— А может это несчастный случай? — родил Балаболкин еще одну идею, — А что? Подсклизнулся и…
— Рраз и на нож, я уже твою мысль уловил, — хмыкнул Чеглок, — Это ж насколько невезучим надо быть, чтобы спиной на нож упасть, а? Степа, ты чего молчишь?
— Может, сглазили его? — от неожиданности я опешил и произнес заведомую ерунду.
Так-то от сильного сглаза не то, что спиной на нож упасть — в чашке чаю утонуть можно. Только сглаз — вещь такая, неизученная, и наукой до сих пор не подтверждено, существующая ли вообще. Проклятья — те да, существуют, и бывали случаи, когда ими пользовались, чтоб человека, значит, уконтрапупить. Да вот только проклятью нож для погибели человеческой не нужен вовсе…
— Сглазили… — Чеглок опять посмотрел на труп, как будто я не полную ерунду сказанул, а что-то очень даже ценное и толковое, — Сглазили… Что-то сдается мне, товарищи, не от той печки мы пляшем. Может, нам для начала нужно понять — ЗАЧЕМ профессора убили. А от этого уж выясним — КТО. Ну а уж это самое «кто» нам и расскажет — КАК.
Теперь мы втроем смотрели на труп — пресвитер сложил свои причиндалы в сумку и ушел — размышляя, кому вообще мог понадобиться престарелый ученый. Хотя, он вроде как лекции читает в МГУ… да нет, что, студент какой-то обиделся на неправильную оценку? Пришел, заколол профессора ножом, да и улетел в замочную скважину. Или…
Я подошел к вытяжному шкафу, неприметно торчащему в углу. Неприметно — потому что в лаборатории было много гораздо более интересных вещей. Один труп чего стоит.
Открыл дверцы и, кашлянув от едкого запаха, засунул внутрь голову. Изогнулся, чтобы посмотреть на вентиляцию.
Ага. Профессор тоже дураком не был и, во избежание проникновения каких-нибудь чакли или тому подобного мелкого народца, выходная труба шкафа была забрана прочной решеткой.
— Да кому он нужен? — горячился тем временем Коля, — Кому его физика вообще сдалась?
— ОГПУ.
— Им-то зачем⁈
— ОГПУ, — повторил вошедший, на которого в первый момент никто не обратил внимания, — Агент Седьмых.
4
Товарищ Чеглок ощутимо насторожился. Нет, со стороны непривычному человеку это было бы непонятно, но мы то с ним уже скоро год как бок о бок работаем, я его чаще, чем свою Марусю вижу, так что всякие там тонкости научился подмечать влет. Вон, и Балаболкин, который с начальником и того больше, тоже, радушно улыбаясь во все свои тридцать — плюс два стальных — тихонечко отодвигается в сторону, чтобы, в случае чего, прикрыть нас сбоку.
Чеглока я понимаю, он во всем непонятном подозревает происки таинственного Нельсона, вот и сейчас он наверняка прокачивает вошедшего на предмет того, не самозванец ли он. И я его в этом прекрасно понимаю. Вообще. А в частности, в данном случае — он все же ошибается.
Этого агента я знаю.
— Добрый день, товарищ Седьмых, — влез я, пока пауза не слишком затянулась.
— Добрый день, товарищ Кречетов, — коротко кивнул Седьмых. Тот самый огпушник, который, в свое время, забирал у меня труп оборотня-белогвардейца. Звали его… честно говоря, не помню, к нему, вроде как, все по фамилии обращались. Среднего роста, худой, с ввалившимся щеками, отчего выглядел похожим на голодного вурдалака. В потертой бекеше, в руках — портфель. Тоже потертый, и даже на вид очень тяжелый.
— Чеглок, начальник ОБН МУРа.
Коля решил, что он человек маленький и представляться не стал.
Седьмых задумчиво посмотрел на труп профессора, все так же печально лежащий на полу с ножом в спине — перевел взгляд на нас:
— Кто убил?
— Ищем, — коротко ответил Чеглок, — Быстро вы появились. Чем это смерть профессора Гриловича так ОГПУ заинтересовала?
— Смерть — еще не успела, вы преувеличиваете нашу оперативность. Нас заинтересовал сам профессор, вернее — его разработка.
Седьмых задумчиво осмотрел нас, как будто сомневаясь в том, можно ли нам доверять. Меньше всего доверия, судя по взгляду, у него вызвал Коля.
— То, что вы услышите… и увидите, — предупредил нас огпушник, — разглашению не подлежит. Эта информация, возможно, имеет отношение к смерти профессора. Возможно, — он сделал паузу, — его убили агенты империалистических разведок. В том случае, если мы не найдем чертежи — эту версию можно будет считать доказанной, тогда дело об убийстве заберет себе ОГПУ.
— Что за чертежи? — в глазах Чеглока вспыхнул азарт, как у гончей собаки, учуявшей след.
Седьмых подошел к ближайшему столу, перешагнув труп. Со стуком поставил на него портфель и извлек из него стальную пластину, где-то в палец толщиной.
— Интересно… — протянул Чеглок.
Пластина была прожжена насквозь.
Причем это была не просто какая-то дырка в середине. Через всю пластину тянулся узкий разрез с краями, покрытыми потеками расплавленного и застывшего металла, посиневшего от воздействия высокой температуры. Разрез извивался, вырисовывая буквы, складывающиеся в короткое слово «ПРОБА».
