— Ещё бы, — ответил я. — Лучшая жопа Мультиверсума. Работаем их, снайпер.
— Бабу тоже?
— Обязательно, — сказал я мстительно, припомнив кое-что. — В первую, сука, очередь!
В первую, впрочем, Лирания выстрелила в командира. Ольгу Громову (версия два-ноль) забрызгало его мозгами, но она, надо сказать, не растерялась и не застыла, а кинулась в сторону, пригнулась, резко сменила направление движения, прыгнула… Я всё равно попал, но не понял, куда и как серьёзно.
Вторым выстрелом снайперша уложила военного, кинувшегося к командиру — и это правильно, может, он пульт решил подобрать. Я ещё раз выстрелил в рыжую — кажется, попал в ногу, она покатилась, пятная брусчатку кровью, но не осталась лежать, а кувыркнулась и с низкого старта прямо на четвереньках шарахнулась в дверь подъезда. Выстрелив вслед, я уверенно поразил навылет ту точку, которая была наиболее доступна в этом ракурсе. Надеюсь, на лучшей жопе Мультиверсума останется хотя бы памятный шрам, потому что ранение явно не смертельное.
Лирания застрелила третьего военного, четвёртый почти ушёл, но тут уже не оплошал я, уложив на самом пороге.
— Выдвигаюсь, прикрывай! — сказал я в гарнитуру и побежал.
— Принято, прикрываю.
На то, чтобы скатиться по лестнице, вылететь на улицу и добежать до площади, у меня ушло с полминуты. Контроль делать не понадобилось, отработали мы добротно. Подобрал выпавший из руки командира пульт, проверил, что кнопка под крышечкой и фиксатор на месте, запрыгнул на леса, нашёл таймер основного детонатора — не активен.
— Что там? — спросила Лирания.
— Штатно, — ответил я. — Иду в дом.
— Там я тебя не прикрою.
— Разумеется. Но надо заблокировать вход, пока не пришло подкрепление.
Спасла родимая чуйка — шарахнулся от двери за долю секунды до того, как она распахнулась, и только поэтому пулю в лоб получил не я, а он. Какой-то мужик в штурмовом обвесе с пинка открыл створку, шагнул на площадь, шарахнул очередью в белый свет и умер. Очень непрофессионально.
— Там ещё такие есть? — спросила в наушнике влепившая ему в лоб Лирания.
— Сейчас проверю, — ответил я, прислушиваясь к чуйке. — В любом случае вызывай своих, пусть держат периметр, пока я разминирую.
— Принято.
Чуйка молчит, я вхожу. Холл заляпан кровью, по следам легко понять, через какую дверь они входили. Вот она, на чёрной пластине рядом кровавый след женской руки. А вот не надо было в мою женщину из гранатомёта стрелять. Жаль, что не добил. Что-то мне подсказывает, что Ольга Громова живучая и, если сразу не сдохла, оклемается. И будет очень-очень злая. Особенно когда выяснит, кто ей в жопе лишних дырок навертел. А она выяснит, уж больно винтовка у меня приметная. Я бы себе первый на ум пришёл в таком раскладе. Вряд ли тот гараж, где мы должны были сгореть, не проверили на предмет останков, это было бы тупо, а рыжая точно не тупая. Такая умная, такая красивая и такая сука. Бывает же.
Дверь открылась в коридор. Обычный, пустой, пыльный, здешний. Похоже, след оборван. Приложил свою руку — ничего, разумеется, не изменилось, только ладонь испачкал. Огляделся — в углу холла горкой свалено снаряжение, не всё успели, значит, утащить. Подпёр ручку двери тубусом гранатомёта, навалил патронных ящиков для устойчивости. Не бог весть что, но без шума уже не войти. Подумал, не соорудить ли растяжку, там как раз ящик с гранатами лежит, но решил, что не стану. Мало ли, повредится дверь, работать не станет, а нам ещё этих деятелей ловить. Лейхерот её, поди, ключом на раз откроет. Опять же сумка с кристаллом осталась нам в трофей, потеряла её в суете Ольга Громова. Будет чем похвастаться, когда вернусь.
Да где они уже все?
— Оператор не отвечает, — сказала Лирания в гарнитуре, когда я вышел. — Нет связи. Как результат?
— Чисто. Так что можешь сходить ногами, я пока взрывчатку сниму.
— Принято. Сейчас.
Поднявшись на леса, отсоединил от взрывателя так и не стартовавший таймер. Никакого драматизма «красный или синий», никакой тревожной музыки. Заминировано качественно, но без сюрпризов, нас не ждали.
— «Самолёт летит, колеса стёрлися, а вы не ждали нас, а мы припёрлися…» — пропел я машинально, отсоединяя провода.
— Не поняла, первый, — откликнулась Лирания.
Чёрт, я и забыл про гарнитуру.
— Не обращай внимания, снайпер, сам с собой болтаю. Где там группа?
— Не знаю. Дверь открывается в тот же дом, прохода нет.
Только тут я заметил, что ровное гудение Мораториума, которое я воспринимал как фон и потому как бы не слышал, меняет тон. Оторвавшись от проводов и детонаторов, повернул голову — вращение механизма замедляется на глазах. Звук становится ниже, тише, гудение разделяется на отдельные щелчки, потом прекращаются и они. Стоп машина. Приехали.
— Вот эта хреновина, я думаю, — показал я Лирании найденный на площади обломок.
