В первую ночь они просто были рядом в тишине его дома. Не торопили события, хотя искры, пролетавшие между ними от одного лишь прикосновения или взгляда, заставляли вспыхивать и его, и ее. Было во всем этом что-то необыкновенное и странное, и потом, чуть позже, оно же и стало спусковым крючком. Влада заснула, окруженная кольцом его рук, и Глеб охранял ее сон, пока усталость не взяла над ним верх.
Они проспали почти до обеда. А проснувшись, уже не испытывали неловкости друг перед другом. Вместе готовили борщ, и Влада хохотала над тем, как старательно Глеб нарезает картошку и капусту, как слезятся его глаза при шинковке лука. Пока суп кипел, Влада приняла ванну, и Глеб выдал свою футболку, которая была ей почти до колен. Позже он тоже пошел в душ, а она стала накрывать на стол. Слушала, как Глеб что-то напевает в ванной, и задумчиво улыбалась.
Квартира у Глеба была небольшой — гостиная и спальня. Холостяцкая берлога, в которой стояли тренажеры, шведская стенка, и висела боксерская груша. Влада сжимала тугой кожаный цилиндр ладонями, когда Глеб появился за ее спиной. Накрыл ее руки своими, и она задохнулась от исходящего от него жара. Моментально накатила слабость, и дыхание стало поверхностным и рваным.
— Глеб… — произнесла она с трудом. Воздух вокруг словно сгустился, стал плотнее. Исчезли запахи кухни и звуки за окном. Остался лишь громкий стук сердца и непреодолимое желание раствориться в мужчине, который дышал ей в затылок и еле сдерживал нетерпение, отчего ее прошибало насквозь.
Как только она прильнула к нему, и их дрожащие пальцы переплелись, Глеб подхватил ее на руки. Словно пушинку, закружил по комнате, и Влада, закрыв глаза, счастливо рассмеялась, вбирая в себя эту легкость. И оставалась в этом состоянии еще очень-очень долго, качаясь на чувственных волнах взаимной страсти.
Она не верила, что все это происходило с ней. Впервые могла быть настойчивой и брать то, что ей нужно. Впервые получила все и сразу, осознавая свою власть.
Никакой неловкости и никакого непонимания, долгие минуты полузабытья, когда в голове не остается ни одной мысли, и лишь руки продолжают гладить и ласкать, повинуясь какому-то первобытному зову…
…Очерчивая пальчиком контур его губ, Влада смотрела на трепещущие ресницы.
— Ты покажешь мне потом свои фотографии? Где ты маленький?
Глеб хмыкнул, прикусив ее за палец.
— Очень хочется посмотреть, какой ты был в детстве, — Влада поерзала, устраиваясь поудобнее. — И на маму твою… Она…
— Нет, она умерла не здесь, — вздрогнул Глеб. — В деревне. Поехала к подруге на выходные. Ну а там, как всегда, — встреча, застолье… Выпила много… Плакала, истерила… А потом, когда все спали, ушла в сарай и…
— Прости, — Влада обняла Глеба и прижалась к нему как можно крепче. — Я не про это хотела… Она красивая у тебя была? Ты на нее похож?
Глеб кивнул. Его губы, до этого крепко сжатые, сейчас расслабились:
— Ну, не в том смысле, что тоже красивый, конечно, — поправился он.
— Красивый! — она приподнялась на локте. — Очень красивый! И такой сильный…
— Нет, давай так — ты будешь красивая, а я сильный, хорошо?
— Можно иногда меняться, — на полном серьезе предложила Влада.
Глеб рассмеялся и хохотал еще несколько минут, вытирая выступившие слезы:
— Ты чудо, знаешь это? Мое новогоднее чудо!
— А ты мое! Жаль только, что не все могут быть так же счастливы… — сказала она, подумав о Бархатове и Стасе.
