Всё остальное отдавалось нам на откуп. Лишь бы побыстрее. А за срочность наш клиент раскошелился вдвойне.
Наши взялись с энтузиазмом, Викентий просто-таки фонтанировал идеями. Заказчик, кроме того что щедрый, оказался ещё и сговорчивым – принял концепцию ролика без всяких замечаний. Всё его устроило, всё понравилось, скорее езжайте снимайте.
Загвоздка была лишь в том, что дороги до этого мыса нет. Доехать можно было только до ближайшего к мысу селения, а оттуда уже на своих двоих. И вообще эта территория относилась к заповедной зоне, так что вдобавок пришлось нашему боссу повозиться с разрешениями, без которых туда никого не пускали. Однако и эти неудобства заказчик компенсировал.
***
Решено было ехать на конторской Газели до упора. Затем смотаться к этому пресловутому ущелью, отснимать и назад, к машине. А там уж устроить пикник с шашлыками, пивком, ну, как полагается.
Босс раздал нам разрешения. И на меня в том числе выдал, хоть я и не рассчитывал на поездку. Кто я? Всего лишь админ, работаю без году неделя и непосредственно к процессу творчества, то есть съемкам, никакого отношения не имею. Но штатный водитель заболел, и его решили подменить мною. Еще бы, кому из нашей «элиты» охота пять часов туда, пять часов обратно крутить баранку, да еще и оставаться трезвым, когда все гуляют.
Дэну босс тоже вручил пропуск со словами: «Ты же у нас бурят, откуда-то из тех мест, значит, будешь там свой. Вдруг пригодится».
Но Дэн неожиданно для всех встал в позу, крикнул: «Не поеду! И вам туда нельзя!».
– Эрдэни, ты спятил? – изумился босс.
Да и не только босс. Дэн ведь у нас тише воды, ниже травы. Никто от него такого выпада не ожидал.
– Вы не понимаете! – не унимался он. – Это место проклятое! Туда нельзя ходить. К ущелью даже шаманы никогда не ходят. А женщинам, – Дэн ткнул пальцем в Яну, – и смотреть в сторону мыса запрещается!
Какое впечатление он надеялся произвести – не знаю. Но все, после минутного шока, дружно захохотали. Даже босс выдавил смешок.
Дэн и дальше выступал бы, но ему не дали. Тогда он насел на меня. Буквально впился в ухо. Убеждал, умолял, запугивал, пока я не послал его.
Ну что, в самом деле, за средневековые байки? Какие-то проклятья, шаманы и прочая ерунда.
3
Выехали в начале восьмого, чтобы к обеду быть на месте. Явились все, и Дэн в том числе. Викентий, Макс, Яна и Вася расположились в салоне. Дэн устроился в кабине, рядом со мной. Вместо «привет» он опять завел вчерашнюю песню:
– Пожалуйста, откажись от поездки. Это, правда, очень опасно.
– Дэн, не начинай. Не хочешь – не езжай. Тебя же туда никто силой не тащит. А от меня отвяжись.
Дэн поехал. Всю дорогу он сидел с каменным лицом и больше не проронил ни звука. Зато в салоне царило веселье, даже через край. Музыки в Газели не было, на месте магнитолы зияла пустота. Магнитола была личным приобретением нашего водителя и тот, заболев, прихватил ее с собой, жмот.
Поэтому наши коллеги решили заполнить тишину собственным пением. Даже угрюмый молчун Вася что-то там басил. А чтобы пелось охотнее, они вскрыли ящик пива.
Я же ехал и сходил с ума от их песнопений. Ну не любитель я подобных выступлений. Я даже бары, где есть караоке, стороной обхожу, потому что терпеть не могу самодеятельность.
Часа через два пиво закончилось, наш квартет, наконец, умолк, и все его участники уснули. Только тут я заметил, что Дэн, хоть и всё такой же неподвижный и отстраненный, шевелит губами, будто молится.
Я напряг слух и различил: «Мы все умрем».
И так раз за разом. Я попытался растолкать его, подсмеивался, даже гаркнул ему прямо в ухо. Но Дэн как в трансе ни на что не реагировал и продолжал нашептывать про скорую смерть. Честно говоря, мне стало не по себе. Не из-за того, что я ему поверил, разумеется. Просто он выглядел даже уже не странным, а откровенно безумным.
***
Около полудня мы выехали на проселочную дорогу к селению, значившемуся на карте как Онгурен. У Газели и так амортизация ни к черту – каждая неровность немедленно отзывается на мягком месте. А тут трясло и мотало, как в центрифуге.
