль, а когда от нее останется на небе только едва заметная серебряная полоска, сила извержения достигает своего апогея и затем начинает ослабевать по мере прибывания месяца, так что к полнолунию от извержения остается только едва приметная струйка синеватого дыма. Кроме того, у подножия этого вулкана находится озеро, наполненное серными осадками и жидкими выделениями нефти, в которое вулкан во время сильных извержений сбрасывает плоды своей деятельности, и, что при этом особенно странно, как бы велико ни было количество извергаемой вулканом в озеро серной жидкости, уровень озера неизменно остается все тот же, ни на йоту не повышаясь и не понижаясь!
— Это можно объяснить какими-нибудь подземными стоками, отводящими избыток жидкости в период наибольшего ее поступления! — заметил Оливье.
— Ваше объяснение, конечно, имеет под собой некоторую почву, но я не сказал вам, что два раза в год это озеро совершенно пересыхает, так что по дну его свободно можно пройти пешком, не запачкав обуви. Я сам проделал этот опыт и, несмотря на все свои старания, нигде не мог найти ни единой трещины в почве, которая могла бы служить стоком для вод!
— И это озеро находится на нашем пути в страну нагарнуков? — спросил граф.
— Да, вам придется перейти через Красные горы, а надо сказать, что в пору сильного извержения вулкана это путешествие не вполне безопасно!
— Как жаль, что наш почтенный мистер Джильпинг, не увидит этих чудес австралийской природы, о которых он мог бы сделать такой интересный доклад своему Королевскому обществу в Лондоне! — заметил Оливье. — Кстати, мистер Кэрби, не можете ли вы сказать, какая участь грозит нашему бедному другу? Виллиго, кажется говорил о столбе пыток!..
— Черный Орел, вероятно, несколько увлекается своим чувством ненависти к нготакам: это, быть может, единственное туземное племя, у которого белому человеку не грозят ни пытки, ни смерть благодаря их религиозным предрассудкам. В глазах нготаков белые люди — это их воскресшие и вернувшиеся с Луны предки, к которым они испытывают религиозное почтение. Они называют их «дедами» и относятся с уважением, но так как присутствие в деревне предка приносит, по их убеждению, счастье, то для того, чтобы он не мог уйти, его действительно приковывают к столбу на достаточно длинную цепь, чтобы он мог свободно двигаться, но не мог уйти за пределы селения. Быть может, именно об этом столбе и говорил вам Виллиго! Во всяком случае, Дик должен знать об этом, так как он не особенно встревожен участью вашего друга. Именно в силу этих убеждений нготаков их соседство для скваттеров более желательно, чем соседство какого-либо другого племени туземцев. Конечно, и они не откажутся при случае ограбить его, угнать скот, разорить ранчо, но никогда не решатся покуситься на его жизнь или жизнь его семьи.