Прошло еще секунд пятнадцать, и в дверях появился заспанный мужчина. Он выглядел так, словно сошел с экрана, на котором демонстрировался фильм о Диком Западе девятнадцатого века. Подтяжки свисали ниже бедер, брюки держались на животе с помощью куска нейлоновой веревки, а майка была грязнее, чем мостовая на турецком базаре. Владелец майки стоял и молчал. Я вышел из машины.
— Я хотел бы нанять снаряжение на вечер. Лодку, удочки, гарпун, акваланг. Можно?
— Да.
Не похоже было, чтобы он собирался продолжать со мной разговор. Я кивнул и, вернувшись к машине, сел и снова высунулся в окно.
— Я буду здесь около пяти.
Выехав на шоссе, я направился в Амосе, небольшую дыру, как две капли воды похожую на Корк. Там я купил брюки, белье, носки и рубашку, потом заглянул на пляж, где добросовестно купался и загорал несколько часов. Потом надел новые вещи, бросил грязные после ползания по траве в урну и пошел в сторону центра. У автомата моментальной лотереи я остановился. Ближайший розыгрыш должен был состояться через четыре минуты. Я набрал пять комбинаций из семи цифр, оплатил ставки и ввел свою фамилию. Прождав еще минуту, я узнал, что мои два доллара пополнили счет, предназначенный на выигрыши, что были лишь две угаданных комбинации по семьдесят тысяч с мелочью и в связи с крупным пулом ставки выросли с сорока до сорока пяти центов за розыгрыш. Я потерял еще четыре с половиной доллара, прежде чем вспомнил, что это невероятно глупая игра, и ушел. Найдя телефонную кабину, я еще раз позвонил Пиме, велел Саркисяну ждать до моего завтрашнего звонка, а если не позвоню — сматываться оттуда. Из будки я вышел полный злости, ничем не обоснованной. В половине пятого я сел в машину и, не торопясь, вернулся за заказанным снаряжением.
У самого въезда на пляж, вдруг почувствовав, как между лопатками побежали мурашки, я притормозил и огляделся вокруг. Не заметив ничего подозрительного, я подъехал к домикам, вышел из машины и постучал в дверь. Чувство опасности исчезло столь же быстро, как и появилось, и, может быть, поэтому я вошел чуть быстрее, чем следовало. Остановился я лишь за порогом, и то потому, что ощутил прикосновение чего-то твердого к шее. В противоположность тысячу раз описанным холодным стволам на затылке этот как раз таким не был. Видимо, его владелец достаточно долго согревал его в руках.
Я стоял не шевелясь и пытался, вытаращив глаза, заглянуть себе за спину. Не знаю, может быть, я уже слишком стар для таких трюков, во всяком случае, ничего из этого не вышло. Впрочем, почти сразу же из-за другой двери появился громадный детина, за ним еще один, существенно меньших размеров, а потом еще один, занимавший промежуточное положение между первым и вторым. Считая того, что сзади, — четверо. Гигант подошел ко мне и ловко выковырял из меня «биффакс». Я почувствовал руку стоявшего сзади у себя на ягодицах.
— Эй, не столь резво, может, сначала поцелуемся? — Язык сам двигался во рту, без какого-либо участия сознания. А жаль. Гигант так врезал мне в живот, что, падая, я старался не удариться спиной о пол, будучи уверен, что от удара его кулака у меня появился горб. Я свернулся в клубок, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, но, видимо, уже использовал весь свой лимит, и в легкие ничего не попадало. Я дернулся несколько раз, и, когда уже почти терял сознание, сильный пинок в позвоночник распрямил меня, и воздух с хрипом прорвался в легкие. Я начал с трудом подниматься, хотя видел огромные ботинки, приближавшиеся ко мне сбоку.
— Оставь его, Сони!
Я уже стоял на ногах, все еще казавшихся мне чужими. Посмотрел на Сони, ожидая увидеть разочарование на его лице, но нет — он спокойно отошел к стене. Тот, кто вошел третьим, средних размеров, показал мне большим пальцем на дверь. Я пошатнулся и двинулся в указанном направлении, несколько раз споткнувшись.
— Табби, он притворяется, — сказал Сони.
— Вижу. Сделай что-нибудь, — ответил Табби.
Прежде чем я успел среагировать, Сони схватил меня за волосы и ударил головой о стену. Я начал его ненавидеть, как, впрочем, и стену, и себя за глупое притворство. Но ненависть эту я ощутил лишь после того, как холодная вода из ведра привела меня в чувство. Я снова поднялся и оперся спиной о дверной косяк.
— Шеф вам, случайно, не велел меня беречь? — спросил я и хотел улыбнуться, но мышцы лица не слушались, я чувствовал себя так, словно с моего лица содрали кожу, или наоборот — как будто натянули новую, на два размера меньше.
— Верно. — Табби подошел ближе. — Но ведь мы ничего еще тебе не сделали. Идем.
Он с безразличным видом обошел меня и вышел первым. Он мог себе такое позволить — остальные трое только и ждали любого моего подозрительного движения, причем у двоих из них были только стволы, а у третьего — кулаки, которыми он мог бы сминать танковую броню. Я повернулся и тоже вышел. Табби шел в сторону причала. Я двинулся следом, постепенно ускоряя шаг. Не переставая идти, он обернулся ко мне и оскалился.