68
Как это обычно бывает, сколько ни готовься, а самые важные дела сваливаются в последний день. Так было и 31 декабря. Казалось бы, салаты наструганы, печенье и торт, приготовление которых заняло в общей сложности почти сутки, стояли на столе, подарки для Юлечки и Гоши были сложены в красивые пакеты. Но утром позвонил Дмитрий Эдуардович с поздравлениями, и они с Глебом решили поехать в больницу.
— И что он тебе сказал? Как там Кирилл Андреевич? — крикнула Влада, упаковывая часть глазированного печенья в хрустящий пакет.
— Пришел в себя, — Глеб появился в кухне и, ухватив покрытый шоколадом кругляш, отправил его в рот. — М-м, божественно!
— Не порти аппетит, Глеб! — возмутилась Влада, но, получив поцелуй, махнула рукой. — Ладно, одно можно. Гистология не готова еще?
— Слова-то какие! Страшные-е! — закатил глаза Глеб, но тут же добавил: — Нет, не готова. Результаты теперь будут только в следующем году.
Влада посмотрела в окно. Падал легкий снег. И хотя солнца не было, все же праздник обещал быть настоящим, зимним. Надоело уже это ежегодное предновогоднее потепление, когда моросит дождь, и исчезают сугробы, словно их и не было.
— Это я так, в шутку, чтобы разрядить атмосферу, — Глеб погладил ее по плечу. — Тоже волнуюсь. Кажется, за операцию так не переживал…
— Операцию мы, можно сказать, проспали, — покраснела она. — Дмитрий Эдуардович специально не говорил точного времени. Но я ему даже благодарна. — Влада вернулась к упаковке печенья. — Давай, еще, не знаю, бутылку шампанского положим, что ли… Или коньяк?
— Или коньяк, — согласился Глеб. — Сейчас сгоняю по-быстрому в магазин, а ты одевайся! Стащим тарелки в машину, чтобы не терять времени, потом в больницу, и к Юлечке. Гошка заждался — строчит эсэмэски каждые пять минут. Юлька мясо в духовку отправила. Просила хлеба купить. И еще что-то… Надо Гошку попросить, чтобы список отправил.
Влада слушала Глеба и плыла от его голоса. Новый год, семья, любовь — возможно ли желать большего?
Она даже платье успела себе купить — красивого голубого цвета, с прелестной вышивкой по круглому вырезу. Глеб еще не видел его, и Влада волновалась, словно невеста, понравится ли ему. Но, кажется, Глебу она действительно нравилась в любом виде — будь то платье, застиранная вытянутая футболка или ее естественный, натуральный вид.
Когда Глеб вернулся, она уже была готова и ждала его в коридоре. Он не сдержался от восторженного возгласа:
— Снегурочка ты моя! — схватил и закружил, как тогда, в первый раз.
— Помнешь ведь! — стала отбиваться Влада.
— Помну, обязательно помну, даже не сомневайся! — шуточно зарычал он. — Тащи свои кастрюльки, иначе я за себя не ручаюсь!
Они вынесли все за один раз, чтобы не возвращаться, и Глеб был похож на новогоднюю елку, увешанную разномастными пакетами и мешками. Владе достался торт.
Оказалось, что Глеб купил несколько коробок конфет, чтобы подарить их медсестрам в клинике, и сейчас стопка их высилась на заднем сидении автомобиля.
— В середине января доверенность заканчивается, — сказал Глеб, захлопывая багажник. — Я присмотрел несколько вариантов. Как думаешь, если на пару лет возьмем что-то попроще?
Влада замешкалась с ответом, не совсем понимая, о чем он.
— Я про машину. — Глеб и оглядел торт в ее руках. — Не тяжело будет на коленях везти? Эх, Юлька обзавидуется!
— Чему? — Влада смотрела на него широко раскрытыми глазами, обескураженная тем, как быстро Глеб перескакивает с одной темы на другую и как успевает подумать обо всем на свете. И мало того, что подумать, так еще и накидать разные варианты решения проблем… Это вызывало восхищение.
