– Сэр. – Чьи-то руки подхватывают меня, пытаются оторвать от Вивьен, но я цепляюсь за ее ледяные пальцы. Я не хочу отпускать ее. – Сэр, мы не навредим вам. Не сопротивляйтесь.
– Ей нужны таблетки! Дайте ей таблетки! Слышите?! – Я отмахиваюсь от помощи и снова прикасаюсь к ее холодному телу. – В ее сумке. Найдите! Они помогут!
– Сэр, прошу, пройдемте с нами. Вам нужна помощь. Вы в состоянии передвигаться самостоятельно?
Они не слушают меня. Они думают, что я сошел с ума. Ну и хрен с ними.
– Вивьен! – Я накрываю ее своим телом и усыпаю поцелуями лицо. – Девочка моя, открой глаза. Умоляю, просто открой глаза.
– Скорую сюда! Быстрее!
– Вивьен… – Касаюсь дрожащими пальцами ее шеи и не чувствую ни единой даже слабой вибрации под бледной кожей. – Нет… Вивьен… Нет! Нет!
– Пропустите!
Меня отталкивают в сторону, и я едва остаюсь стоять на ногах, повиснув телом на краю ее койки.
– Она не дышит! Готовим к реанимации! Немедленно!
– Нет! Нет!!! – Я рвусь обратно к ее лицу и накрываю ладонями щеки. – Нет! Вивьен! Пожалуйста! – Трясу бездыханное тело за плечи и припадаю к ее груди, но там уже не слышно биения сердца.
– Уберите его! Готовьте раствор адреналина! Быстро! Дефибриллятор сюда!
Меня пытаются выволочь из комнаты, но я выкручиваюсь из рук медперсонала. Путаюсь в ногах и валюсь в рабочее кресло Ривза. Под напором моего веса кресло откатывается в сторону и врезается в стену. Я с трудом удерживаюсь за подлокотники и не высыпаюсь грудой костей на грязный пол.
– Разряд! Еще разряд!
До боли знакомый звук дефибриллятора взвывает в мозгу тревожной сиреной и взрывается где-то между висков. Я сильно зажмуриваюсь и прикусываю нижнюю губу до привкуса свежей крови. Грохот голосов убавляется и смазывается в отдаленные неразборчивые возгласы. В глазах рябит. Тяжелые веки то падают, то поднимаются, заслоняя черно-белое месиво из мелькающих силуэтов. Кажется, я теряю сознание.
Нет, Эйсто. Нет! Ты не имеешь права! Не смей отключаться!
– Ее не спасти, – одна фраза выпадает из общего шума. Она штурмует сознание и озаряет его яркой вспышкой.
– Нет! – Я отталкиваюсь от кресла и сваливаюсь с него, но не падаю – повисаю на вовремя подоспевших руках. – Нет! Ей нужны таблетки! Дайте ей!
Я отбиваюсь от опоры и прорываюсь сквозь размытые силуэты к столу, где должны быть разбросаны вещи из ее сумки. Они должны быть там. Я помню.
– Я сейчас, Вивьен. Сейчас все будет хорошо… Потерпи еще немного.
Когда-то давно, перед нашим первым совместным путешествием в горы, именно я учил ее делать потайные карманы в дорожных сумках. Поэтому сейчас быстро нащупываю прорезь за боковым внутренним карманом, отыскиваю пластиковый блистер с лиловыми таблетками и высыпаю все до одной себе в ладонь.
– Сэр, остановитесь!
Мне перекрывают доступ к койке, но адреналин уже поднял меня с колен, и теперь я готов снести даже каменную глыбу, возникшую на моем пути.
Я толкаюсь и расчищаю себе проход. Я рвусь к ней, и больше никто не мешает мне приблизиться к Вивьен. Сопротивление куда-то внезапно исчезло.
Уперевшись в поручень койки, я нависаю над ее телом.