— Сони обожает драться в воде. Если не веришь — прыгай!
Он продолжал смотреть мне в глаза. На моем лице отразилось разочарование. Что я должен был ему сказать? Что не верил в другую возможность пробраться в цитадель и ждал именно такого приглашения? Что лишь слепой не заметил бы перископа, торчавшего с крыши, и только слепой не обнаружил бы меня, лежавшего на холме и пялившегося в бинокль? Что направленная антенна над бунгало на пляже выглядела совершенно неуместной и к тому же была нацелена в точности на владения Фаррела?
Замедлив шаг, я ступил на доски причала и огляделся. Сони и остальные были в двух шагах позади меня.
Я споткнулся и, имитируя падение, ласточкой прыгнул в воду. Еще не успев замочить руки, я почувствовал, как мою лодыжку словно стиснули клещи, и, завопив от боли в вывернутой ступне, с открытым ртом свалился в воду. Я пытался что-то сделать, но двухтонный Сони обрушился на меня, словно небо на Геракла. Вдавив мое лицо в песок на дне, он придержал меня и извлек на поверхность лишь тогда, когда я уже полностью уверился, что буду иметь именно такую посмертную маску — в песке. Затем он швырнул меня на доски причала, где тот из них, что был меньше всех, проверил на моем туловище качество своей обуви. Табби даже не дрогнул. Я поднялся как можно быстрее, выгреб языком песок изо рта и сплюнул. Песок был прекрасного розового цвета, словно с Копакабаны или Залива Трех Сосен. Табби отодвинулся и показал на большую лодку, слегка покачивавшуюся у причала. Я посмотрел на нее и, резко развернувшись, выпрямил левую руку, с удовлетворением ощутив, как мой кулак сокрушает его тонкий нос. Он полетел по изящной дуге в воду, с плеском рухнул в нее и долго не появлялся на поверхности. Я смотрел на место его падения, несмотря на то что гигантская рука Сони обхватила мою шею, почти полностью отрезав доступ воздуха к моим органам дыхания. Я ждал удара в почки или печень, как можно сильнее напрягая мышцы. В поле зрения появился тот, кто приставил мне в комнате к голове нагретый пистолет, и, улыбнувшись, врезал мне кулаком в живот.
— Это тебе ничем не поможет, — убежденно заявил он. Лицо у него было совершенно обычное и ничем не примечательное, и улыбался он тоже совершенно обычно. — У Сони такой кулак, что пробьет любой корсет из мышц, даже если бы ты провел десять лет в Шаолине. Не буду говорить «в любом доступном месте», поскольку для него доступны все.
Достав из кармана сигарету, он сунул ее в рот и обернулся, услышав бульканье, плеск и кашель. Из воды вынырнул Табби. Он стоял погрузившись по грудь, держась одной рукой за борт лодки, а другой утирая лицо. На меня он не смотрел. Я почувствовал, что совершил ошибку, — нужно было проделать то же самое с Сони. Он наверняка прикончил бы меня быстро, этот же постарается, чтобы я хорошо запомнил собственную смерть — если такое вообще возможно. Мускулистая рука толкнула меня в спину, я прыгнул в лодку и сел на носу. Не оборачиваясь, я ощутил, как лодка дважды покачнулась, когда в нее усаживались низенький и средний, потом качка и плеск усилились — в лодку забирался Табби, наконец, она мягко осела в воде на несколько сантиметров — влез Сони. Тихо загудел двигатель, мощный японский «наасай», без каких-либо усилий увлекая вперед нагруженную лодку. Мы рассекали воду словно нож — в этом была своя красота, и даже жаль, что я мог никогда больше не насладиться такой поездкой. Я обернулся. Оружие было в руках лишь у моего недавнего собеседника, Табби доставал из кармана какие-то бумаги, Сони держал руль, хотя не знаю зачем — опустив в воду палец, он мог бы остановить лодку и уж наверняка — ею управлять. Низенький, специалист по пинкам, курил и с интересом смотрел на меня. Идиллия.
Мы плыли на расстоянии в полкилометра от берега, к которому я на всякий случай приглядывался, стараясь, однако, этого не показывать. Так продолжалось пятнадцать минут, потом Сони слегка повернул руль, моторка мягко свернула и помчалась к большой пристани, совершенно не похожей на ту, от которой мы не так давно отчалили. Собственно, это был небольшой порт с двумя кранами, наклонным пандусом и большим бараком со стеклянными стенами. Целый флот лодок, парусников, глиссеров закачался на воде, когда мы подплыли ближе и до них добралась волна, расходившаяся от носа лодки. Два больших катера тоже покачнулись пару раз. Судя по количеству встречающих, а на специально приглашенных похожи они не были, захват местного укрепления превосходил возможности десантной роты. Я вынужден был в душе признать, что выбрал, похоже, единственный возможный способ сюда попасть. Молодец.
Не дожидаясь, пока меня поторопят, я выскочил на берег, едва лишь нос лодки коснулся обитого резиной края причала. Сразу же следом за мной выскочили остальные. Сони оттащил лодку немного в сторону, прицепил магнитный карабин на конце тонкого провода к замысловатому гнезду на носу и оттолкнул лодку от пристани. Видимо, она должна была стать на якорь в точно определенном месте и приплыть лишь по получении некоего сигнала. Пришлось отбросить всякую возможность воспользоваться ею для того, чтобы выбраться отсюда.