Кружек в середине буквы «О» отсутствовал.
Я осторожно потрогал металл. Чем это так можно железо-то резать? На газосварку не похоже…
Чеглок тоже рассмотрел пластину. Разве что, в отличие от меня, он разглядывал ее внимательнее, пристально вглядываясь в края реза. Он даже понюхал их, да что там понюхал — осторожно попробовал на вкус! Возможно, пришел к каким-то выводам, даже наверняка, но ничего не сказал. Только по чрезвычайно довольному лицу можно было понять, что он явно что-то понял.
— Профессор Грилович, — заговорил Седьмых, когда мы все рассмотрели таинственную пластину, — работал над созданием лучей смерти. И, судя по этому, — агент кивнул на разрезанную пластину, — у него получилось.
5
Про лучи смерти я слышал. Это было модно и до войны и после нее. Мол, создать оружие, которое узкими лучами будет уничтожать людей, строения и технику с отдаленного расстояния. Типа того, каким были вооружены марсианские вампиры в книге англичанина Уэллса. Того самого, что к нам в Советскую Россию приезжал во время войны, а потом книгу написал, «Россия во мгле». Мол, все плохо, все развалено, все разрушено и ничего у большевиков не получится. Лучше бы он продолжал фантастику писать, так я вам скажу. Она у него лучше получается. Вот, скажем, те же лучи смерти.
Вдохновленные мистером Уэллсом изобретатели прям таки кинулись эти самые лучи создавать. Правда, ни у кого до сих пор не получилось. Насколько я знаю, ближе всего к их созданию подошли те же англичане. Когда не стали опираться исключительно на физику, а подключили магию, «взгляд Балора», великана из старинных ирландских легенд, который своим взглядом мог убить. У англичан, правда, их луч никого не убивал, зато бодро взрывал корабли-мишени… до тех пор, пока не выяснилось, что это обман и корабли взрывались не от какого-то там луча, а от заложенной взрывчатки.
В общем, пока ни у кого не лучи смерти не получились.
А вот у профессора, кажется, получились.
6
— Несколько дней назад к нам, в ОГПУ, пришла по почте эта пластина с сопроводительным письмом. В нем профессор Грилович утверждал, что в результате проведенных экспериментов ему удалось создать действующий прототип лучей смерти. Подтверждением чего служит эта вот пластина. Правда, прототип, в силу несовершенства технологии разрушился во время испытаний, однако он, профессор, готов передать чертежи устройства советскому государству для продолжения разработки установки «лучей Гриловича»…
— Скромный был дядька, — хмыкнул Коля.
— Что-то это больше на мошенничество похоже, — потер подбородок Чеглок, — Если б он еще деньги на эксперименты попросил…
— Попросил, — улыбнулся уголком рта Седьмых, — мол, необходимы средства для закупки материалов, зеркального стекла, еще чего-то… Там не так много, не стоило того, чтобы огород городить. Тем более — профессору, который в партию большевиков вступил еще до того, как она стала партией большевиков. Товарищ с такими заслугами перед советской властью мелким мошенничеством заниматься бы не стал.
Мы все посмотрели на продолжавшего лежать на полу профессора. То, что его лучи смерти — не шутка и не обман, явственно доказывал нож в спине. Из-за несуществующих лучей человека убивать не стали бы…
— Так что… — начал было Седьмых.
В коридоре за дверью лаборатории послышался шум и чей-то мужской голос, что-то неразборчиво спрашивающий у хозяйки квартиры.
— Алексей Николаевич! Так ведь Мишеньку-то убили!
— Как⁈
И в дверях лаборатории появился еще один незваный гость.
Мужчина, лет сорока, с округлым лицом, блеснул на нас стеклышками очков:
— Вы кто, товарищи?
— Агент Чеглок, МУР.
— Агент Седьмых, ОГПУ.
— Кто убил Михаила Федоровича? — с места в карьер пустил незнакомец. Труп он успел быстро осмотреть и теперь требовал от нас информации.
— Вы, простите, кто будете? — перебил его Чеглок.
— Прошу прощения. Не каждый день, знаете ли, твоего хорошего знакомого убивают, несколько растерялся…
Честно говоря, очкастый не выглядел растерянным или ошарашенным трагической новостью, вполне себе собранный и деловитый человек. Уж не он ли профессора ножичком-то и зарезал? Чертежи лучей смерти украл, а теперь за чертежами и вернулся… Так, погодите-ка, что-то у меня не складывается…
— Толстой, Алексей Николаевич. Писатель.
— Писателя Толстого Лев звали… — окончательно запутался я. Что-то этот очкастый гражданин нам тут вкручивает…
— Лев Николаевич Толстой — это мой дальний родственник. Седьмая вода на киселе, если честно. А я — Алексей Николаевич. «Аэлита» у меня недавно издана была, может, читали?
— Точно! — я прищелкнул пальцами. Попадалась мне эта книжка на глаза. «Аэлита или закат Марса». Марсианских упырей в ней не было, зато был красноармеец Гусев с двумя гранатами. Чем-то на меня похожий, я тех же краях, что и он, воевал. Только я не такой лихой, и с махновцами не связывался. Еще там была какая-то бестолковая любовная история с принцессой, но это я пролистывал.