Глава 11Поднос с круассанами
Сашка с каждым днём всё больше очеловечивается. Например, этим утром она открыла для себя нытьё.
— Мам, ну, поехали к тебе домой! — канючит она, пока мы грузимся в машину. — У тебя мелефитские книжки, я хочу их читать! — ноет она, пока мы едем. — Можно ненадолго, я просто возьму с собой парочку… А эти тебе оставлю, навсегда, и те потом верну! Ну, пап, ну, скажи ей!
— Саш, у нас реально до черта срочных дел, ты же сама знаешь, — отвечаю ей я. — Не дождётся нас Теконис, умотает по делам, лови его потом…
— Да мы быстро! Туда и обратно! Пап, мне это очень-очень важно, правда!
— Слушай, ты же жила без них до сих пор как-то. Потерпи ещё немного.
— Я раньше не знала, какие они! Что вам стоит!
— Слушай, там, в заброшенной локали, остались ещё. Хоть все забирай.
— В тех нет того, что мне надо!
— А что тебе надо?
— Не знаю. Увижу — пойму. Оно там точно должно быть, я чувствую!
— Сашка, не нуди! — не выдерживает в конце концов Даша. — Достала уже всех своим чтивом! Сама напиши! Вон, рисовать научилась, небось и писать сумеешь. Чем ты хуже какого-нибудь древнего придурка-мелефита?
— Я не могу вспомнить, как это делается! — я с удивлением понимаю, что Сашка вот-вот заплачет.
Плачущий робот — это уже перебор, пожалуй.
— Так я тебя научу! — ржёт бессердечная Даша. — Берёшь карандаш в руку, ставишь на бумагу, пишешь буквы, одну за другой. Раз ты умеешь читать, то и буквы знаешь.
— Это совсем другое дело! Настоящие книги пишутся не так! — девочка шмыгает носом, в глазах блестят слёзы. — Я во сне знала как! И писала! И у меня получалось! И мама меня хвалила! Я лучше всех сверстников писала, как будто у меня четвёртый возраст, а не третий! Мне нужно читать книги про то, как писать книги! А вы не хотите отвезти меня туда, где они есть!
— Да ну тебя нафиг, — отмахивается Даша, — ты ещё зарыдай, блин! Эй, народ, кому-то хочется писа́ть, а мне — пи́сать. Можем остановиться ненадолго?
— Пожрать тоже было бы недурно, — поддержал её я. — С утра уже много времени прошло.
— Ладно, — неохотно соглашается Аннушка. — Давайте тормознём где-то. Хотя, как по мне, мы загулялись, время поджимает уже. Сколько с вами маеты! Этой ботинки, этой книжки, этому пожрать… А я ведь даже не замужем!
— А чего ж вы до сих пор не поженились? — удивилась Дашка. — Вон, дочка уже какая выросла!
— Вот не твоё дело совсем, — обрывает её Аннушка. — Не зли меня!
Умение Аннушки находить заброшенные магазины, отели и прочие места, необходимые для умеренно комфортного походного быта, меня уже не удивляет. Привык. В этот раз «Чёрт» вылетел из тумана Дороги на трассу возле небольшого мотеля. Вид у него настолько свежий, что я даже засомневался, а заброшка ли это? Может, срез живой? Чисто статистически, должны же они иногда нам попадаться? Потом заглянул в салон одной из припаркованных машин и понял, что нет, вряд ли. И двери её лучше не открывать.
Однако из небольшого кафе пахнет свежей выпечкой, и там играет ненавязчивая музыка.
— Заходите, заходите, — приветствует нас женщина за стойкой, — я не любительница готовить, но тут пока есть электричество, в холодильнике нашлись замороженные круассаны, а инструкция к электропечке простая. Не могла же я оставить любимую дочурку голодной?
— Мамка, — злым голосом проскрипела Даша. — Хрен ты от меня отстанешь, да?
— Конечно, нет. В тебя вложено слишком много времени и труда. Кроме того, неподконтрольный дисруптор, как бешеная собака, подлежит ликвидации. Ты либо со мной, сучка мелкая, либо никак.
— О, так мы больше не делаем вид, что семья? — Даша медленно и плавно, шаг за шагом, сдвигается к стойке кафе, руки её подёргиваются в мелких хватательных движениях, зубы оскалены.
— А ты хочешь пойти к семейному психологу? — Грета делает вид, что не замечает агрессии. — Боюсь, дорогая, от твоей откровенности он поседеет и до конца дней своих будет страдать от энуреза и ночных кошмаров. Так что, давай, я вместо него сообщу тебе, что во всех твоих проблемах виновата авторитарная мать; ты поплачешь, и мы продолжим уже, наконец, НАШУ ЧËРТОВУ РАБОТУ!
Последнюю фразу женщина внезапно выкрикнула, Даша побледнела и дёрнулась, как от удара, но тут же опомнилась, прищурила глаза и уже открыто пошла вперёд.
— Отстань от меня, мамка, — предупредила она тихо, — или, клянусь Ушедшими, я тебя убью.
— Хочешь круассанчик? — Грета спокойно повернулась к ней спиной, достала из электропечи железный поднос с выпечкой и водрузила его на стойку.
— Ну вот, — сказала она укоризненно, — подгорели. А всё из-за тебя, противная девчонка. Отвлекла меня.
Деревянная столешница под раскалённым подносом начала чернеть, потянулся дымок, а женщина, между тем, держала его голыми руками.
— Отстань. От. Меня, — чётко и раздельно повторила Даша. — Я не буду твоим оружием.
