1
Последнее время Матвей спал мало. Делал себе кофе с молоком, брал шоколад и просиживал ночи в дедовой мастерской. Изучал зашифрованную тетрадь – безуспешно, конечно, пересматривал коробки с различными деревянными амулетами, сушеными травами, странными плоскими камушками, кусочками разноцветных мелков, резиночками и множеством старого потемневшего бисера. Прадед Стефан любил делать различные браслеты, но для чего они, Матвей не знал.
Он думал о Мирославе и об этой проклятой книге желаний. Конечно, так должно было быть, что именно Мирослава нашла Желанную. Конечно, у Скарбника имелись какие-то свои планы, и потому он вынудил Матвея взять с собой в дедову хижину эту девчонку.
Конечно, Мирослава записала в книге свои желания, она не ограничилась только телефоном. И, зная ее, можно с уверенностью утверждать, что просила Мирослава вовсе не барахло. Не вещи и не деньги, это для нее не имело значения. Сколько раз Матвей предлагал ей поехать в Старый город – прошвырнуться по магазинам, купить одежды, может, новый планшет или хотя бы беспроводные наушники. Ничего такого Мирослава не хотела. Неизменно твердым голосом она заявляла, что все нужное купит себе сама на свои заработанные.
– Как ты не понимаешь, – говорила она, – я должна чувствовать себя независимой, никому ничем не обязанной. Это моя свобода и мое самоуважение.
Но желания все-таки были записаны, и они изменили Мирославу. Желанная всегда влияет на своего хозяина, по-другому просто быть не может. Но какие желания были занесены в книгу? Спросить Матвей не мог, – теперь, когда он получил в наследство судьбу ведьмака, многие вещи стали ему понятны. Не спрашивают про артефакты, не интересуются тем, что записано в Желанной. Нельзя. Просто нельзя, и все. Только если Мирослава сама расскажет. А она молчала. Прятала глаза, скупо улыбалась и писала в «Вайбер» ничего не значащие отмазки.
Еще Матвей думал о Скарбнике. В последнюю пятницу месяца он вовсе не ложился и в четыре часа, как положено, в полной темноте налил молока в блюдце, добавил крови и задумчиво посмотрел на верхнюю полку шкафчика, где хранилась старая-престарая жестяная коробочка. Следовало добавить травы, и Матвей уже притащил табурет, да так и остановился в нерешительности.
Из головы не шли слова Марьяна Вивчара о том, что прадед Стефан был убит. Конечно, Марьян знал старые истории клана. Знал и помалкивал, считая Матвея сопливым мальчишкой, которому не следует разбалтывать клановые секреты. Пусть сам догадывается, пусть сидит дома, листает дедовы тетрадки и разглядывает старые фотографии.
Почему и за что убили прадеда Стефана? И кто убил? Может, тот, кто убил прадеда, теперь охотится и за Матвеем? Может, это и есть та самая ведьма, терроризирующая весь город?
Вчера, перед тем как заехать за Мирославой, Матвей встретил соседку – пропавшую девчонку Марьяну. Бедняжка сидела у себя в саду, за кованой решеткой забора и бестолково таращилась на собственные руки. Матвей окликнул ее, но не получил никакого ответа. Тогда он подошел, просунул ладонь через решетку и коснулся теплого плеча Марьяны.
Девчонка оглянулась, нахмурилась, поднялась и вдруг зашипела, точно кошка. Оскалилась, ее глаза потемнели, зрачки увеличились, и в жутком шипении Матвей различил слова:
– Ты, чертов внук чертова ведьмака! Ты умрешь, ты скоро умрешь…
Матвей отшатнулся и еле успел выдернуть руку, потому что изменившаяся Марьяна чуть не вцепилась зубами в его ладонь. Она больше не походила на обычную веселую девушку, какой всегда была, теперь она казалась ужасной фурией, порождением ада и мрака. Оставалось только бежать подальше от этого ужаса и радоваться, что решетка сдерживает кидающуюся на него Марьяну.
Вот почему Матвей никак не мог уснуть и все ходил и ходил по дому. То делал себе кофе, то рассматривал меч прадеда Стефана. Серебряное оружие выглядело внушительно, и Матвей даже мог бы им сражаться – кое-каким приемам прадед все-таки успел его научить.
