– Она не злая. Ей просто нужна помощь.
– Кому ей?
Я совсем растерялся. Сестра подвинулась, достала из-под подушки хрустальную подвеску и протянула её мне. Я не решался её взять, вспомнив, что было днём. Но Жанна шепнула:
– Она сказала, что согласна.
– На что?
Я уже совсем обалдел, а Жанна положила хрусталик мне на ладонь.
– Чтобы ты его взял. Ты знаешь, что надо делать.
Я поглядел на подвеску, потом на Жанну. Она просительно смотрела на меня блестящими, уже сонными глазами.
– Я пообещала, Мало… Ты обещаешь?
Она выглядела такой уверенной, такой решительной, несмотря на усталость, что я пообещал. Что пообещал? Хороший вопрос. Но я обнял сестричку и пообещал. Я понял, что больше ничего не узнаю: она уже спала стоя, вернее, сидя. Я уложил её, укрыл. Взял подвеску и вернулся в свою комнату.
Конечно, я хотел рассказать обо всём родителям, но знал, что это бесполезно, по крайней мере, сейчас. Достаточно было взглянуть на папу каждый раз, когда я начинал говорить о «проблемках» с Жанной… Мачеха же считала меня совершенно безответственным. Кто же ещё, кроме меня, мог оставить открытой дверь погреба? Кто ещё мог распотрошить Малышку? Я даже не пытался защищаться: чего ради? Моя сестра слишком мала, чтобы рассказать всё как есть, чтобы быть свидетелем. Папа и Софи считали, что я переживаю, скучаю по моей прошлой жизни, а по натуре я фантазёр. Они никогда мне не поверят, никогда нам не поверят – потому что в такое невозможно поверить.
Я спрятал подвеску под подушку. Я не знал, что делать, что думать. Я знал, откуда эта вещица, но Жанна не могла ходить в «храм майя», это невозможно. Объяснений немного: либо она нашла это в доме, либо ей кто-то это дал.
Мне хотелось задать Жанне множество вопросов, но я чувствовал, что она или не захочет, или не сможет на них ответить. Ей нужно время. Жанна скрытная, даже со мной. И со всеми остальными. Я помню, как в яслях воспитательница сказала папе при мне: «Ваша малютка прямо дикарка!»
Как можно назвать человека дикарём, когда он ещё говорить-то не умеет? Меня тогда это расстроило. Папа спорил, что «дикарка» – это не обидно, если сказано по-доброму, как в этом случае.
– Это потому, что она чувствует лучше, чем другие, – объяснял он мне, – это хорошая новость. В нашей семье мы все разные. Честно сказать, Мало, мне даже лестно.
Он улыбнулся. В глубине души я был с ним согласен. Мама – актриса второго плана, погибшая, как в романе. Папа – музыкант, играющий в преподавателя, чтобы кормить семью, мачеха – журналистка, обожающая винтажный стиль… Уж не говоря обо мне. Скейтер-киноман, любитель развлечений! В общем, карикатура – богема, а не добрые горожане. Главная беда – у нас иной раз совсем денег не было. Но у Жанны всегда была способность видеть невидимое. Она жила в своём мире, но никому не рассказывала о своих фантазиях. Ещё совсем малышка, она судила о людях интуитивно.
Когда ей было три года, она невзлюбила своего детского врача. Это был человек почтенный, очень обходительный, с большими светлыми глазами и седыми волосами: я знал его много лет и очень любил. Но Жанна заявила, что не желает его видеть. Она ничего не объясняла, но так упёрлась, что Софи сменила врача. Только позже мы прочитали в газетах, что добрый доктор убил свою жену – он её отравил.
Не бывает дыма без огня.
Вторник, 25 июля 2017 г.,
22 часа 45 минут.
Звёздная ночь.
Полина.
Меня просто преследует это имя.
Приехали: и у меня есть воображаемый друг.
Круто!
Я ничего не рассказал ни папе, ни Софи, никому.
Кому рассказать? Зачем?
Кажется, начинаю сходить с ума.
После того ужасного происшествия с Малышкой Жанна, в отличие от меня, вроде бы пришла в себя. Я знаю, что она бормочет в своём уголке, разговаривая с призраками, но, с точки зрения окружающих, она не делает ничего такого, что оправдало бы моё беспокойство. Прекратились рыдания по ночам и странные рисунки. Она не вспоминает о Полине за едой и играет как образцовая девочка: батут, пластилин, «Снежная королева». Выражаясь спортивными терминами, она передала эстафетную палочку мне.
Слушай, Мало! Полине нужно помочь. Так она мне сказала: я обещала. Ну, теперь, старший брат, давай!
Воображаемый друг – это такая обуза!
Не знаю, как мне выпутаться из этой истории с обещанием, которого я даже не понимаю. К тому же я боюсь.
Весь день, и с папой, и с Софи, я боюсь. Я боюсь белых досок, боюсь «зала» со стеклянной дверью. Рабочие уехали: они хорошо потрудились и закончили всё вовремя, что просто потрясло папу. Вид великолепный – это правда. И всё же мне кажется, что мы стали ещё более уязвимы, как будто эта огромная «сауна» нас защищала.
Весь день я орудовал валиком: нужно было накладывать слой за слоем, чтобы тёмное дерево исчезло под краской.
