— Там нет кустов.
— Ваше счастье. Очень любезно было встать так, что я вас видела. Но не слышала, и это ни фига не любезно!
— Мы просто поговорили.
— И это секрет?
— Не от тебя.
— Отойдём? — Аннушка покосилась на аккуратное розовое ушко Сашенции, направленное как раз в нашу сторону.
— Как скажешь.
— Спальники захвати. Пусть все думают, что мы ушли трахаться.
— А мы нет?
— Зависит от того, что я услышу.
Аннушка, пока ходила за бутылкой, нашла на берегу что-то вроде домиков для отдыха купальщиков — просто фанерные кабинки с двумя лежанками, как в купе поезда, но они защищают от ветра, любопытных глаз и ушей. Мы уселись друг напротив друга, подстелив спальники, она зажгла свечку и держит в руках.
— Ну, давай, солдат, не тяни. Если ты решил уйти от меня к чёрным сиськам, то…
— Во-первых, — сказал я успокаивающе, — Алина сказала, что не собирается меня домогаться.
— А что тогда это, блин, за стрип-шоу было сегодня?
— Она дразнилась.
— Оторвать бы ей дразнилки… Ладно, принимается, чувство юмора у неё всегда было странное. Продолжай.
— Она сказала, что мелефиты — это что-то вроде противовеса Ушедшим. Если кто-то вытаскивает из небытия одну древнюю хтонь, то самое время вытащить оттуда же другую, чисто для равновесия.
— Хм, — задумалась Аннушка, — а в этом что-то есть, пожалуй. Мне доводилось слушать, что мелефитов создавали как оружие против Ушедших… точнее, не оружие, а… как бы это сказать? Вытеснитель? Замещающее… что-то.
— Вот сейчас не понял.
— Ну, например, чтобы в саду не росли сорняки, можно их выпалывать, травить дефолиантами, можно всё нафиг забетонировать — но это временные меры, потому что даже бетон природа в конце концов победит. Но можно вместо этого засеять специальной газонной травой, которая такая живучая, что сама задушит конкурентов, но при этом выглядит миленько и аккуратно. Вот мелефиты типа этой травы. Основатели, как говорят легенды, выпололи Доминаторов, то есть заставили уйти, сделав Ушедшими, а чтобы тем некуда было вернуться, создали мелефитов, которые абсолютно иммунны к их воздействию. Решение не самое банальное — создать целую искусственную расу, абсолютно оригинальную и ни на кого не похожую. Но Основатели были те ещё затейники, уж поверь мне. Умные и решительные, как никто. А уж детишки их, Хранители, надо полагать, как минимум, им не уступали. Так что да, понимаю логику Алины. Но тебя, я вижу, что-то смущает?
— Видишь ли, я так себе ботаник, но, если память меня не обманывает, то трюк с газонной травой работает только в одном случае.
— В каком?
— Если её регулярно косят.
В домике и заночевали. Не знаю, как провели ночь остальные, а мы — отлично. Правда, немного не выспались, но дело того стоило. Вернувшись, увидел радостно машущую из воды Алину, устроившую утреннее купание. Девчонки потрогали море босыми ножками, решили, что вода с утра слишком холодная, и ограничились умыванием.
Позавтракали, выпили кофе, собрали вещи, покидали их в кузов — и вернулись к нашим проблемам. У меня парадоксально возникло знакомое по прежней жизни грустное ощущение: «Отпуск кончился».
Аннушка вывела нас ровно туда же, откуда мы прыгнули на Дорогу — на заброшенное пыльное шоссе. Наших преследователей тут, разумеется, уже нет — прошли почти сутки, и поджидать нас, рискуя быть накрытыми мобгруппой, они не стали. Я вызвал по рации «Башню», сообщил, что мы живы-здоровы, продолжаем выполнять свою задачу. Какую именно — не ваше дело, но спасибо за заботу. Нам пожелали счастливого пути, я по традиции послал их к чёрту, на том конце связи посмеялись и оставили нас в покое.
Едем весь день, поднимая за собой облака пыли, периодически останавливаясь, чтобы перекусить, попить, пописать и умыться — последнее касается в основном Даши, которая заскучала и сначала травила нас странными несмешными анекдотами, а когда её попросили этого не делать, надулась, вылезла в кузов и поехала там, несмотря на жару, ветер и пыль.