Но кого убивать? Не Марьяну же, она всего лишь жертва. Может, Жнеца? Вряд ли, Жнецом становился, как правило, очень сильный и могущественный член клана, причем один из лучших, из самых достойных. Жнеца просто так не одолеть. Значит, надо искать ведьму. Дед как-то находил же, когда был жив. Если бы Стефан не погиб, если бы он мог дать совет!
Если бы остался в живых кто-то из тех стариков, кто жил в городке лет шестьдесят назад и помнит старые истории, как, например, бабка Геня из Самонивцев, которая охотно разболтала историю двух сестер-ведьмачек.
И тут Матвей замер, держа в руках блюдечко с молоком и кровью, потому что вдруг вспомнил надпись на маленьком клочке бумаги, найденном в хижине Стефана. Как там было написано?
«Скарбник становится нагл и болтлив. Поэтому давай ему побольше травы…»
Трава! Та самая ядовитая трава, которую Матвей добавляет в молоко, должна сдерживать Скарбника, уменьшать его силу и не давать ему говорить! А ведь котяра знает очень много, он живет не одну сотню лет в его семье! Значит, надо перестать добавлять траву. Только молоко и кровь, и больше ничего.
Так просто!
Матвей вздохнул и улыбнулся. Спустился в подвал, твердо поставил блюдце на пол, уверенно позвал шепотом: «Скарбник!»
Он уже давно не боялся этого громадного кота, который любил пугать, но на деле был вовсе не таким уж страшным. Матвей развернулся и вышел, даже не закрыв за собой дверь, – какой смысл запирать подвал, если все равно зверюга преспокойно лазит по всему дому.
Да, Марьян наверняка знает, как погиб прадед Стефан. Но и Скарбник тоже знает и, наверное, расскажет. Надо только набраться терпения и подождать немного.
2
Мирослава по-прежнему была настороженной и закрытой. Немного переживала из-за экзаменов и страшно хотела поскорее уехать из городка. Готов ли был Матвей к разлуке? Он не мог сказать с уверенностью. Мирослава ему по-прежнему очень нравилась, но это уже было не то горячее, вызывающее сердцебиение чувство, от которого бросало в пот.
Теперь было восхищение, немного грусти и немного радости. Грусть оттого, что его подруге, у которой такая судьба, будет нелегко. Радость от сознания, что они навсегда останутся друзьями и он будет встречать ее после работы до тех пор, пока она не уедет учиться.
Вечером Матвей подвел глаза черным, надел черную куртку и браслет-оберег, застегнул на поясе ножны с мечом и отправился в путь.
В «Старую Прагу» он никогда не заходил, не любил шумные кафешки. Ему больше нравилась тишина дорогого и строгого «Парижского сада» – ресторана при гостинице пани Святославы. Один раз Стефан водил его туда, и они просидели больше часа. Матвей ел мороженое, пока прадед разговаривал с пани Святославой.
Но всем кафешкам и ресторанам Матвей предпочитал свой уютный и спокойный дом. Иногда он думал, что и сам похож на домашнего кота, который не выходит за порог и постоянно мурлычет в хозяйском кресле, довольный теплом и сытной едой. Матвею нравилось, когда к нему приходила Мирослава, нравилось удивлять ее своими кулинарными способностями, видеть, как расслабляется эта всегда напряженная и нервная девчонка, как весело улыбается, попивая свой несладкий и совершенно черный кофе (ни капли молока), как вытягивает босые ноги и блаженно шевелит пальчиками с накрашенными ноготками. Мирослава чувствовала себя в безопасности у него, и это было главное.
3
Простояв перед «Старой Прагой» полчаса и не дождавшись подружку, Матвей решил зайти внутрь. Он не любил запахи пиццы и бургеров, пластиковые стаканчики с кофе навынос, шумных посетителей, цедящих пиво из высоких бокалов, потому брезгливо поморщился, оглядывая просторный зал.
– Можешь позвать Мирославу? – спросил он пробегающего мимо парня-официанта.
– Зачем тебе? Она не работает сегодня, – быстро сообщил тот и пронесся мимо.
Странно. Почему тогда не написала и не предупредила?
Матвей в последний раз обвел взглядом стены кафе, украшенные старинными фотографиями. Квадратные колонны и одна стена в «Старой Праге» были отделаны искусственным кирпичом, и прямо перед входом было прикреплено старое изображение Праги – черно-белая фотка. А под фотографией висел золотой кулон искусной работы.