– Совенок, вот, держи. – Раскрываю ей рот и всыпаю туда содержимое своей трясущейся ладони. – Ты говорила, что они помогут. Ты говорила, что все будет хорошо. Что я смогу спасти тебя, помнишь?
– Сэр… – Чья-то рука ложится на мое плечо, но я тут же сбрасываю ее, даже не оборачиваясь.
– Давай, Вивьен! Глотай эти чертовы «мозгоправы»! – Я продолжаю сыпать таблетки ей в горло, но Вивьен не двигается. – Ну же. Они помогут, Вивьен. Они помогут! – Слова тонут в моих слезах и каплями срываются на ее посиневшие губы.
– Сэр… Она скончалась.
Моя ладонь зависает.
Зависает пыль в воздухе, скопившаяся между белых стен. Зависает сердце где-то между ребер и посылает в мозг звуковой сигнал.
Голосов больше нет.
Времени нет.
Шум тихнет.
Я откатываются за стены вакуумного пузыря, который поглотил меня и Вивьен. Я касаюсь ее ледяной кожи, будто вожу кончиками пальцев по поверхности айсберга, и покрываюсь такой же толщей льда.
Скат горьких слез срывается с подбородка. Проедает горечью мою грудь и ее лицо.
Меня прорывает.
– Нет-нет-нет-нет… – Мотаю головой напротив онемевшего тела и обхватываю ее плечи. – Нет!!! Только не она! Только не она! – Ору навзрыд, захлебываюсь слюной и слезами. Дрожу вместе с ее телом в своих объятиях. – Не оставляй меня, Вивьен! Не оставляй меня!!! Слышишь?! Не здесь. Не сейчас! Умоляю, любимая! Я же просил только не оставлять меня! Я же просил!!!
В меня впиваются чужие руки. Не знаю, сколько, но они оттаскивают мое тело от моей Вивьен. Как только мои пальцы перестают ощущать мягкость ее студеной кожи, я слабну и моментально погружаюсь в непроницаемую тьму, откуда для меня уже нет выхода.
Глава 37. Мой путеводный свет
Кажется, дождь льет с того самого дня, как горсть влажной земли просыпалась между моих пальцев на крышку дубового гроба.
Небо над Рочестером рухнуло, как только моя душа сорвалась в бездонную яму у моих ног. Она рывком соскочила в пропасть вслед за своей вечной владычицей и притянула мои колени к земле.
Не было сил стоять. Как нет их и до сих пор.
Я так и остался тем калекой, который скорчился у ее могилы под гнетом непосильной вины.
За те дни мое пустое тело напиталось болью достаточно, чтобы застыть у ее могилы подобием памятника. Вечно скорбящего памятника, что нарушал бы покой городского кладбища своим тихим воем и изредка бы поглаживал белые пионы, возложенные на изумрудного цвета траву. Совсем как ее глаза.
Я закрылся в нашей квартире, в стенах, что держат ее аромат. Я слег на пол в нашей гостиной, не в состоянии подняться на ноги.
Я и не пытался.
Неделями не пытался. Или месяцами.
Я забросил клинику. Наверняка, меня заочно уволили – я даже не интересовался. Я не спас ее… Зачем мне спасать еще кого-то.
Кортни приходила и приходила. Поднимала меня с пола, усаживала в кресло, варила кофе. Такой же невкусный, как готовила и она. Говорила и говорила, но я долго не воспринимал.
Кудрявого извращенца Девиса, кстати, нашли. Это единственное, о чем я сообщил, выбравшись из чертовой лаборатории.
Я сдержался, чтобы не спалить гребаный особняк Фреда вместе с его телом, разлагающимся в подвале, только в дань уважения его отцу. Все-таки я обязан ему за свое спасение.