Сашка всю дорогу читает и молчит, а Алина рассказала нам историю здешнего коллапса, который представлял собой, разнообразия ради, не очередную вариацию на тему войны, а пример вопиющего экологического идиотизма. Аборигены на фоне топливного кризиса заморочились переработкой мусора, вывели для этого какую-то супербактерию, которая радостно хавала пластик и серила нефтью, но забыли ей объяснить, где кончается мусор и начинаются хозтовары. У учёных такое сплошь и рядом. Так что бактерия вырвалась на свободу, огляделась, сказала себе: «О! Сколько вкусного! Это я удачно зашла!» — и пошла жрать весь пластик подряд. «Да, хрень какая-то вышла, — сказали учёные, почесав ушибленные падением на пол с развалившихся пластиковых стульев жопы, — это мы мальца перестарались. Говно вопрос! Сейчас исправим!» И вывели другую бактерию, которая принялась жрать первую, чтобы та не жрала пластик. Да, супербактериофаг, хавающий супербактерию, что тут может пойти не так? Ну, например, у какого-то пацана или девчонки в этот момент окажутся внезапно синие глазки, в дело вступит фактор коллапса, всё пойдёт по наихудшему сценарию, пожиратель мутирует и расширит своё меню. Зачем ограничивать рацион одним видом бактерий, когда вокруг много разных? В общем, мир микроорганизмов подвергся тотальному геноциду, а макроорганизмы без микро не работают. Тотальный, так сказать, дисбактериоз. Вымерло всё, от травки и мушки до собачки и человечка. Быстро и довольно, надо полагать, мучительно, так что сенсуса, наверное, выделилось море. Впитал ли его последний синеглазик, из последних сил сдерживая дисбактериозный понос, или всё вхолостую рассеялось — это науке неизвестно, потому что науки к тому времени уже не стало. Мир заполнился мертвечиной, которая даже сгнить не могла, потому что гниение тоже бактериальный процесс, да и сам бактериофаг проголодался и вымер. Полная, так сказать, стерильность, руки можно не мыть. Постепенно дохлая органика на поверхности выветрилась и рассеялась, став пылью, которая теперь превращает в лохматый кочан голову упрямо едущей в кузове Даши.
Мне эта история про борьбу с супербактерией с помощью супербактериофага напомнила историю с мелефитами, выведенными против Ушедших, но я не стал комментировать, чтобы не расстраивать Сашку.
Цели поездки достигли к вечеру. Руины того, что, со слов Алины, было городом, практически стёрты с лица земли временем. Так, торчит что-то невнятное.
— Сколько же лет прошло? — удивился я. — Тысяча?
— Гораздо меньше, — ответила Алина. — Но сильные ветра, вызванные переменой климата, и песок, который они несли, ничего не пощадили. Терминалу повезло, сначала его прикрывали горы и мёртвый, но плотный лес, потом ураганы прекратились. Но место, которое мы ищем, под землёй, оно должно было уцелеть.
Странное кубическое сооружение из металла и частично выветрившегося бетона имеет признаки недавнего активного интереса.
— Тут кто-то копал! — сообщает выпрыгнувшая из кузова Даша. — Оу, моя спина! И жопа! И вообще всё!
— А нефиг было в кузове ехать, — ответил я.
— Па-а-думаешь. Зато весело. Гляньте, тут куча следов! И люди, и техника. И вот ещё яма странная…
— Это воронка от взрыва. Кто-то раскопал песок до пола, используя, судя по следам, небольшой экскаватор, а потом заложил неслабый такой заряд, килограммов на десять ВВ. Очень хотел попасть внутрь, но обломался, тут перекрытие как в противоатомном бункере. Песок разметало, а бетон только поцарапали.
— Здесь был исследовательский центр потенциально опасных технологий, — пояснила Алина. — Самое защищённое место в нашем мире.
— О, — заинтересовалась Аннушка, — так это тут придумали тут штуку, от которой в конце концов все сдохли? Мило, мило. Сразу захотелось оказаться внутри. Там, поди, ещё много всего такого, что может нас убить, да?
— Это правда, — согласилась Алина. — Но это не значит, что убьёт. Например, я тоже потенциально опасна, и, некоторым образом, создана здесь. В лаборатории Центра собрали мою первую комплектацию и наложили мою первую прошивку.
— Так у тебя ностальгия? — засмеялась Даша. — Ничего себе! А я, вот, очень люблю всякие такие опасные штуки, у меня прям зудит залезть и потыкать пальчиком. Но, похоже, не выйдет. Нужна бомба побольше.
— Да, — согласился я, ковыряя ботинком края воронки. — Какой-нибудь тяжёлый противобункерный боеприпас, типа БетАБ тыща, или даже полторы тыщи. Правда, внутри после этого придётся соскребать всё со стен…
— Не надо ничего взрывать, — покачала головой Алина. — Те, кто пытался вломиться здесь, просто не знали, где вход.
— А ты знаешь?
— Я тут родилась.
Искомая дверца спрятана неподалёку, в совершенно неприметном заглублённом подвальчике под несохранившимся зданием. Нам даже копать почти не пришлось. Ну, как, дверца… Изрядный кусок железа, на самом деле. Ржавый, но крепкий. Будь она заперта, я даже не знаю, что бы мы делали, но достаточно было налечь всем вместе, и вход открылся.
Внутри темно, спёртый воздух, коридоры индустриального стиля и много закрытых дверей. Даша всё время порывается сунуть туда свой нос, но я её удерживаю, и мы идём за Алиной, нацепившей на голову налобный фонарик и ведущей нас вполне уверенно.
Пыли внутри почти нет, похоже, что помещения герметичны, а значит, что бы тут ни хранилось, оно должно было уцелеть.
В одном месте свежая осыпь штукатурки — похоже, что мы как раз под воронкой недавнего взрыва. Рядом лестница вниз, Алина уверенно сворачивает туда.
— Блин, неужели мы так ничего и не посмотрим! — возмущается Даша. — Тайный бункер безумных учёных, уничтоживших мир, а мы просто по коридорам прогуляемся? Вы чего такие скучные-то?
— Это не тайный бункер, про Центр знали все, — отвечает ей Алина. — И учёные были не безумные, а вполне обычные. И мир уничтожили не они, а случайная мутация бактериофага.