Матвей подошел, прищурился, разглядывая его. Вещица показалась ему знакомой. Старинное золото, форма сердечка, гравировка. Точно такой же кулон висел на груди девушки Стефана на старой фотографии, которую Мирослава нашла вместе с Желанной. Почему эта штука украшает кафе? Кому принадлежит «Старая Прага»?
Но тут внезапно позвонила Мирослава и предложила встретиться у его дома. Сказала, что прибежит сама и встречать ее не надо. Голос Мирославы дрожал от напряжения, и это было тревожно и странно. Матвей кинулся домой.
Глава четвертая. Мирослава
1
Когда человек внезапно получает серьезную травму – рану или перелом, – боли в первые несколько минут может и не быть. Только осознание произошедшей катастрофы, когда мозг понимает, что повреждения необратимы и серьезны, а нервные окончания еще не реагируют. И тогда случившееся кажется ужасным сном.
Так было и со мной. Я бежала по лестнице вниз, на улицу, и не знала, о чем в первую очередь думать. Мать, значит, боится оказаться без денег. Она экономит на всем, чтобы выучить Снежанку. И в то же время она заплатила ведьме за колдовство, за ворожбу на Богдана. Обеспечила будущее своей любимой младшей доченьке. Злая ирония в том, что платила она деньгами пани Святославы, чей сын когда-то охранял этот город от темной силы.
Моя мать сама стала похожа на ведьму и этой ночью едва не задушила меня. Хотя выглядело это так, словно через нее действовал кто-то другой, ужасный и сильный, и она не отдавала себе отчета в собственных действиях. И Снежанка осталась с ней, будет слушать ее рассуждения о жизни вечером за ужином, вникать в наставления и рассказывать, как прошло общение с Богданом.
А Богдан! Бедный Богдан, у которого отобрали элементарное право быть рядом с тем, кого он любит! Ему правда нравится Снежан-ка или это действие приворота? Где заканчивается его свободная воля и начинается воля моей матери? И почему он должен стать марионеткой в руках жадной и меркантильной женщины? Какое она имеет право распоряжаться чужой жизнью и чужими чувствами?
Боли не было. Внутри меня словно все умерло, и уже не задевали мысли о том, что матери мое будущее совершенно безразлично. Я для нее всего лишь источник дохода, способ добывания денег, такая себе пещера Аладдина с сокровищами.
Хлопнув подъездной дверью, я выскочила на улицу и с силой втянула в себя теплый весенний воздух, пахнущий цветами и мокрой землей. Мыслей было столько, что я не знала, на чем сосредоточиться. Надо найти Матвея, поговорить с ним.
В суматохе я совсем забыла сообщить ему, что в этот вечер не буду работать в «Старой Праге». Он ждет меня там, наверняка уже ждет. А я шагаю по темному проулку, размахиваю руками и нервничаю, пытаясь обдумать все, только что услышанное.
Надо позвонить ему, предупредить. Я остановилась, набрала номер Матвея и сказала, что встретимся у его дома. Это ведь недалеко, я минут через пятнадцать уже буду там.
Мне хотелось двигаться, крушить скамейки, обрывать цветы и пинать ногами мусорные баки. И я припустила бегом, чтобы хоть как-то сбросить растущую ярость, потратить злую энергию, которая бурлила и клубилась во мне, точно адское варево в ведьминском котле.
Решив срезать путь, я выскочила на узкую дорожку за домами, которая вела к школе. Сегодня на ней было тихо и пусто, хотя обычно гуляли мамочки с колясками и пожилые люди с маленькими собачками. И тут мне дорогу заступили два парня. Первого я узнала сразу – его длинный нос, прищуренные темные глаза и узкие некрасивые губы хорошо запомнились после неудачного нападения в школе. Это он пришел в класс, когда мы переписывали ту несчастную контрольную по алгебре, и требовал книгу Желанную.
А ведь сейчас Желанная лежала у меня в рюкзаке, а рюкзак висел на плече, и я стояла перед парнями совершенно беззащитная, и даже палки в моих руках не было.
– Старая знакомая, официантка из кафе, – ухмыльнулся второй, с родинкой на лице.