— Что у меня хозяйка такая умелая, — он подмигнул и помог Владе забраться внутрь.
— Не перехвали, — хмыкнула она, даже не пытаясь скрыть удовольствия от его слов.
Дмитрия Эдуардовича они застали внизу, в приемном отделении — увидели через стекло, когда он разговаривал с какой-то женщиной, прижимающей платок к глазам. Рядом находились еще два врача, поэтому он, заметив Глеба и Владу, перепоручил им женщину, напоследок сказав ей что-то ободряющее, потому что через минуту она уже улыбалась, вытирая остатки слез.
— Так грустно, когда праздник на пороге, а у кого-то беда… — вместо приветствия сказала Влада.
— Беда — это когда помочь нечем, — ответил Дмитрий Эдуардович. — А Новый год можно и через месяц отметить. С китайцами, например.
Они с Глебом пожали друг другу руки.
— Пойдемте ко мне на полчасика, — позвал врач. — расскажете, что к чему. А я послушаю, отвлекусь немного.
— Мы с подарочком, — сказала Влада.
— О, приятно!
— К праздничному столу. Вы ведь дома отмечать будете?
— Мой дом здесь, Влада, — Дмитрий Эдуардович подождал, пока они оставят верхнюю одежду в гардеробе, накинут халаты и натянут бахилы. — Супруга ведь тоже со мной работает. Правда, вчера к дочке уехала, помочь с внуком. У меня же месяц назад внук родился, да… Так я с коллективом отмечусь, чего в квартире одному делать?
— Внук — это здорово, поздравляю! — тепло сказал Глеб.
— А то, дети вообще самый замечательный народ! — подмигнул владелец клиники.
Они поднялись в кабинет, и Дмитрий Эдуардович рассказал о том, как прошла операция у Бархатова. Владе все время казалось, что он чего-то не договаривает, — это было заметно по его коротким взглядам, которые он бросал на нее. В какой-то момент она даже подумала, что он хочет остаться наедине с Глебом. Вероятно, существовала какая-то информация, которой он хотел поделиться именно с ним. Поэтому она, извинившись, отпросилась на несколько минут, чтобы посетить уборную.
Выйдя в коридор, она прошлась туда-сюда, а затем спустилась вниз, к отделению реанимации. Дмитрий Эдуардович обмолвился, что Бархатов теперь его квартирант, и он определил его в новую палату в отделении интенсивной терапии. Где это, она не знала, поэтому просто остановилась у знакомой двери, чтобы мысленно пожелать Бархатову скорейшего выздоровления.
— Ну что ты маешься? Бродишь туда-сюда… — раздался голос за спиной Влады.
Она напряглась, но оборачиваться не торопилась, прислушивалась, ожидая продолжения.
— Иди, поможешь мне. Я вон еловых веток принесла и дождика цветного. Запах сумасшедший! Новый год все-таки… праздник… В ординаторской поставим.
Влада не выдержала и повернула голову. Шаркающей походкой по коридору шла уборщица. В ее руках действительно была охапка еловых веток, которые она прижимала к груди. Недолго думая, Влада пошла за ней, стараясь ступать как можно тише. Уборщица зашла в туалет, откуда вскоре послышался звон металлического ведра и шум воды. Влада встала за дверью, чтобы ее не увидели. Когда женщина вышла, она, сама не зная почему, продолжила идти за ней, будто привязанная. По коридорам прогуливались пациенты, спешили врачи и обслуживающий персонал — от обычной больницы клинику Дмитрия Эдуардовича отличало лишь большое количество цветов и уютная, совсем не казенная, атмосфера в отделениях для выздоравливающих. Влада сбилась со счета, сколько поворотов они прошли, когда уборщица открыла одну из дверей, выставив перед собой еловый букет.