Однако манера свекрови совать свой нос во все дела молодой семьи – она едва ли ящики с Саниным нижним бельём не проверяла – всё-таки не позволяла расслабиться окончательно и довериться ей.
А уж когда Виолетта Эдуардовна начала заводить разговоры о Саниной беременности… Все эти беседы в конечном итоге сводились к одному выводу: “Неизвестно, чего хорошего можно ждать от такой бестолочи, но хотя бы уж постарайся родить сына!”
Саня недоумевала, кипела, выходила из себя по-настоящему.
– Да что за бред-то? Почему именно сына? – бесилась она. – Чем дочери хуже? И потом, это, знаете, не от меня зависит… типа если больше постараешься – получишь мальчика, а будешь плохо стараться – родится девочка…
– Вот девочки нам только и не хватало, – привычно поджимала губы свекровь.
Обижаться на подобные предъявы было даже как-то… тупо. И Саня честно старалась не обижаться… до тех пор, пока УЗИ не показало пол ребёнка.
Конечно же, это была девочка. Саня, которая в душе даже тайно позлорадствовала по этому поводу (“Выкусите, глубокоуважаемая Виолетта Эдуардовна!”), всё-таки пришла в шок от реакции свекрови. Та снова принялась играть безутешное горе, словно ничего более ужасного, чем рождение внучки, бестолковая невестка преподнести ей просто не могла.
Чеба тоже не особо поддержал её в тот момент. Он не то чтобы расстроился, но как-то… растерялся.
– Ну вот, – протянул он шутливо, – а я-то пацана хотел!
– Ну извини, – огрызнулась Саня. – Ты в курсе, вообще-то, что пол будущего ребёнка зависит от мужчины? Видимо, недостарался до пацана.
Тогда они даже поссорились – впервые со дня свадьбы. А затем… словно сорвало резьбу: ссоры стали случаться всё чаще, всё регулярнее, всё безобразнее.
Даже в тот страшный день, когда у Сани внезапно начались стремительные роды в шесть месяцев, они с мужем были в ссоре.
Потом она много раз размышляла: а что было бы, если бы они тогда не поругались? Если бы она слишком не переволновалась? Не плакала так долго? А вдруг пронесло бы? А вдруг… всё вышло бы совсем иначе?
К сожалению, история не знает сослагательного наклонения.
Беременность протекала нормально, можно сказать образцово – прямо как по учебнику акушерства и гинекологии.
Саню не миновали ни токсикоз, ни частые позывы в туалет по-маленькому, ни изжога, ни резкие перепады настроения, ни смена вкусовых пристрастий, ни боли в спине, ни судороги икроножных мышц. Пока что она весьма смутно представляла себя в роли мамы, но изменения, происходящие с её телом, вызывали целую гамму разнообразных эмоций: от эйфории до панического ужаса. Например, то, что увеличилась грудь, было неплохо – свой собственный, “родной” размер не отличался внушительностью. А вот то, что ей теперь постоянно дико хотелось секса, смущало и беспокоило. Саня не считала себя нимфоманкой, хотя заниматься любовью с мужем, было, несомненно, приятно. Но теперь… теперь ей хотелось секса всегда. Утром, днём, вечером и ночью. И если поначалу Чеба с радостью откликался на непристойные домогательства жены, то по мере роста её живота интим между ними стал случаться всё реже и реже.
Саня поначалу недоумевала, потому что предлоги, под которыми муж отказывал ей в постельных утехах, были уж слишком надуманными. Вплоть до классического “у меня болит голова”, хотя обычно такой отмазкой чаще пользовались женщины, чем мужчины. В конце концов она прижала благоверного к стенке и буквально силой вытребовала ответа на вопрос, почему он её больше не хочет – раньше, надо отметить, Чеба не жаловался на свой сексуальный аппетит.
Тот долго мямлил что-то невразумительное, отводил глаза, убеждал, что всё нормально, ничего не изменилось… а потом, сдавшись под её напором, признался, что совершенно не воспринимает беременных как сексуальный объект. Грубо говоря, у него “не стояло” на заметно округлившийся живот своей жены.
– Ты пойми, Санчес, – со всей убедительностью втолковывал он, – дело не в тебе, это мои личные заморочки… Я тебя люблю и всё такое… но, блин, невозможно трахаться с беременной женщиной, у меня сразу ощущение, что в постели нас трое!
– Боишься, что во время секса ребёнок схватит тебя за член? – нервно и оттого явно неудачно пошутила Саня; округлившиеся в непритворном ужасе глаза Чебы говорили о том, что она не так уж далека от истины.
Ну ладно, в целом это можно было как-то понять и даже принять – в конце концов, у каждого свои собственные фобии. Саня не могла винить своего мужа за то, что его не возбуждает её беременность. Но… она прекрасно знала его сексуальные аппетиты. Знала, что он не может долго обходиться без сладенького. При этом несчастным или неудовлетворённым Чеба в эти месяцы совсем не выглядел. Отсюда возникал закономерный вопрос: если он не занимается любовью с ней, с Саней, то кто же в таком случае его удовлетворяет?
Она не хотела опускаться до банальной слежки, проверки его электронной почты или телефона, не устраивала допросов и сцен ревности, но… чёрт возьми, на некоторые вещи просто невозможно было закрыть глаза.
