У Влады даже голова разболелась от бушующих внутри эмоций. Ее замутило. Она взялась за ручку двери, но Глеб уже отжал стекло.
— Вот и меня укачало, — он словно прочел ее мысли. — Дороги — просто жесть, скажи? Ну, это я про водителей и пешеходов. Кажется, правила придуманы не для них. И когда тебе за других думать приходится, то мозг просто взрывается!
— Да, ты прав! Люди как лампочки — тоже перегореть могут… — пробормотала Влада, когда они подъехали к городскому рынку.
29
Как только они вошли в здание рынка, ароматы копченостей, приправ, мяса и фруктов едва не сбили Владу с ног. Сама она никогда не отоваривалась здесь — забегала в сетевой магазин по дороге домой, — так было ближе и привычнее. Кажется, с закрытыми глазами пройдись по отделам, складывая товар в корзинку, и не ошибешься.
В ее старом городе тоже был небольшой базар, который работал по выходным. Городские жители стекались туда с самого утра, чтобы затариться продуктами на неделю, пообщаться друг с другом, обсудить политическую ситуацию в стране, обменяться новостями, пошептаться и посплетничать. Приезжих торгашей уже знали, их товар тоже. Нечего было даже пытаться обмануть или всучить некачественный продукт — свои же коллеги погонят, а то и до участкового дойдут. Рядом как раз находились и отдел полиции, и налоговая, и администрация.
Влада ждала субботу. Просыпалась пораньше, заплетала косы, без напоминаний умывалась и садилась на кухне. Бабушка в субботу позволяла себе лишние полчаса для сна, но все равно к пробуждению Влады уже успевала приготовить полезную кашу и чай. Они вдвоем степенно завтракали, затем Влада мыла посуду, пока бабуля, кряхтя, обувалась.
Шли они пешком, постоянно встречая знакомых, здороваясь и раскланиваясь. Чем ближе были ворота рынка, тем нетерпеливее становилась Влада. Прямо на входе она замирала перед расставленными в коробках искусственными букетами, трогала атласные лепестки и листья, разглядывала керамическую посуду, вазы и огромных мягких медведей. И казалось ей, что каждая суббота — это праздник.
Бабуля выдергивала ее из этого созерцательного состояния, прижимала локоть к своему пышному боку, и они направлялись сначала к мясному ряду, потом к молочному… Иногда бабушка вдруг останавливалась перед вывешенной одеждой, некоторое время изучала, поглядывая на подросшую внучку, а затем делала выбор в пользу удобного джемпера, юбочки или блузки. Потом покупала несколько видов конфет и печенья — всего понемногу и в разные кульки…
Разве не праздник?
Но детство заканчивается, и праздники перестают быть чем-то значимым.
…Под куполом здания летали воробьи. Со всех сторон слышался гомон, люди толкались, продавцы перекрикивались, раздавался громкий смех и удары топором в мясном отделе. Влада на секунду растерялась и вцепилась в рукав Глеба.
— Ты что? — улыбнулся он, накрывая ее пальцы ладонью.
— Извини, — ответила она, но руку не отпустила. — Столько народу…
— Боишься потеряться? Тогда держись за папку крепче!
Она издала нервный смешок. Тут же высоченный дядька с длинным носом, подмигнул ей и гортанно крикнул: «Дэвущка, нэ прахади мимо! Иди сюда, ка мне!» В руках у него замелькали ярко-оранжевые апельсины. Влада ахнула — дядька виртуозно жонглировал крупными шарами, словно фокусник в цирке.
— Хочешь? — спросил Глеб.
Открыв рот от удивления, Влада кивнула. Глеб тут же подошел к продавцу, и через пару минут в его руках оказался пакет с цитрусовыми.
— В машине съешь, в спокойной обстановке, — сказал он. — Так, смотри, сейчас идёшь выбирать мясо вон к той женщине. Что ты там решила приготовить Кириллу Андреевичу?
— Господи, даже не думала… Что он любит?
— Вообще-то, он непритязательный мужик — достаточно только самого лучшего, — пожал плечами Глеб. — Знаю, что в ресторане всегда заказывает борщ, солянку. А когда они за город приезжали, то привозили все с собой, готовое. Оставалось только разогреть. Не заморачивались, короче.
— У меня такое ощущение, что ты знаешь его очень хорошо.
На лицо Глеба упала тень.
— Думал, что знаю…
— То, что случилось с его девушкой… Это ведь случайность? — Влада так произнесла эту фразу, что Глеб даже не одернул ее. Вздохнул, заметив, как повлажнели ее глаза.
— Будем считать, что да. По-другому я не знаю, как к этому относиться. Честно. И постарайся не лезть к Кириллу Андреевичу с разговорами и вопросами, хорошо?
Влада почувствовала, как запульсировало в висках.
— И ещё, — сейчас голос Глеба прозвучал глуше, — не надо пытаться заменить Стасю. У тебя это не получится.
Влада сжала кулаки в карманах.
— Тогда, наверное, борщ… — сказала она и отвела глаза.
— Круто. Я отнесу пакет в машину, чтобы не мешался, — Глеб прижал к груди апельсины.
Влада направилась к мясным рядам. Обернувшись через несколько шагов, увидела Глеба в молочном отделе. Он уже что-то купил и теперь складывал покупки в отдельный пакет.
— Что желаете? — кивнула продавщица.
