Блейз и бровью не повела.
— Тем не менее я хочу показать тебе, на что годится силв-магия.
— Пока не увидит, не поверит, — усмехнулась Флейм, и у меня возникло неприятное ощущение, что я каким-то образом оказался в их власти. Я носом чуял, как они наслаждаются ситуацией.
Идти по жаре было все труднее. Даже Следопыт еле тащился, жадно пил из каждого пруда, мимо которого мы проходили, и иногда залезал в воду целиком, чтобы охладиться. Потом он отряхивался, обдавая нас брызгами. Пройдя несколько миль, мы приблизились к небольшому селению, которое я учуял еще во время привала. Оно состояло из нескольких хижин, кое-как слепленных из покрытых битумом пальмовых листьев; камни, которыми они были придавлены, не удержали бы их при сильном ветре; наверняка хижины уже не раз сносили осенние бури.
— Деревушка нам подойдет, — сказала Блейз. — Давай-ка убедим этого толстокожего скептика, что магия существует. Спрячь нас, Флейм. Говорить тоже будешь ты.
— Надеюсь, обладающих Взглядом там нет?
— Насколько я могу судить, ни одного.
В воздухе неожиданно разлилось благоухание: тот самый липкий запах, который иногда окутывал цирказеанку.
— Я готова, — сказала она, — пошли.
Чем ближе мы подходили к хижинам, тем сильнее становился запах. Я нисколько не сомневался, что его каким-то образом испускает Флейм. Может быть, так пахнет ее пот? Но каким образом она усиливает запах по желанию? Ученый во мне испытывал любопытство.
Когда мы подошли, в пыли перед хижинами играли несколько курносых детишек. У одного из них оказались больные легкие, и дольше нескольких месяцев он без должного лечения не протянул бы. Пыхтя, он кинулся в хижину, как только заметил нас, и принялся звать мать.
— Мама, мама, тут дама пришла!
На его крик, впрочем, откликнулась не женщина: из хижины вышли пять или шесть мужчин. Все они были сутулыми и тощими — как и следовало ожидать при постоянном недоедании и тяжелой работе. По опыту своих прежних путешествий я знал, что они скорее всего старатели: бедняки занимались промывкой отвалов песка, извлекая с помощью своих плоских тазов — дулангов — оставшиеся крупицы руды. Это была тяжелая и неблагодарная работа.
Блейз одной рукой ухватила за шкирку Следопыта, а другой — меня и оттащила немного назад. Я уже открыл рот, чтобы предостеречь ее — запах этих людей мне не нравился, — но она жестом велела мне молчать, а сама опустила на землю свой мешок и беззвучно извлекла из ножен меч. Ни один из мужчин даже не взглянул в нашу сторону; все они не сводили глаз с Флейм. Что ж, тут ничего удивительного не было: так на их месте поступил бы всякий.
Флейм улыбнулась, ничуть не обескураженная недружелюбным приемом, и любезно спросила:
— Не скажете ли вы мне, добрые люди, эта ли дорога ведет в Лекенбрейг?
— Ну и дела, — хищно ухмыльнулся один из мужчин. Он пах, как травяной лев, учуявший добычу. — Хорошенькая девчонка и бродит тут совсем одна! Что скажете, братцы?
— Оставь девку в покое, — раздался голос из хижины. В дверях стояла пожилая женщина, за юбку которой цеплялись несколько детей. Это прозвучало скорее как хныканье, а не приказ, и никто из мужчин на него внимания не обратил.
— Не попросить ли нам красотку задержаться? — хихикнул самый старший из них и потянулся к Флейм; однако каким-то образом его рука ухватила только воздух.
Остальные решили, что он дурачится, но я явственно почуял его изумление. Я смущенно переступил с ноги на ногу.
Все происходящее мне не нравилось. Рядом со мной Блейз стояла совершенно спокойно, одной рукой опираясь на рукоять меча, другой все еще удерживая Следопыта. Я не мог учуять никаких эмоций ни с ее стороны, ни со стороны Флейм. Обе женщины были спокойны, как вода пруда в безветренный день.
— Вот что я тебе скажу, — заговорил первый мужчина — по-видимому, предводитель этой шайки, — мы, так и быть, укажем тебе дорогу, только сперва поцелуй-ка каждого из нас.
Один из парней загоготал:
— Уж я-то знаю, куда она меня поцелует! — и сопроводил свои слова непристойным жестом — на случай, если кто-то не понял его похабной шутки.
Я сделал шаг вперед, но Блейз снова схватила меня за руку и дернула назад. В результате я споткнулся о собственную ногу и тяжело плюхнулся на землю. В течение нескольких секунд я, как рыба, выброшенная на берег, ловил ртом воздух и смотрел на развернувшуюся передо мной сцену сквозь пелену слез.
Флейм небрежно — парень должен был заметить ее движение — пнула охальника между ног. Я так и не понял, почему он не увернулся, но так или иначе боль согнула его пополам.
— Вот сюда? — любезно поинтересовалась Флейм.
Женщина поспешно утащила детей в хижину. Остальные почему-то по-прежнему не обращали внимания ни на меня, ни на Блейз, ни на Следопыта. Я все еще пытался отдышаться, а Блейз с трудом удерживала своего пса, отчаянно рвавшегося в бой; его оскаленные зубы не сулили ничего хорошего любому противнику, до которого ему удалось бы дотянуться. И по-прежнему никто из мужчин даже не смотрел в нашу сторону… Блейз помогла мне подняться на ноги.