Чеба часто возвращался домой очень поздно, оговариваясь выступлениями или репетициями, и сразу же нырял в душ, забрасывая одежду в стиральную машинку. Однажды Сане показалось, что от него пахнет чужими духами – на запахи она реагировала по-прежнему очень остро, несмотря на то, что токсикоз давно миновал. Этот же парфюм был на редкость противным, приторно-сладким, удушливым. А ещё несколько дней спустя она обнаружила следы губной помады на его рубашке…
Гормоны, конечно, сразу же дали команду “фас” – Саня закатила мужу грандиознейший скандал с истерикой, слезами и швырянием предметов. Чеба тогда тоже страшно разозлился и орал, пытаясь увернуться от летящих в него книг, диванных подушек и пультов дистанционного управления:
– Идиотка конченая! Меня поклонницы обнимали и целовали после выступления, что ты устраиваешь трагедию на пустом месте?!
– Ах, обнимали и целовали? – Саню буквально трясло от ярости. – Может, сразу и минет сделали – не отходя от кассы?
– Дура! – выкрикнул он ей в лицо. – С тобой вообще невозможно нормально разговаривать! Как успокоишься, дай знать, а пока… пока видеть и слышать тебя не хочу! – и, схватив куртку, выскочил за дверь, хлопнув ею так, что задрожали стены.
Саня сползла по стеночке на пол и заревела в голос.
НАШИ ДНИ
Майка не преувеличивала, когда говорила, что собирается пуститься в самый настоящий загул. Не успела Саня толком опомниться и отдохнуть, как оказалась затянута в бурный водоворот развлечений.
– Ты не слишком устала? – на всякий случай уточнила Майка. – Может, хочешь покемарить ещё пару часиков и всё такое?
– Нет-нет, – замотала головой Саня. – Я всё-таки ехала с комфортом, в СВ… – о том, что выспаться ей так и не удалось, она решила умолчать: жалко было терять даже минуту драгоценного питерского времени.
– Шикуешь, – подколола её подруга.
Саня пожала плечами.
– Чеба не жадный, он нам с Лялькой действительно неплохо помогает материально… почему бы и не шикануть?
– Эх… ещё бы отцом и мужем был хорошим – цены бы ему не было! – философски вздохнула Майка; они уже давно могли спокойно, без неловкости обсуждать Саниного экс-супруга и по совместительству бывшую Майкину большую любовь. – И ведь не зря, не зря в СВ билет купила! Он такой потрясный!..
– Кто, Чеба? – не поняла Саня.
– Да нет же, я про твоего попутчика Виктора. Ой, задницей чувствую, это ваше знакомство вырастет во что-то большее!
Уверенность подруги в том, что у Сани с Виком обязательно будет новая встреча, волей-неволей заставляла по-глупенькому надеяться на эту самую встречу; однако, скрывая свои истинные мысли, Саня неопределённо пожала плечами и быстро свернула нечаянную улыбку.
– Ну что ж, раз ты готова к подвигам… отправляемся тусить! – торжественно объявила Майка.
…И весь Питер принадлежал им сегодня!
Город был буквально пропитан новогодней атмосферой. Саня и Майка гуляли по набережным, наслаждаясь их волшебным световым оформлением; любовались украшенными елями: двадцатипятиметровой красавицей на Дворцовой площади, Щелкунчиком на площади Восстания, новогодней елью у Гостинки и ёлкой у цирка Чинизелли… Мороз их не смущал: когда они чувствовали, что начинают замерзать, то тут же забегали в какую-нибудь ближайшую кафешку или кофейню, после чего, подкрепившись, продолжали свои прогулки. Майка беспрестанно щёлкала фотоаппаратом, снимая Саню на улицах Питера то так, то эдак; в конце концов Саня даже перестала обращать на это внимание, совершенно расслабившись и не думая о том, как выглядит в кадре, чего изначально и добивалась подруга.
Майка затащила её на ярмарку на Пионерской площади, где Саня, не удержавшись, купила несколько ёлочных игрушек, а затем подруги с удовольствием смаковали вкуснейший глинтвейн из белого вина с грушами и мёдом.
Ну, и апофеозом сегодняшнего дня стал поход в караоке-бар, где обе сначала выдули бутылку шампанского на двоих, а потом самозабвенно орали хором в микрофон песню Юрия Антонова о том, что “в сердце необитаемом снова любовь поселится…”
Саня уже миллион лет не чувствовала себя настолько свободной и раскрепощённой. Ей хотелось прыгать, танцевать, кричать от радости, обнимать весь мир! Она старательно завывала в микрофон:
– Мечта сбывается и не сбывается!
Любовь приходит к нам порой не та-а-а-а…
Но всё хорошее не забывается,
А всё хорошее – и есть мечта!!!
И ей казалось, что её исполнение вполне достойно даже “Евровидения” – никаких комплексов, только искреннее удовольствие от того, что она делает.
В конце концов свою минуту славы они-таки получили: в качестве комплимента от заведения вторая бутылка шампанского досталась подругам бесплатно. Саня старалась не думать о том, что, возможно, этим самым им пытаются занять рот – лишь бы они больше не пели.