Бедный Девис старший. До конца своих дней ему придется запивать неимоверным количеством бренди образ испустившего дух сына с передавленной шеей и членом в руке. Среди ее многочисленных фотографий. Думаю, эта картина будет преследовать Девиса старшего даже во снах. И мне его искренне жаль… Что нельзя сказать о гниющем в земле трупе его двуличного отпрыска.
Я не скорблю. И не сожалею.
Ривз не соврал и мастерски выполнил свой план по уничтожению Фреда без единой зацепки. Никто бы не догадался, что Фредерик Девис – вовсе не жертва ублажения своей похотливой натуры, а внеплановый очевидец запрещенного научного открытия, за которое поплатился собственной жизнью. Никто бы не догадался, если бы не обнаружили нас. Можно только додумать, сколько еще таких, как Девис, подохло от рук психопата Ривза.
Психопата Ривза, который не выдержал и вздернулся прямо в своей камере, осознав крах гениального проекта.
Пала и вся корпорация Nebula. Главу организации, как и сотрудников секретного отдела, отправили за решетку. Остальных работников постигла участь жалких тараканов: разогнали всех до единого, будто они никогда и не занимали престижное место в престижной компании.
Об этом вещали все СМИ Соединенных Штатов. Не без заслуги Стеллы, конечно. Она выпустила сенсационный репортаж о разоблачении крупнейшей фармацевтической корпорации, подкрепленный неоспоримыми фактами об их незаконной деятельности. К счастью, ей хватило мозгов не упоминать в статье наши с Вивьен имена. Фамилия Девиса, как и его вклад в расследование, в тексте отмечены не были (светлой памяти моей Вивьен).
Лицо Стеллы не сходило со страниц американских газет, новостных телеканалов и сайтов. Она даже подумывала объединить свои статьи в целую книгу, посвященную краху Nebula. Мне плевать, но единственное, чему я действительно рад, – она ни разу не пришла ко мне. Думаю, над этим поработала Кортни и доходчиво объяснила Стелле, что я больше никогда не захочу ее видеть. Я бы не смог оставаться тем самым «сдержанным Эйсто», переступи она порог моего добровольного заточения.
Лично мне до сих пор нет никакого дела до заслуг Стеллы. Мне никогда не было интересно, и я не собирался принимать в этом участие. Это все Кортни, которая не умолкала, навещая меня, а мне приходилось делать вид, что я слушаю ее. Такой вид мне приходилось делать довольно часто.
– Эйсто, пожалуйста, съешь хотя бы что-нибудь.
– Перестань играть роль моей сиделки, Кортни, умоляю.
– Нет, не перестану. – Она взмахивает пышной копной волос и выпрямляет спину перед тем, как уверенно ринуться в мою сторону. – Быстро ешь! – Выхватывает вилку из моих рук и накалывает на нее ломтик медовой моркови. – Я кому сказала.
– Прекрати пичкать меня своей здоровой пищей. Я все равно мертв внутри.
Она бросает прибор на стол, и тот со звоном отскакивает от края керамической тарелки. Кортни отворачивается, сжимая ладонью край деревянной столешницы, и громко всасывает в себя воздух.
– Я тоже скучаю по ней, Эйсто… – тихо произносит она.
– Кортни. – Я стискиваю кулаки, лежащие по обе стороны от тарелки.
– Да. Скучаю. До безумия скучаю по нашей…
– Кортни! – Я вскакиваю на ноги, не выдержав острой боли в груди, как будто туда вогнали нож. Но разве сердце не умерло вместе с ней?
– Эйсто, мы не должны молчать. Мы не должны отмалчиваться о том, что произошло. – Кортни поворачивается ко мне лицом, и я вижу, как по ее щекам катятся слезы. Точно такие же, что собрались и в моих глазах. – Нам нужно говорить, слышишь? Хотя бы друг с другом. Думаешь, я справляюсь? Думаешь, мне легко приходить сюда почти каждый день? Чувствовать ее присутствие в каждой комнате? Видеть, как ты умираешь без нее?