— Прошу прощения. Я не хотела тебя уронить, — шепнула она мне в ухо.
Вся компания вытаращила глаза на пострадавшего, словно не понимая, каким образом он оказался на земле. Предводитель, не обращая внимания на остальных, попытался схватить Флейм. Она не спеша сделала шаг в сторону и отошла туда, где стояли мы.
Как это ни удивительно, мужчины по-прежнему в нашу сторону не смотрели; они как будто даже не заметили, что Флейм удалилась от них. Предводитель снова схватил воздух, потом в ужасе отшатнулся. Старик завизжал. Приятель валявшегося на земле парня набрался смелости и потянулся к чему-то, что, должно быть, мерещилось ему в воздухе. Не сумев коснуться ничего материального, он в ужасе завопил:
— Это призрак! Берегитесь! Он высосет из всех нас души!
Вся компания, не задумываясь, обратилась в бегство.
Кто-то нырнул в хижину, кто-то попытался спрятаться на задворках.
— Ну что, пошли дальше? — спокойно спросила Блейз.
— Итак, — спросил я, когда мы отошли на какое-то расстояние от селения, — что, по-вашему, там произошло? — Я старался говорить равнодушно, но на самом деле я был потрясен.
— Флейм создала иллюзию самой себя, которая выглядела как настоящий человек, а нас заставила раствориться в воздухе. Совсем невидимыми мы, правда, не стали: если бы общее внимание не было сосредоточено на иллюзии, нас даже можно было бы разглядеть; поэтому-то я и держала меч наготове. Осторожность никогда не помешает.
— Иллюзии, конечно, нематериальны, — добавила Флейм. — При желании я могу сделать их довольно плотными, но это требует массу энергии. Проще создавать их из воздуха — поэтому-то руки тех, кто пытался меня схватить, проходили сквозь тело призрака.
— А тем временем, — снова заговорила Блейз, — настоящая Флейм разговаривала с ними и огрела того дурня. Он не ожидал удара, потому что таращился на иллюзию. Это и есть две особенности силв-магии: создание иллюзий и маскировка реальности. Умелое использование иллюзий может заставить человека поверить во что угодно. Третье свойство силв-магии — создание защиты, четвертое — целительство… Есть еще куча всяких странных вещей, которые может сотворить силв-маг, например, зажечь волшебный огонь: он светит, как фонарь, но не заметен ни для кого, кто не обладает Взглядом. Очень полезное умение, кстати. Дун-магия действует иначе: она разрушает, убивает, оскверняет. Мерзость!
Им удалось заинтриговать меня, хотя я все еще не пришел в себя от всего, что мне пришлось увидеть.
— Расскажите мне поподробнее о целительстве.
— Силв может в определенной мере излечивать других людей, — кивнула Флейм. — Правда, это отнимает много сил. Если болезнь тяжелая, лучше, чтобы ее лечили несколько силвов. И мы не все можем вылечить. Для себя мы способны сделать многое — изнутри. В нашей власти даже при желании воспрепятствовать зачатию, что оказывается очень кстати. — «Особенно если тебя изнасиловали», — эти слова, не произнесенные Флейм, словно повисли между нами в воздухе.
— А что такое создание защиты? — спросил я.
— Способность установить магический барьер, сквозь который ни дун-маг, ни какое-либо другое живое существо не может пройти… за исключением обладающих Взглядом, конечно. Мы, правда, обнаружили, что от Мортреда такой барьер не защита — он слишком могуществен. Так по крайней мере было раньше: я не могла от него заслониться. Моя силв-магия при нем просто исчезала. Установить защиту я не могла совсем, и даже поддерживать иллюзию, будто моя рука цела, мне удавалось с трудом. Очень неприятное чувство, скажу я вам. — Благоухание, окружавшее Флейм, развеялось, а воспоминания вызвали душный запах страха.
Я обдумывал то, что видел в селении. Должно же быть этому научное объяснение: магии ведь не существует. Массовая галлюцинация. Да, должно быть, какой-то вид галлюцинации. Флейм при желании может испускать странный запах благовоний, а он обладает галлюциногенными свойствами. Какое-то отклонение в обмене веществ силвов… особые выделения, когда они потеют. Мои мысли разбегались. Мы, жители Небесной равнины, и так называемые обладающие Взглядом имеем иммунитет к такому воздействию, поэтому иллюзий мы не видим. Этим можно многое объяснить: почему жрец не забрал все деньги с игорного стола, почему стражники не заметили, как Флейм передала Блейз в камеру ее меч, почему нам удалось так легко скрыться после казни Джастрии.
Нет, это не магия; наука все может объяснить. Так и должно быть.
— Почему это у меня такое ощущение, что нам ни в чем не удалось тебя убедить? — через некоторое время спросила Блейз.
Я ничего не ответил.
— Великая Бездна, Гилфитер, ты упрям, как один из ваших проклятых селверов!
Она была права: я был упрям. И все же смутные сомнения не покидали меня. Трудно было объяснить, как Флейм удается управлять чужими галлюцинациями. Более того, во время демонстрации случилось кое-что, что мне совсем не понравилось. Мне не сразу удалось понять, что же это было, а когда удалось, мои сомнения еще усилили