Всю ночь мне мерещилась люстра. Как только я закрывал глаза, она словно вспыхивала передо мной. Мне казалось, что я вообще больше не смогу спать; всем известно, что лишение сна сводит с ума – была даже такая пытка. Когда же я наконец уснул, мне снилась Жанна, танцующая на натёртом паркете гостиной. Такая маленькая, беленькая, румяная, грациозная – а за ней тёмный лес с огромными деревьями.
Я проснулся, задыхаясь, как будто невидимая река хотела поглотить меня.
Надо найти Лили, так больше невозможно. Понятно, что она что-то знает. Почему она не хочет об этом рассказывать, неясно, но она определённо что-то знает.
На неделе пойду её искать. Кабриер – не Нью-Йорк: думаю, найти её будет несложно.
Среда, 26 июля 2017 г.,
15 часов 23 минуты.
Переменная облачность.
Утром, когда было ещё не очень жарко, я оседлал свой «винтажный» велосипед и двинулся по дороге в город. Спал я плохо, но на моё самочувствие это не повлияло. Не знаю, работа ли придала мне сил или ожидание встречи с Лили, хотя я этой встречи и опасался, учитывая, как мы расстались в прошлый раз.
Я всё крутил и крутил педали. Наконец я увидел указатель «Кабриер», въехал в городок и почти сразу увидел почту. Я прислонил велосипед к стене, пристёгивать его не стал. Я понюхал подмышки – спасибо спортивному дезодоранту, который мне всучила Софи!
Раз, два, три, смелее!
Войдя, я подумал сначала, что там никого нет. Я кашлянул, немного пошумел. Никакого результата. Я раскашлялся сильнее. Наконец появилась дама, брюзга лет шестидесяти. Ей даже не надо было открывать рот, чтобы я это понял: кислая мина и крашеные рыжие волосы. Она взглянула на меня, совершенно не удивившись незнакомому лицу, и буркнула:
– Через пять минут закрываемся.
Я взглянул на часы: 11 часов 15 минут.
– Я ищу Лили.
– Лили? Её нет.
– Она пошла обедать?
– Я же сказала, через пять минут закрываемся.
– Ясно. А потом?
– Через пять минут закрываемся. Больше не откроемся.
– Может быть, вы знаете, где она живёт? Мне очень нужно с ней поговорить!
– Мы не даём частной информации.
Тут вошёл молодой человек с посылочной коробкой под мышкой. Лет тридцати, растрёпанные каштановые волосы, джинсы, чёрная футболка с надписями. Вот у него-то был вид вполне нормальный. Он улыбнулся, проходя: «Привет!», я улыбнулся в ответ.
– Как дела, Брижит? – весело обратился он к даме-ворчунье.
– Если бы ты не заявился в последнюю минуту со своим дурацким пакетом, всё было бы прекрасно. Давай сюда.
– А вы закончили? – он неуверенно посмотрел на меня.
Брижит – наконец-то! – соизволила пожать плечами.
– Нечего заканчивать: он просто ищет Лили.
Молодой человек подмигнул мне:
– Через полчаса встретимся в баре.
– В каком?
Он захохотал так, как будто лучшей шутки никогда не слышал.
– Приятель, здесь всего один бар. Ты его обязательно найдёшь!
Брижит бросила на него недобрый взгляд, как будто он раскрыл врагу секрет атомной бомбы. Я поблагодарил своего спасителя, пока Брижит неохотно паковала его посылку. Чтобы скоротать время и найти знаменитый бар, я решил пройтись по городку. Он был действительно симпатичный, с остатками римских построек, с красивой церковью, родником, современными детскими и спортивными площадками. Сейчас они были пустынны, словно детей здесь вовсе не было. На узких улочках пышно разрослись глицинии. И названия такие милые: улица Любви, улица Влюблённых… Я набрёл на дом престарелых и спросил себя, не здесь ли доживал свой век старый мсье Фраше… Между тем дело шло к полудню, и я решил идти в бар, который действительно нашёл быстро – он назывался «Модерн», здесь это казалось забавным. Городок мне понравился: такой приятный и спокойный.
Я вошёл в бар. Справа находилась детская игровая. Слева – окошко, в котором можно было приобрести лотерейный билет. В глубине – блестящая стойка, перед ней три старичка. Посередине несколько пустых столиков, над ними длинный ряд таблиц «Французских лотерей», показывающий, что и в этой глуши можно выиграть 724 евро в «Бинго» или 530 евро в «ЕвроМиллион». Бармен был нестарый, по возрасту как папа или чуть больше: атлетического сложения, вроде кинозвезды Джорджа Клуни – слишком хорош, чтобы держать бистро в таком глухом углу. Я хотел выйти, но он улыбнулся, и я почувствовал себя увереннее.
– Что тебе подать?
– Кофе, пожалуйста. Двойной.
Он кивнул и повернулся к кофемашине.
– Садись где хочешь, места полно.
Я сел за столик лицом к двери. Я пил кофе маленькими глоточками. Внимательно изучив суммы выигрышей среди местных жителей и туристов, я пожалел, что не захватил с собой записную книжку.
Я уже начал терять надежду, когда наконец появилась Лили, в форменном жилете поверх синей рубашки, в джинсах, в плетёных сандалиях, с волосами, завязанными в высокий хвост. Увидев меня, она удивилась:
– Что ты здесь делаешь?
– Хочу поговорить с тобой.
Она по-свойски махнула бармену: «Как обычно!» – и села передо мной.