Петрич перевел взгляд на криминалистов, их двое. Алов, похожий на бобра, развел руками в стороны и расшифровал свой жест:
– В салоне следов очень много как свежих, так и давних. На одежде убитого только его кровь и бытовые пятна. Есть волосы разных людей. Какие следы принадлежат убийце, мы пока сказать не можем, нет материала для сравнения.
– А у меня есть положительные сдвиги, – сказал Виталий. – Под ногтями убитого обнаружены частицы кожи, полагаю, они принадлежат убийце.
Алов пессимистично махнул рукой:
– Сравнивать все равно не с чем.
– Появится, – заверил Виталий. – Но нужно поторопиться, пока не зажили царапины. Они незначительные, тем не менее.
– Как думаешь, где располагаются царапины? – осведомился Петрич.
– Если куртка была застегнута, а на шею намотан шарф, то доступа ни к шее, ни к груди у жертвы не могло быть. Остаются руки между перчаткой и рукавом, то есть запястье, что наиболее вероятно, так как Игорь наверняка ловил руку убийцы с оружием, пытаясь предотвратить свою смерть. Еще в свободном доступе было лицо убийцы.
Петрич одобрительно закивал, ведь частицы кожи – это прорыв, Виталий заслужил одобрения. Андрей Павлович отпустил всех, оставив его и Алова, из ящика стола он достал ежедневник и, положив на стол, толкнул от себя. Тетрадь заскользила к Алову, тот ее поймал и вопросительно уставился на Петрича.
– Это записи Ганина, – сказал тот. – Он вел частное расследование дачного дела по просьбе выжившего Эдгара. Я разговаривал с соседкой и ее мужем, оба утверждают, что Ганин был близок к разгадке, но в тетради об этом ничего. Открой последнюю страницу… Видишь, последние строчки?
– Они зачеркнуты фломастером, – напомнил Алов.
– Я смотрел на свет, там, кажется, фамилии, – возразил Петрич, – но их не разобрать. А закончены записи фразой «Это все», ее я прочел. Что – все? Довел он расследование до конца или не довел? Фразу можно трактовать так и эдак, а хотелось бы выяснить поточнее. Не исключено, что с помощью этих людей мы получим хоть какие-то ответы.
– Понял, – поднялся Алов. – Разрешите?
– Ступай. И поторопись.
Виталий с Петричем остались вдвоем, с октября они, грубо говоря, сроднились, как папа и сынок. Только один сам себе на уме, а второй – ум подрастерял маленько из-за бабы и вопрос: подлежит ли восстановлению серое вещество? Второе: чего ждать от «папы»? Петрич закурил вонючую сигарету и действительно слегка ошарашил Виталия:
– Мне нужна твоя помощь.
– Да я вроде и так…
– А я не о том. Мы имеем дело с организованным типом преступника. Он продумывает преступление и свой отход, заранее выбирает жертву, но не случайно. Использует приемы сталкинга, но не всегда. Действует молниеносно и весьма силен, не оставляет следов, хотя последний раз допустил просчет.
– Просто в пылу не заметил, как парень царапнул его, – ввернул Виталий, но для Петрича маленькое уточнение не имело значения.
– Скажи, кто из твоих знакомых соответствует данным параметрам?
– Никто, – не задумываясь, ответил Виталий.
– Ладно, пойдем другим путем и вспомним последовательность. Дача. Четверо зарезаны, пятый остался в живых с пробитой головой. Три трупа сгорели, четвертый из огня вынес Эдгар. Позже он нанимает Ганина и уезжает аж в Китай на целый год, Ганин погибает от рук подростков. Исходя из логики Жанны, да и ты говорил, что теоретически это возможно… скажи, Эдгар мог совершить массовое убийство?
Ну и вопросик! У Виталия глаза вылезли из орбит, тем не менее ответить, мол, дядя, ты спятил? – он не торопился. Да, задумался. Искушение, извините-с, дело обычное, месть – тоже излюбленное блюдо как борцов за правду, так и негодяев. Но чтоб убийцей сделать бывшего друга, переспавшего с твоей женщиной, это низко. Она (Лариса) того стоит? Нет, однозначно.
– Исключено, – ответил Виталий.
– Докажи.
– Организованный тип – не про Эдгара. В быту ему нужна нянька, а в работе организован, но это свойство большинства одаренных людей. Молниеносность тоже не свойственна, он флегматик. Сила… не замечал. И потом, он любил Нину.
– Но! – поднял указательный палец вверх Петрич. – Рос в детдоме, эти люди обделены и озлоблены.
– О чем вы! – невесело усмехнулся Виталий, перебив патрона. – Он там был всеобщим любимцем, вундеркинд, с ним носились, как с принцем. Кстати, замашки принца у него иногда проскальзывают, он эгоистичен.
– А то, что в год его отсутствия ни одного подобного преступления не совершилось, но стоило ему приехать – и началось. Это как тебе?
– А Ганина он нанял, чтобы тот нашел его же? И кинул на расследование сумму, сопоставимую со стоимостью автомобиля. И тетрадку вам отдал, чтобы его разоблачили, да? На клиента дурдома он точно не тянет. Ваша логика – простите, логика Жанны! У нее, кстати, мотив есть, а у Эдгара – нет.
