— И вы ещё скажите, что не нацелились на нашу дверь! Типа все эти ребята в парке, сидящие на мешках со снарягой, приехали обновить библиотечный абонемент?
— Заметьте, они сидят, а не ломятся к вам. И я не злоупотребляю имеющимся у меня доступом.
«Ну да, — подумал я, — там же стальной тамбур и пулемётная точка, лучшее средство от злоупотреблений. Слон не выглядит идиотом, который будет ломиться с командой в такую щель».
— Хватит, — перебил профессора Мейсер, — мы здесь не для того, чтобы ругаться. Позвольте кратко ввести всех в курс дела. Мы, как социально ответственная компания, безусловно учитываем интересы тех, кто занял локаль-лепесток. Юридически никаких прав владения, разумеется, в данном случае быть не может, потому что трансграничного имущественного права в Мультиверсуме не существует со времён Первой Коммуны. Тем не менее, мы не оспариваем ваше сквоттерство, не претендуем на то, что вы решили считать вашим, и уж тем более не собираемся предпринимать какие-либо насильственные действия. В ваш адрес.
— А в чей собираетесь? — спросил я, усаживаясь.
Стоять, когда собеседник сидит — плохая переговорная позиция. Аннушка, тоже выдернула из-за профессорского стола кресло, где и расположилась в весьма непринуждённой позе.
— Видите ли, — пояснил Мейсер, — мы коммерческая компания. Не без социально-научной составляющей, безусловно, но основная цель нашей деятельности — получение прибыли для акционеров, а максимум общественной ответственности — регулярные выплаты заработной платы наёмным сотрудникам. Обычно мы тщательно избегаем участия в активностях, которые могут быть расценены как вмешательство в системные процессы Мультиверсума. Это не окупается.
— А отжим сенсуса с целых срезов, значит, окупается? — скептически спросила Аннушка. — И это вообще совсем ни разу не системное вмешательство?
— Это коммерческая услуга с соразмерной оплатой, — возразил Мейсер. — Срез получает буст, мы — сенсус, сделка вин-вин. Более того, мы также даём своим клиентам гарантию, что срез не рухнет в коллапс, что выгодно отличает нас от естественного прогресса. Как вы наверняка знаете, регуляция отбором сенсуса вполне действенна и при том малотравматична для аборигенного общества.
— Угу, как лечение кровопусканием.
— Когда других методов нет, сойдёт и такой. Но давайте не будем увлекаться спорами об этике бизнеса. Есть куда менее этичные практики, чем наши. Кроме того, лишь малая часть получаемого нами сенсуса идёт на продажу, большая расходуется в благотворительных и исследовательских целях. У нас, между прочим, целый сенсус-дефицитный срез на полном обеспечении! Кроме того, изучаемые нами социально-динамические практики в перспективе позволят…
— Да-да, — перебила его Аннушка, — вы все такие зайчики пушистые, я поняла. Подумаешь, прогоняете срезы через войны, чуму, голод и отчаяние, зато какой красивый шарик на выходе!
— Прогресс всегда имеет свою цену, — жёстко ответил Мейсер. — Наша — минимальная. И клиент, подписывающий договор от лица аборигенного общества, всегда ставится в известность о методах, рисках и последствиях. Так что давайте закроем эту тему и вернёмся к тому, ради чего мы здесь собрались.
— Ладно, — отмахнулась Аннушка, — валяйте, объясняйте, какой чёрт вас сюда принёс.
— Итак, — вздохнул Мейсер, изображая лицом всю безграничность своего терпения, — как я уже говорил, в норме мы избегаем вмешательства, затрагивающего интересы так называемых «больших игроков». Мы — небольшая скромная компания, занимающая свою нишу на рынке и не претендующая на чужие. Однако бывают ситуации, когда соблюдать нейтралитет просто невозможно, потому что речь идёт об опасности для всех.
— То есть, — уточнил я, — вы притащили сюда вооружённых наёмников не для зачистки рынка от конкурентов? Дело не в том, что Гремарх и компания, помимо всего прочего, отжимает у вас сбыт сенсуса?
— А они ещё и сенсусом занимаются? — удивился Мейсер. — Лейх, ты мне об этом не рассказывал.
— Побочная практика, — отмахнулся профессор, — малые мораториумы используются для удержания корректоров, заодно дают небольшой выход продукта специфического спектра, ближе к алым тонам. Сбывают, скорее всего, через мелких дилеров или употребляют сами. В рыночном сегменте мы с ними не пересекаемся, говорить не о чем.
— Вот видите, — кивнул Мейсер, — причина не в конкуренции.
— А в чём? — спросила Аннушка.
— Исследования, которые провёл Лейхерот, однозначно указывают, что производимые в мораториуме суррогатные кристаллы чрезвычайно опасны. Мы даже не будем сейчас касаться неэтичности методов их синтеза, речь идёт о целях, которые ставят перед собой организаторы этого производства.
— Срубить кучу бабок и получить монополию на рынке? Захватить контроль над финансовыми потоками? Диктовать условия караванной системе? — припомнил я речи Гремарха. — Отжать ключевые активы конкурентов?