Глянув на его маленькие глазки и встрепанные волосы, я подумала, как эти двое похожи, наверняка – братья. Родные братья Григория Луши, и выглядят оба просто отвратительно. Молча сделав шаг назад, я быстро оглянулась по сторонам. Надо было бежать, припустить изо всех сил. Я уже почти рванула, как вдруг за моей спиной раздался чьей-то низкий и немного насмешливый голос.
– Орест, ты считаешь, что можешь себе позволить цепляться к девочкам в темных переулках? Думаешь, твой брат заступится за тебя и Совет простит эти выходки, даже когда узнает, что ты приставал к одной из нас, а не к обычным? Ты уверен, что пани Святослава не поднимет шума, когда узнает, что ты обидел ее внучку?
– Пошел вон, Марьян! Это не твое дело! Занимайся собственными делами! – огрызнулся парень с родинкой и грязно выругался.
– Я и занимаюсь собственными делами. Это моя девушка, и мы должны были тут встретиться. Думаешь, я не вытащу меч и не отрублю тебе руки, если ты только прикоснешься к ней? Я не мальчик, чтобы шутить со мной. И вряд ли Совет предъявит ко мне претензии, ведь я исполняю свои обязанности.
– Да пошел ты, придурок! – буркнул Орест, глянул на меня блестящими глазами, показал средний палец и скрылся в темноте.
Следом за ним убрался и его длинный брат. Я выдохнула и только тогда почувствовала, как ужасно дрожат колени.
2
– Ты с ума сошла? Почему не вызвала машину? Почему Матвей тебя не встречает? – В голосе Марьяна звучала злость, глаза метали искры.
– Я… Просто так вышло.
Говорить с Вивчаром не хотелось. Не хотелось даже смотреть на него. Возбуждение схлынуло, и теперь, стоя в темном проулке, я отчетливо поняла, чем бы все закончилось. Меня бы догнали, избили и, может, даже убили. Желанную бы забрали. И лишь благодаря бдительному Марьяну я стою живая и невредимая.
Марьян какое-то время смотрел на меня, нахмурив брови, после спросил:
– Идешь к Матвею?
– Да.
– Тогда я провожу. Пошли.
И мы двинулись в темноту по длинной узкой дорожке. Фонари тут почему-то не горели, и я слышала лишь лай собак и отдаленный детский плач. Где-то за деревьями пряталась кособокая луна, и мне казалось, что я бреду по незнакомым улицам, по совершенно чужому городу.
Марьян хмуро молчал, я тоже не веселилась. Шагали молча, и лишь когда вышли на широкую и хорошо освещенную дорогу, мое глупое оцепенение наконец-то прошло.
– Спасибо, – тихо выдавила я.
– Да? А я уж думал, ты злишься, что я потревожил твое уединение. Ведь одной в темноте так хорошо думать о собственных обидах.
– С чего ты взял, что я думаю об обидах?
– У тебя на лице все написано.
– Так не читай мое лицо.
Марьян хмыкнул и ничего не ответил.
– Да, я сделала глупость. Больше так не буду. Спасибо тебе, ты заботишься о нас, – снова проговорила я, пытаясь подобрать наиболее вежливые слова.
– Что ты узнала от своей сестры? – вдруг спросил Марьян.
– С чего ты взял, что я что-то узнала?
– На тебе лица нет. Сестра знает, кто ведьма?
– Знает. Но не говорит.
– Что еще произошло?
– Ты же собираешься и в эту ночь нас караулить, да?
– Собираюсь.
– Тогда у Матвея поговорим. Не хочу несколько раз рассказывать.
– Договорились.
3
– Вы теперь ходите пешком? – спросил Матвей, встретив нас около своего дома.
– Мирослава решила пройтись, – уклончиво ответил Марьян.
Он зашел в дом, набрал воды в кружку и залпом выпил. После включил чайник и достал из шкафа вазочку с шоколадом.
– Ну теперь самое время поболтать, ребята. За кружечкой кофе и сытным ужином. Матвей, я знаю, что ты не бедный и у тебя должна быть еда. Надеюсь, ты рассчитывал и на мою персону. – Марьян бесцеремонно заглянул в холодильник и выудил оттуда банан.
– В духовке картошка с мясом. Надо только салат порезать, – хмуро ответил Матвей.
– Так давай, и быстренько. Хотя времени у нас – целая ночь, но мне поспать удалось совсем немного за последнее время. Так что надеюсь сегодня отдохнуть.