Петрич, обхватив лоб пальцами, что-то записывал, но как только речь зашла о Жанне, он выпрямился и взял на себя функции адвоката:
– Ну ты загнул… Четверых убить, а пятому нанести серьезное ранение – слабовата физически. Жанна год искала убийц, предоставила диктофонные записи поисков, записную книжку. И круг подозреваемых определила точнее, чем наши… так называемые следователи. Вернемся к мотивам. Александр?
Вот пытку устроил! Сашка проявил себя как истинный друг, помог пережить измену, а Виталию нужно взвесить все «за» и «против», персонифицируя его с маньяком.
– Организован – да, – перечислял Виталий. – Реакция у него отличная, сила… да, он крепкий и сильный, дружит со спортом. Вполне мог нанести смертельный удар. Неуравновешен, обидчив, зануда… Исключено, это не Сашка!
– Почему?
– Да потому, потому! – вспылил Виталий.
– И все же – почему?
– А нет у меня объяснения, я просто знаю: это не он! Сашка Нину любил… как раб, готов был умереть за нее.
– Рабы восстают.
– Это не он! – отрубил Виталий.
– А Володя?
– Вовка? – Виталий хохотнул, что означало: ну и дурак же вы, Андрей Павлович. – Он слишком добр для такого злодейства.
– Но он получил Жанну, а Жанна – наследство. Неплохое, кстати.
На горячем стуле усидеть крайне сложно, Виталию это не удалось, он подскочил и заметался по кабинету, а славился уравновешенностью. Петрич сидел в той же позе, обхватив лоб пальцами, и, приподняв слегка ладонь, следил глазами за Виталием, оставаясь в состоянии покоя.
– Да что вы вцепились в моих друзей! – разбушевался он. – Нормальные люди, успешные. Вовка без состояния Жанны способен обеспечить себя и ее, он терпелив, спокоен, не способен на жестокость. Вы не там ищете. Остался я, да?
– Вернемся к убийствам, – обошел его кандидатуру Петрич. – Итак, компания юнцов из благополучных семей. Первым мы получили труп Гарика, убили его во время игры. Второй – Роман, его нашли в мусорном контейнере, где пролежал он три дня. В то же время дочку Заварова напугал мужчина, это был наверняка убийца. Третий труп… жена Заварова. Труп дочери не обнаружен, будем считать ее без вести пропавшей.
– Майя в лесу, – выдал свою версию Виталий. – Он оставляет трупы там, где убивает. Листьями присыпал и…
– Собаки не нашли ее. Все же один процент кинем на жизнь. Мы надеялись, убийца придет на похороны Аллы, ведь там был ее сын. Надежды не оправдались…
– А где сейчас находится Федор?
– В надежном месте. – А место не назвал, но это Петрич. Кажется, он один знает, где находится сын Аллы. – Далее считаем. Кто-то звонит Валентине с твоего номера, она срывается, как полоумная, и несется на работу. Ты знаешь, что Валя влюблена в тебя?
Виталий даже корпусом подался назад, демонстрируя удивление:
– Кто? Валенсия?! Чушь какая.
– Об этом все знают, кроме тебя! Из-за этой чуши ты мог загудеть до выяснения в СИЗО, получилось, звонил ей ты. Она ехала тебя поить кофе и кормить бутербродами. И не доехала. Такси не стала ждать, а села в другую машину. К кому?
– К знакомому? – догадался Виталий.
Петрич удовлетворенно откинулся на спинку стула, держа ладони на столешнице, наконец он показал Виталию свою улыбку:
– А ты тут пытал меня, какого хрена я цепляюсь к твоим друзьям. Кто-то ведь украл твой телефон, чтобы тебя же подставить. Далее мы получаем еще два трупа в один день – Смайла и его приятеля Игоря. Судя по всему, Игорь дал адреса убийце, за что и был им казнен. Остался Федор… Я склоняюсь к радикальным мерам.
– К каким?
– Задержу всю твою компанию. Возьмем образцы кожи, сравним, а твои друзья пока посидят в уютной камере.
– Но у вас нет на них… – обалдел Виталий.
– А я плевал на все, чего у меня нет! Количество трупов разрешает мне применить любые меры, дабы оградить граждан от убийцы. Мотива нет, но есть серия убийств, а я должен цацкаться?
– У Вовки алиби, – принялся защищать друга Виталий. – Он был далеко.
– А вдруг улетел, чтоб заполучить алиби, а сам тайком вернулся и был здесь? Не допускаешь такой финт? На сегодня все. Поехали по домам.
Виталий временно бездомный. Он вез Петрича и готовил речь: мол, все, что вы говорили, к моим друзьям отношения не имеет. Кто-то ловко маскируется под нас, этот товарищ рядом, оттого невидим. Человеку свойственно не замечать то, что близко, преступнику доверяют безоговорочно – вот в чем проблема. Еще ему хотелось попросить Петрича быть человеком, а не следственной машиной, поискать вокруг себя монстра. Но Виталий не произнес ни слова.
Заваров держал руль, упав на него лбом. Тяжело ему, ой как тяжело. Потерял жену, дочь – кто способен пережить столь мощный удар? Заваров не находил в себе сил смириться, он возненавидел весь мир, весь. Ненавидел Федьку, не защитившего Майку и мать, а сам-то спрятался! Рожу наел – мама не горюй, а трус! Презренный трус! Ненавидел Петрича, возомнившего себя светилом, и хотел бы встретить его в переулке темной ночью и утолить ненависть.
– Геннадий Вадимович, – осторожно произнес охранник с заднего сиденья. – Давайте я сяду за руль?