— Ужасно холодные ночи… — хрипло произнес Бархатов, и в воздухе сильно запахло алкоголем. Кирилл включил зажигание. Автомобиль мигнул фарами и моментально набрал скорость.
Влада молчала, в ужасе глядя на дорогу. По обеим сторонам мелькали дома и улицы, пару раз — сине-жёлтые будки ГАИ. Автомобиль миновал мост, и Владе показалось, что она увидела зияющую пустоту в ограждении. А может это ей показалось… Когда машина выехала на окраину города, она перевела взгляд на Бархатова. Лицо его было застывшим — профиль, словно высеченный из мрамора, отливал бледной синевой. Влада заметила, что с его глазами что-то не то — он почти не мигал, смотрел вперёд остекленевшим взглядом.
Она не знала, куда они едут, и не спрашивала об этом Бархатова. Немного согревшись, расстегнула верхнюю пуговицу пальто и провела холодными пальцами вокруг шеи, нащупывая цепочку. Добравшись до кулона, она сжала его в ладони. Что бы ни произошло, как бы ни сложились обстоятельства, пусть все будет так как будет. Она ни о чем не пожалеет и всегда будет помнить о той, которой уже нет…
22
После крутого поворота Бархатов резко вдавил педаль тормоза, но автомобиль продолжало тащить вперёд. Машина завиляла задом, и Влада вцепилась в ручку двери. Не удержавшись, вскрикнула, почувствовав, как напрягся ремень безопасности.
— Вы с ума сошли! — Она потянулась за упавшей на пол сумкой, но не смогла поднять ее, ударившись лбом о приборную доску. — Остановитесь, пожалуйста! — воскликнула, в ужасе глядя на Бархатова.
Когда машина наконец замерла на обочине, Влада отстегнула ремень и почти выпала наружу, навалившись на дверь. За спиной хлопнула другая дверь, и через мгновение Бархатов оказался рядом. Схватив за плечи, он несколько раз тряхнул ее, вглядываясь в лицо.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной… — хрипло произнес он. Из его рта вырывался алкогольный пар. Зрачки, казалось, были размером с десятикопеечную монету.
— А я что, по-вашему, делаю? — обомлела Влада. — Я же еду…
Бархатов вдруг приподнял ее над землей и впился в губы своими ледяными губами. На секунду Влада оглохла от неожиданности. Руки безвольно повисли вдоль тела, а голова закружилась от нахлынувшей слабости. Она не смогла ответить на поцелуй, и Бархатов так же резко отстранился, опустив ее на ноги.
Помотав головой, он взъерошил волосы и направился к машине. Влада бросила взгляд на окружавшее их пространство — еле заметные вдалеке контуры домов, снежную равнину и уходящую вперед темнеющую дорогу.
Она бросилась к автомобилю, не чувствуя ничего, кроме страха. В салоне, окунувшись в ставшее привычным тепло, она немного расслабилась. Упрямо сжав кулаки, села, уверяя себя в том, что поступает правильно. Хоть поведение Бархатова и было странным, близость его завораживала, не отпускала, превращая ее в безвольную марионетку. Он же сам сказал, чтобы она поехала с ним, и его желание созвучно ее желанию, так какой смысл сопротивляться? Она нужна ему. У них есть причины, чтобы быть вместе. Возможно ли отказаться от этого?
— Я люблю вас… — прошептала она.
Но Бархатов будто ничего не заметил. Включив зажигание, он вырулил с обочины, и они поехали дальше.
Через пятнадцать-двадцать минут, минуя небольшие деревни, автомобиль вывернул на дорогу, которая привела к освещенному посту охраны. Шлагбаум поднялся. Из будки вышел человек, махнул, привлекая внимание.
Влада видела, что Бархатов тяжело и рвано дышит. Руки в кожаных перчатках скользили по рулю туда-сюда, время от времени сжимая оплётку.
— Кирилл Андреевич, — охранник склонился к приоткрытому окну, — приезжала бригада, вычистили участок. Трактор оставили. — Он потоптался и собрался сказать что-то еще, но тут заметил Владу. Замолчав, он отступил, продолжая беззвучно шевелить губами.
Бархатов закрыл окно. Влада видела, что охранник остался стоять столбом, провожая их удивленным взглядом и сжимая в руке рацию с мигающим красным огоньком на антенне.
Как только подъехали к высоким воротам, Бархатов нажал кнопку брелока. Ворота разъехались. Бархатов заглушил мотор, и вот сейчас Влада в полной мере ощутила всю двусмысленность этой ситуации. Следовало что-то сделать, сказать, признаться, объяснить, но язык прилип к небу. Бархатов повернулся к ней и окинул странным, пустым, ничего не выражающим взглядом.
Набрав в грудь побольше воздуха, Влада накрыла его руку своей. Что-то подсказывало, что он не скинет её ладонь. Мечты становились явью с дикой скоростью, и это пугало.
Когда-то Стасе хотелось, чтобы Влада вышла из сумрака и стала похожа на нее. Но если бы она знала тогда, что придется умереть ради того, чтобы Влада заняла ее место, то была бы столь уверена в своих словах и поступках?