— Увы, это только внешняя часть. Мы передали все данные нашему аналитику, он обсчитал их, и его вывод однозначен: Гремарх и компания — просто ширма, их используют, возможно, даже без их ведома, для решения более глобальной задачи.
— И какова она?
— Возвращение Ушедших.
— Что, опять? — вскинулась в кресле Аннушка.
Со слов Мейсера и Текониса, Ушедшими интересуются многие, и, несмотря на лютую хтоничность этих персонажей народного эпоса, которые людей держали за еду, инструменты, игрушки и строительный материал, есть те, кто считают, что игра стоит свеч. Среди основных интересантов прозвучали Коммуна и Контора, две жёстко конкурирующие, хотя и имеющие общий исторический корень, силы. Обе считают, что смогут получить так много, что любые риски окупятся. Аналитик Мейсера предполагает, что за Гремархом и СОТором стоит Коммуна, но это не точно, не исключено наличие теневого игрока, которого пока не вычислили. Контора — сторона открыто экспансивная, располагающая значительными ресурсами; Коммуна традиционно предпочитает самоизоляцию и тонкую игру на чужих интересах; но обе группы имеют достаточный научный потенциал, чтобы достигнуть как минимум промежуточных целей — установить какого-то рода контакт с местом гипотетического заключения Доминаторов. Альтерион является то ли союзником любой из названных сторон, то ли самостоятельным игроком, но может оказаться подыгрывающим обеим, мечтая при том о своей выгоде. Он интересен развитыми портальными технологиями и мощнейшим уникальным вычислительно-модулирующим комплексом «Оркестратор», который в силу использования в структуре фрактальных компонентов, может непосредственно влиять на линии причинности. Скорее всего, именно альтери ближе всего к практическому решению задачи «проковырять дырку в стене тюрьмы Ушедших», но вполне возможно, что Коммуна с их наработками в области реперного резонанса и собственным оригинальным техническим решением портального переноса тоже близка к прорыву. Мешает всем одно: Основатели очень хорошо защитили то место, создав особую метрику, поглощающую любые попытки воздействия. Устройство её столь простое и эффективное, что до сих пор никто так и не мог придумать, как обойти ловушку. Любое усилие, превышающее определённый порог, вызывает её срабатывание, и всё валится в ничто — люди, оборудование, энергия, силы, средства. Всё рассыпается в серую пыль. Вечно голодные бессмертные твари, обитающие там, поглотят любую форму первоматерии, а Чёрные, порождение защитных механизмов Фрактала, исполняют в этой системе обязанности регуляторов.
Я помню Чёрных — их присутствие невозможно выносить буквально физически, но нас с Аннушкой они спасли. Наверное, мы ещё для чего-то нужны Мультиверсуму. Точнее, она. Я-то просто Лёха.
Не сумев проковырять стену, взыскующие Ушедших принялись искать вход. Тот, через который их туда, предположительно загнали (вариант — заманили) Основатели, запечатав потом снаружи. Логично, дверь — это уже готовая дырка в стене, а что одни запечатали, другие и распечатать могут. Или взломать замок. По предположениям аналитика, некий многообещающий вариант недавно найден, и, будь он верным или ложным, вокруг разворачиваются те ещё страсти. Но это не самое неприятное. Хуже, что кто-то из игроков, используя как прикрытие СОТор, занят размещением на маяках суррогатных кристаллов, созданных из сенсуса.
— Мы прекратили работу по текущему проекту, поставив основной бизнес на паузу, — сказал Лейхерот, — промежуточные пробы сенсуса оказались сильно загрязнены. Диапазон фракталообразующих частот сильно сместился вниз, это искажает результат, потому что меняются базовые константы.
— Совершенно невозможно работать! — подтвердил Мейсер.
— Простите, не силён в терминологии, — признался я, — можно как-то проще объяснить?
— Метафорически выражаясь, — сказал тот, — Мультиверсум отравлен смертью.
План у «Мейсера и Ко» прост — используя грубую силу наёмников Слона, пройтись по локалям «ромашки», зачищая их от тех, кто использует Мораториум для производства отравленных смертью инкумбов. От нас не требуется ничего, кроме возможности прохода, потому что быстрее идти по уже разведанному пути, чем подгонять ключ к новым дверям. Сам ключ тоже нужен, разумеется, без него ничего не выйдет. Нам даже обещали его по окончании операции вернуть.
— Вашего брата вы тоже зачистите? — спросила Аннушка прямо. — Разве мораториум Центра не используется для того же самого?
— Нет, — отрицательно покачал головой Лейхерот. — Я не разделяю целей и не одобряю методов Конгрегации, но Мелехрим последний, кто призвал бы в Мультиверсум Ушедших. Ему конкуренты не нужны, он хочет стать Доминатором сам…
В конечном итоге мы согласились пропустить наёмников, выдать им во временное пользование ключ и не путаться под ногами. Взамен получили заверения, что нам постараются создать минимум дискомфорта, на нашу локаль никто не претендует, мы можем и впредь развлекаться как хотим — переманивать у Конгрегации корректоров, выращивать в оранжерейных условиях кайлитов, давать убежище сомнительным авантюристам (это в сторону Андрея, надо полагать) и так далее. Они ещё про мелефитов не знают…