— Будешь сучкой при них? — Грета небрежно махнула рукой в нашу сторону. — Так они уже своей обзавелись. Ловко ты это провернула, Аннушка. Мелехрим только сейчас узнал. Не у Лейха ли в ортогонали растила? Впрочем, неважно. Даша, дура малолетняя, ты и есть оружие. Ты бессмысленна без стрелка. На спуске всегда будет чей-то палец. Не мой, так другой. Сейчас ты в руках этой пошлой девки и направлена на меня, так что я просто обязана их обезоружить.
Я уже вытащил пистолет, но чуйка просто кричит о том, что тупо пальнуть Грете в башку — плохая идея. Не знаю почему, но станет только хуже. Эта тётка не выглядит как кто-то, кого легко убить.
— Я не оружие. Я человек.
— С чего ты взяла, что человек — это что-то хорошее? Стать человеком для тебя было бы шагом вниз. Люди — кормовая база, сырьё, планктон. Они делают себе оружие, чтобы чего-то стоить. Вон, посмотри, как тот дурак вцепился в свою железяку! Ты же сама оружие. Ты изначально выше их. Но это пустой разговор, потому что, родившись тобой, человеком стать невозможно. Люди производят сенсус, а ты потребляешь. Они твоя еда. Нельзя быть своей едой. И сожри уже чёртов круассан! — заорала она внезапно. — Я что, зря тут изображала сраную хозяюшку? Жри давай, говнючка мелкая! Я кому сказала!
Даша высоким ударом ноги пнула поднос так, что выпечка полетела Грете в лицо, затем выбросила вперёд руки и сложным жестом щёлкнула пальцами. Женщина и не подумала застыть в параличе, она перегнулась через стойку и отвесила девушке пощёчину.
— Неблагодарная сучка, — сказала она. — Ты кого укусить решила? Ничего, посидишь в будке на привязи, вспомнишь, кто тут хозяйка.
Обе они замерцали и исчезли.
— Ого, — сказала растерянно Сашка. — Как же мне, оказывается, повезло с родителями. Как вы думаете, там есть ещё круассаны?
Грета вернулась, когда мы засунули новый поднос с замороженной выпечкой в электродуховку. Инструкция действительно понятная — поставил, нажал кнопку, жди. Возвращения мы ждали, Аннушка сразу сказала, что просто так нам от неё не избавиться. Поскольку Грета почти везде нас найдёт, бегать бессмысленно, лучше отдохнуть и подготовиться. И круассанов поесть.
— Ещё три минуты, — сказал я, когда седая женщина появилась в проходе между столиками. — У меня не подгорят. Кофе?
— Смешной парнишка, — усмехнулась Грета, окинув меня холодным взглядом. — Весь такой правильный, аж рукам липко.
— Это у тебя от крови, — ответила спокойно Аннушка, — слишком много её на руках.
— Избавь меня от этого пафоса, девчонка. Ты ничуть не поумнела и не повзрослела с тех пор, как я подобрала тебя на помойке. Быть вечно молодой, означает быть вечной дурой. Думаешь, я не могла бы выглядеть так же? Двадцатилетнее тело смотрится миленько, но думает маткой. Ты, я смотрю, додумалась, — женщина кивнула на Сашку, которая нетерпеливо ждёт готовности круассанов, гипнотизируя их сквозь стеклянную дверцу духовки.
— А ты разве нет? — пожала плечами Аннушка. — Кто счастливый отец, кстати?
— Не твоё дело. Как ты сняла запрет? Никто не допустил бы тебя к… Или Мелех ведёт двойную игру? Ищет мне замену? Хитрый хуррезавад… Неважно. Я хочу…
«Дзынь!» — сработал таймер духовки.
— Кто хочет круассанов? — спросил я, осторожно, в перчатках, доставая поднос.
Пахнет выпечка отлично, и Сашка аж подпрыгивает от нетерпения. На Грету не обращаем внимания, предоставив общаться Аннушке. Надеюсь, она знает, что делает, мы с Сашкой просто исполняем оговорённые роли в этом спектакле.
— Плевать мне, что ты хочешь, — отвечает она. — Я, вот, давно хочу тебя убить за то, что ты сделала с моим миром. Но ты ещё жива, так что не все мечты сбываются.
— Если бы не коллапс, ты бы давно уже состарилась и сдохла в своём мире. Ты мне ноги должна целовать, а хочешь убить. То-то вы с Дарьей спелись, две неблагодарные сучонки. А теперь я заберу твою выблядку и уйду. Не волнуйся, я воспитаю её правильно, и однажды она найдёт тебя и убьёт. Ну, или попробуй мне помешать, и умрёшь сейчас, вместе со своим дрессированным ёбарем, любителем пистолетиков…
— Круассаны, значит, не будешь? — перебил её я. — Саш, тогда всем по четыре. Сок в холодильнике.
— Что ты выберешь? — спросила Грета, игнорируя меня.
— А ведь ты не только Дашу подсадила, — задумчиво говорит Аннушка. — Ты и сама на сенсусе, верно? Вот почему считаешь себя неуязвимой…
— Не твоё дело! — вскинулась женщина. — Ты не понимаешь, это…
В этот момент звуки пропадают, кафе исчезает, просматриваясь лишь смутными линиями сквозь упавший туман, становится темно, пусто и холодно. Мы на Изнанке, чем бы они ни была. В предельно странном межпространстве, в нулевой толщины зазоре между листами книги, на которых нарисованы миры Мультиверсума, в несуществующем промежутке между ветвями Великого Фрактала — и ещё куча ничего не объясняющих попыток передать словами то, для чего слов просто нет. Защитное умение Аннушки — выдернуть врагов сюда и свалить, оставив дохнуть. Меня она так однажды спасла из эпицентра взрыва, хотя я всё равно чуть не помер — это «непространство» низких энергий выжирает людей за считанные минуты. Но корректоры более живучи, и Грету, конечно, так не поймать.