Влада сосредоточенно выбирала мясо для супа, параллельно размышляя о том, что произошло утром. Ужасно было осознавать и представлять себя резиновой куклой. Хотелось хоть как-то оправдать и Бархатова. Возможно, Кирилл Андреевич таким образом спешил попросту выплеснуть свое горе, и тот факт, что Влада в темноте показалась ему копией Стаси, только ускорило этот процесс. Стало ли ему легче? Она не смогла уверенно ответить на этот вопрос — перед ее взглядом стояли его больные и замерзшие глаза.
И все-таки, что-то внутри Влады противилось словам Глеба — если смогла Стася, то почему она не сможет стать для Бархатова той единственной? Она будет очень стараться. В ней нет того надрыва, который, по всей видимости, был в Иволгиной. Но ведь и Бархатову нужна спокойная жизнь, подчинённая его правилам. А Влада как раз тот человек, для кого правила — норма. Они поладят с Кириллом Андреевичем, она станет для него опорой, он скоро забудет о том, что произошло…
Глеб подошёл вовремя, следовало расплатиться за покупки. Поздоровался. Продавщица улыбнулась в ответ.
— Так, держи, — он сунул несколько купюр Владе в руки, — давай, быстренько овощей набери, а потом сметаны деревенской возьми — вон у той бабули! Молоко Бархатов не пьет. Зелень не забудь.
— А… — Влада хотела спросить его о том, что же тогда он покупал в молочном ряду, но Глеб уже исчез из поля ее зрения.
Когда все пакеты были загружены в багажник, Влада поинтересовалась о том, как следует отчитываться перед Бархатовым о сделанных покупках. Глеб ответил, что Бархатов никогда не требовал отчета от него, а у Глеба никогда не возникало желания надуть шефа.
— Я не это имела в виду, — покраснела Влада. — Просто не знаю, как мне быть. Я никогда не была… домработницей…
— Может, и не надо было начинать? — на полном серьезе спросил Глеб. — Не понимаю, зачем тебе это. Умная, красивая, с образованием…
Влада нахмурилась. В словах Глеба был резон, но ведь не скажешь ему, что находиться рядом с Бархатовым — ее мечта? И она почти осуществилась, вот только особой радости пока не принесла.
— Олег Иванович обещал, что потом найдёт мне достойное место.
Глеб хмыкнул:
— Запомни, все решает только Кирилл Андреевич…
Он включил обогрев. Влада даже расстегнула пальто — так жарко стало в салоне. Но пальцы Глеба дрожали, словно у него был озноб.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросила она.
— Да, конечно, — Глеб провел рукой над верхней губой, стирая испарину.
Влада задержалась на его подбородке, затем перевела взгляд на короткий ежик волос. У Глеба были русые волосы и ресницы цвета спелой пшеницы. Простая, непримечательная внешность, но Владу так и тянуло задержать на нем взгляд, чтобы рассмотреть получше.
30
На обратном пути Глеб сделал крюк, чтобы завезти Владу домой. Она уверила, что сборы не займут много времени, но Глеб настоял, чтобы она не торопилась. Поднявшись в квартиру, Влада довольно быстро покидала какие-то вещи в сумку, полила немногочисленные цветы и закрыла за собой дверь.
Еще с полчаса она вышагивала взад-вперед вдоль подъездов, высматривая машину Глеба. Терпеливо ждала, вдыхая морозный воздух и жмурясь от уколов ледяного ветра. Её подмывало скорее оказаться в доме Бархатова, чтобы в каком-то смысле почувствовать себя в нём хозяйкой. Что-то непонятное скреблось в ее сознании, нашептывало странные липкие слова, сжимало сердце обманчиво мягкой кошачьей лапой, грозясь выпустить когти в тот момент, когда она меньше всего будет к этому готова.
Мысли о Стасе не отпускали. Влада думала о ней, вспоминала ее голос, лицо. Запах духов, который, кажется, проник не только в волокна одежды, а в саму кровь, поддерживая этот интерес и заставляя выискивать все новые и новые подробности давно забытых разговоров. Нет, невозможно забыть ее, отпустить, стереть из памяти, пока не будет поставлена жирная точка — пока тело Стаси не найдут, пока не выяснят, как с ней случилась эта страшная трагедия…
Когда Глеб подъехал, она с наслаждением юркнула в теплый салон, потирая руки:
— Ух, замёрзла…
— Я же просил не торчать на морозе! Русских слов не понимаешь? — покачал головой Глеб. — Легко простудиться и заболеть. — Словно в подтверждение своим словам он закашлялся, надрывно сотрясаясь всем телом. — Поехали…
…Они вместе вытащили пакеты, и Влада заметила, что покупок Глеба в машине уже не было. Скорее всего, отвез их домой или еще куда, о чем она спрашивать не стала. Глеб оставил Владу разбирать продукты, а сам пошел на улицу, откуда совсем скоро раздались удары топором. Влада увидела в окно, как он, скинув куртку, рубит дрова и складывает их в кучу.
Она поставила вариться мясо и начистила овощей, сложив их на большом блюде. Бабушка всегда так делала, чтобы стол вокруг оставался чистым. Заглянув в один из верхних ящиков, она увидела красивые жестяные банки. Открыв одну за другой, обнаружила в них зерновой кофе. Запах от него исходил сумасшедший. Деревянной ложечкой Влада повозила в банке с самым темным содержимым, вдыхая аромат, как вдруг заметила белеющий уголок. Потянув, вытащила скрученную записку. Недолго думая, развернула и прочла: «Будь бодрым, милый! Я люблю тебя. С.»