– Спал бы у себя дома, – заметила я, поражаясь его наглости.
– Чтобы вы выкинули еще какую-нибудь глупость? Нет, ребята, я уже понял, что за вами нужен глаз да глаз. Правда, Мирослава? – И Марьян посмотрел на меня, высоко подняв брови.
– Я уже сказала, что очень благодарна тебе, – буркнула я.
– За что? – не понял Матвей.
– Он спас меня. Кое-что случилось, действительно есть о чем поговорить. Поэтому я из дома помчалась к тебе, Матвей. Пешком, машину не вызвала. А меня подкараулили те ребята, которые уже нападали. Один из них приходил в школу.
– Братья Луши, – мрачно подсказал Матвей.
– Они, да. И Марьян меня спас, пригрозив им. Ты бы им действительно отрубил руки?
– Им бы досталось, они меня знают.
– Уже приходилось сталкиваться? – не унималась я.
– Нельзя больше ходить одной, Мирослава. Я ведь могу не оказаться рядом. Вызывай такси или ходи вместе с Матвеем. И сестра твоя не должна ходить одна, понимаешь? Крестик, который на тебе, спасает только от нечисти.
– Да, я уже убедилась, – проговорила я и машинально дотронулась до своего серебряного украшения.
– Будет о чем поговорить за ужином, – хмыкнул Марьян.
И я рассказала почти все. О том, как моя мать решила, что Богдан для меня слишком хорош и его стоит передать любимой дочери, о том, как нашлась ведьма и был сделан приворот, и о том, что Снежанка видела колдунью.
– Она не сказала мне, кто это. Я не смогла ее уговорить и побоялась, что ударю, поэтому убежала из дома. В голове у меня была полная каша, я неслась и меньше всего думала о безопасности, – объяснила я.
– Твоя мать сделала приворот на Богдана? – четко и медленно переспросил Матвей.
Марьян молчал, глядя на меня пристально и внимательно.
– Да. И это сработало, потому что я видела парочку. Недели две назад, когда возвращалась от тебя и решила заглянуть домой к Богдану, поболтать с ним. Вот и увидела сестру и Богдана вместе. Приворот сработал.
– Ты уже тогда решила, что это приворот? – уточнил Марьян.
– Я вернулась домой и нашла в комоде сестры травы в мешочке и странную черную ветку. Такие изогнутые прутики, мерзкие. И еще брелок от ключей Богдана. Тогда и догадалась про приворот.
– А медный круглый амулет? Видела такую плоскую круглую штуку с изображением головы козла? – тихо спросил Марьян.
– Нет.
– Тебе надо найти ее. Если сделан приворот, медный амулет должен быть в доме.
– Я поищу.
– Поищи, – коротко велел Марьян.
– Теперь надо выпытать у Снежаны, кто ведьма, и всех делов, – коротко подытожил Матвей, ставя на стол большой противень с картошкой и мясом, еще горячими и удивительно вкусно пахнущими. – И можем предъявить обвинение на Совете кланов.
– У вас нет никаких доказательств, пока не найден медальон, – тихо сказал Марьян. – И даже если Мирослава его найдет, все равно доказательств нет. Мать принесла магический амулет, она общается с ведьмой. Это только доказывает, что ведьма по-прежнему орудует в городе, что мы и так уже знаем. Вряд ли Снежана назовет человека, она или слишком испугана, или находится под действием чар. Последнее вернее всего.
– И что? Мы не можем доказать, что был приворот? Даже если покажем травы и ту сухую ветку? – спросила я.
– Все эти штуки, скорее всего, уже уничтожены, а Снежана ничего не скажет. Ты должна понимать, что твоя мать имеет слишком большое влияние на сестру, – пояснил Марьян.
– И что нам делать? – спросил Матвей.
– Ничего. Теперь ничего. Этим будет заниматься Совет. А ваша задача – остаться живыми, о чем я и забочусь.
– Но на Совете все решает Жнец! Главное слово за ним.
– Да, есть свои сложности. Но тут вы ничем уже не поможете, ребятки.
– И все? Будем вот так сидеть, когда у ведьмы похищенные девчонки? – тихо и зло спросила я.
– Совет найдет выход. Только не впадайте в панику и не шастайте по городу в одиночку, – мрачно проговорил Марьян и бесцеремонно налег на картошку с мясом.