Владе хотелось любви Бархатова. Никогда до этой минуты она не желала ничего так сильно. Его близость сводила с ума. От собственных мыслей и предположений кидало то в жар, то в холод. Какой он в своем желании? Почему Стася вела себя подобным образом в свой последний вечер в ресторане? Почему отвергала его своей холодностью, а он, словно щенок, заглядывал в ее глаза в поисках ответного чувства?
Как только они вошли в темный холл, такой огромный, что эхо отозвалось шумом их шагов, Влада прислонилась к стене. У нее сбилось дыхание, и закружилась голова.
«Почему он молчит? Отчего не скажет, что делать? Я согласна на все…»
Влада ждала, что Бархатов включит свет, но он молча подошел, провел рукой по ее волосам, а затем обхватил ее лицо ладонями. Она не видела его глаз в этот момент — темнота стала ей другом. Так даже проще…
Он склонился и провел губами по ее щеке. Стал расстегивать пуговицы пальто. Движения его были резкими, сумбурными, даже злыми…
Не в силах противостоять собственному желанию, Влада притянула его за шею и стала жадно целовать, попадая то в подбородок, то в нос, то в щеки. Растягивала это удовольствие, наслаждаясь близостью и шершавостью его кожи.
Бархатов же целовал грубо, время от времени больно прикусывая ее нижнюю губу. В нем не было ни капли нежности, и в то же время, эта его настойчивость сражала наповал. Ей даже стало нравиться подобное, хоть она и рассчитывала на нежную прелюдию. Следовало признать, что все ночные фантазии с участием Бархатова совершенно не отвечали его темпераменту. Что ж, на то они и фантазии, чтобы не перекликаться с реальной жизнью. Важным было лишь то, что внутри нее вдруг возникло ответное желание…
Он стащил с нее пальто, откинул куда-то в сторону, почти рывком содрал пиджак, обхватил руками бедра, засунув большие пальцы за пояс.
— Я же просил тебя не носить брюки, — прошептал в ухо, зарываясь носом в ее волосы.
Влада вздрогнула, но Бархатов уже снимал их с нее вместе с бельем, и она снова отдалась в плен его рук. Расстегивала его рубашку, целовала плечи и грудь, постепенно теряя связь с реальностью. То, что все это происходило в прихожей, уже не волновало. Но Бархатов вдруг остановился, затем так же, в темноте, потащил ее в комнату.
Она не могла рассмотреть, что внутри этой комнаты — шторы были задернуты. Почувствовала лишь угол дивана, когда уперлась в него голенью.
— Протяни руки, — раздался над ней голос Бархатова.
23
Он соединил ее запястья и чем-то туго перетянул. Кажется, это был его галстук — холодная скользкая лента вызвала волну мурашек по всему телу. Сознание балансировало на тончайшей грани: оказаться вот так перед ним — голой и связанной — было одновременно и сладостно, и страшно. Темнота, окружавшая их, стала союзником, стыд отступал перед желанием. А ей хотелось, безумно хотелось этого до такой степени, что сердце готово было выскочить из груди, каждый нерв был словно оголенный провод, и кровь бурлила, заставляя жадно хватать ртом воздух.
Глаза немного привыкли, и очертания предметов стали отчетливее проступать во тьме. Большая гостиная или столовая… Мягкое покрытие с длинным ворсом под ногами. В своих фантазиях она представляла себе атласные простыни в уютной спальне, нежные поцелуи и жаркие объятия, слова любви и теплое дыхание. Но ни галстук, ни то, что последовало за ним, она не могла представить даже в самых изощрённых фантазиях.
Бархатов повернул её к себе лицом и нажал на плечи, заставляя опуститься на колени. Она подчинилась, опершись спиной в диван и прижав влажные ладони к обивке. Кирилл содрал с себя рубашку и отбросил ее в сторону. Выдернув ремень из шлёвок, он протащил его на всю длину между пальцев, затем сделал петлю. Когда он затянул ее на шее Влады, она почувствовала, как холод коснулся не только её кожи, но и проник гораздо глубже, в самое нутро.
Дыхание моментально сбилось. Страх, засевший до этого где-то на задворках сознания, моментально растекся по всему телу, заставляя пульсировать каждую клетку. Резкий взмах руки Бархатова, и ей пришлось податься вперед, к нему, чтобы наконец полностью оказаться в его власти. Она услышала звук разъехавшейся молнии, и вздрогнула, когда его рука притянула ее за затылок.
Всё это было неправильно.
Стоило сказать об этом Бархатову раньше. Прежде, чем она оказалась перед ним на коленях. Перед глазами мелькали желто-красные всполохи, по щекам непроизвольно текли слезы, в висках шумело, но Бархатов не обращал на это никакого внимания. Ухватив ее за волосы, он контролировал, не давая вывернуться, и при этом не издавал ни звука.
— Не могу… — прохрипела она. Пытаясь отклониться, ухватилась за ремень и стала дергать за него, делая себе только хуже.
Ей удалось вырваться. Словно тряпичная кукла, она осела на ковер. Но Бархатов поднял ее и опрокинул спиной на диван.
— Прекратите… пожалуйста… — задыхаясь, произнесла она.
Но Бархатов будто не слышал её. Его пальцы оказались внутри ее тела — вот так просто, обозначая свою власть над ней. От этого прикосновения Владу словно прошило током и выгнуло дугой. Руки налились тяжестью, мышцы пронзило тысячью иголок.