— Похоже на кусок от фарфоровой тарелки.
— Есть такое. Но вряд ли мы найдём подходящий сервиз. Я уже увидел, откуда оно отлетело. Смотри, та хреновина, видишь? Вон и след от пули на станине.
— Тот последний успел?
— Он. Целил во взрывчатку, понимал, что не выживет, вот и дёрнул стволом на нервах.
— И я его убила.
— Именно.
— Но поздно.
— Факт.
— И что теперь? Мироздание рухнет?
— Сомневаюсь. Если бы оно зависело от таких хрупких хреновин, то давно бы к чертям развалилась.
— Не понимаю, почему их нельзя было все крышками какими-нибудь накрыть? Или хоть замок вокруг выстроить, как у Герцога?
— Может быть, когда их строили, было меньше террористов-любителей. Но за Мироздание ты не беспокойся, думаю, Лейхерот что-нибудь придумает. Найдёт, например, ответную часть и выключит. Для равновесия.
— Ладно, не буду за него беспокоиться, уговорил. А с нами теперь что?
— Ну, найдём где-нибудь лопату, разведём огородик, посеем там чего-нибудь, будем жить-поживать. Ты, конечно, не в моём вкусе, но стерпится-слюбится, детишки пойдут…
— Я серьёзно.
— Думаю, Аннушка примчится сюда не позже, чем через сутки. Как только узнает, что я застрял. Она на меня наводится, как компас на топор. Ну, или двери раньше заработают. Лейх сказал, что не знает, как надолго их вырубает. Может, на полчаса. Тогда твой слонятник сразу тут как тут.
— Слонариум.
— Что, прости?
— Наша ЧВК называется «Слонариум».
— Ну, хоть не «Хобот».
— Так что, просто сидим и ждём?
— Типа того. Я пока закладку разберу, не люблю, когда взрывчатка вот так валяется. А ты можешь, например, посмотреть, сколько у нас жратвы. Там в холле мешки, надеюсь, не с одними патронами, потому что я порожняком шёл.
— У меня суточный паек только. И воды фляжка.
— Тогда давай надеяться, что это ненадолго.
Вечером мы греем в камине трофейные консервы. Их в оставленном снаряжении не так уж много, но на какое-то время хватит. С водой, увы, ситуация хуже. Надеюсь, наша изоляция быстро закончится. Из обрывков того, что я слышал о локалях и мораториумах от всяких умников, типа Лейхерота, сейчас мы должны находиться в некоей условной «нормали», то есть в общей для Мультиверсума линии пространства-времени. А значит, сюда можно просто приехать по Дороге, если знаешь как, и есть, на что навестись. Аннушка знает, и ей есть. Странно даже, что до сих пор не явилась и не устроила мне разнос за бестолковость. До неё уже должны были дойти новости от вернувшихся в нашу локаль Криссы с Карданом. А вот двери так и не работают — я периодически прислушиваюсь к ощущениям, и, если раньше я их чувствовал, как многочисленные слабенькие кросс-локусы, то сейчас тишина. Будем надеяться, это временно. Отвибрирует то, что там затряслось при остановке устройства, успокоится метрика, и Лейх откроет своим ключом дверцу. Но лучше бы Аннушка примчалась. Она всяко симпатичнее.
Лирания — образец антикоммуникабельности и, по большей части, молчит. Но сидеть целый вечер в тишине невозможно, мы понемногу начинаем знакомиться.
Ещё подростком она с родителями и младшей сестрой бежала от войны, оказавшись в итоге в другом срезе. Родители нанялись туда по контракту как специалисты в какой-то редкой технической области. Оказывается, межсрезовый рынок труда существует не только для военных-наёмников. Хороший инженер или учёный, особенно владеющий какой-нибудь востребованной технологией, вполне может получить интересное предложение извне. Особенно если он сидит в лагере для перемещённых лиц на оккупированной территории, и деваться ему особо некуда. На новом месте сначала дела шли хорошо, но потом там сменилась власть, нанимателя убили, и в суете внутренних разборок Лирания и сестра остались без родителей.
— Соболезную, — сказал я.
— Не стоит. Они не умерли. Просто… Неважно. Считай, что их нет.
Оказавшись беспризорницами в чужом городе чужого мира, девчонки ухитрились выжить, хотя стоило им это дорого. Девушка явно не хочет об этом вспоминать. В результате она оказалась втянута в местные разборки и впервые выстрелила в человека. Лирания с детства занималась спортивной стрельбой, однажды навыки пригодились. Нашла, так сказать, себя. Не в том месте, может быть, но так уж вышло.
Девушка совсем молодая, лет двадцать, не старше, но война уже навсегда поселилась в её глазах. Я такие вещи вижу, насмотрелся.
— У Слона тогда как раз ушла из команды Змеямба, его предыдущий снайпер, я попробовалась и получила её место. Хотя он говорит, что мне до неё ещё долго учиться.
— А сестра твоя где?
— Ты, я слышала, был у Дока? Бывшего медика нашего?
— Да, пару раз заезжал по делам.
— Видел Онию?
— Внучку его? Дочь старшего сына? — я вспомнил девочку-школьницу азиатской внешности и только сейчас сообразил, кого мне напоминает Лирания.
— Приёмную, — кивнула та. — Это моя сестра. Не с собой же её таскать по располагам? Её официально удочерили, живёт в семье, учится в школе, я иногда навещаю. Уже зовёт Дока дедом, а его сына Диму — папой.