Товарищи в салоне охали, стонали, матерились. Даже Дэн вышел из своего оцепенения. Наконец, на горизонте показалась россыпь серых домишек. Это и был Онгурен – ближайшее к мысу село. На нем же заканчивалась дорога, упиравшаяся в небольшой каменистый холм. Ну а наш маршрут лежал, по нашим подсчетам, на пару километров дальше. Преодолев горку, мы бы как раз спустились к заповеднику, а оттуда рукой подать и до Хэр-Хушуна.
Гнездился Онгурен на невысоком утесе, и от крайнего дома до озера было всего каких-нибудь десять-пятнадцать метров. Я поежился – от Байкала веяло не то что свежестью, а холодом и какой-то негостеприимностью. Невесть что полезло в голову, даже, совсем по-детски, захотелось домой. Но, списав мимолетный приступ страха на распоясавшееся воображение – спасибо Дэну, тут же взял себя в руки. Успокоившись, стал осматривать место дислокации.
Бурятская деревня, на первый взгляд, мало чем отличалась от русской. Такие же бревенчатые избы, обнесенные штакетником, поленницы, огороды, куры, козы. На дороге, как водится, – коровьи лепешки. Собачье гавканье из каждого двора.
Пока ехали, деревня казалась безлюдной, но когда мы, очумевшие от тряски, выползли из машины, местные жители возникли сами собой. Я даже вздрогнул от неожиданности. Однако близко они подходить не стали, разглядывали нас издали. На моё «Привет аборигенам!» никак не отреагировали. Даже не пошелохнулись. Так и стояли, молча и настороженно уставившись.
Макс, Викентий и Вася принялись выгружать багаж. А Яна попыталась выяснить у немой толпы, как лучше идти до ущелья. Стоило ей заикнуться про этот мыс, жители заклокотали на своем жутком диалекте, замахали руками, отшатнулись от нее, как от заразной.
– Эй, аллё! – Яна таращилась на разбегавшихся людей, ничего не понимая.
– Вот дичь! – со злостью и высокомерием сплюнула под ноги.
Одна пожилая бурятка с длинной седой косой оглянулась и громко крикнула по-русски, чтобы мы убирались прочь, а иначе быть беде.
– Да пошла ты, ненормальная, – заорала ей наша Яна, вскинув кверху средний палец.
– Не устраивай базар, – одернул ее Викентий, состроив презрительно-брезгливую гримасу. – Терпеть не могу вопли. А ты, – это уже он мне, – бери Янин рюкзак. Не ей же его тащить.
Вот честно, я бы взял, попроси он по-человечески. Понимаю ведь, что тяжести – это по части мужчин. Но моя дурная натура, распознав в его тоне приказные нотки, тотчас взбрыкнула:
– Я сегодня – водитель, а не грузчик. А ты, если хочешь даме угодить, делай это сам.
– Я понесу, – сказал Вася, взваливая ее рюкзак на второе плечо.
До кордона, охраняющего заповедную зону, мы шли минут тридцать. Предъявили разрешения и двинулись дальше.
Там, где, видимо, пролегала условная граница мыса, Дэн остановился и сказал, что дальше ему идти нельзя. Потом вдруг отчаянно закричал, обращаясь то ко всем сразу, то только ко мне, чтобы туда не ходили. Умолял, чуть не плакал.
– Как же меня достали эти придурки со своими суевериями! – разозлилась Яна и уверенно зашагала вперед.
Мы пошли за ней, а Дэн так и продолжал стоять, словно за невидимой преградой, глядя нам вслед и, всё повторяя как заведённый: «Не ходите туда».
4
Степь да степь кругом – вот каким был этот злополучный мыс. Идти было непросто: каменистый грунт сплошь изрыт глубокими каналами, видать, бывшими руслами рек, ныне высохших. Неосторожный шаг – и перелом ноги обеспечен.
Растительности практически никакой. Большой оригинал наш заказчик, если сумел найти здесь красоту.
Воздух чистый, но словно разреженный – почему-то дышать было трудно. Даже голова отяжелела. И еще, было нереально тихо. Ни птичьего щебета, ни стрекота кузнечиков, ни малейшего шороха – ничто не нарушало этой мертвой тишины.
Единственное, что привлекло нас: это были своеобразные пирамиды, выстроенные из огромных каменных пластин. Пирамиды были достаточно высокие, отчего казалось странным, что они стоят, не падают и держатся, по всей видимости, очень прочно. Откуда вообще они? Кто их сложил?
Вася решил заснять эти причудливые строения. Но стоило ему удобно пристроиться и расчехлить камеру, как налетел мощный порыв ветра. Небо, на котором минуту назад не было ни облачка, мгновенно потемнело. Свинцовые тучи будто стянулись с разных сторон и нависли низко-низко. Поднялся не ветер даже – ураган. Земля под ногами, казалось, ходуном заходила. Столбы пыли и камней взвились к небу и принялись кружить в страшном танце.
Мы припали к земле, закрывая головы сумками. И мне чудилось, что в вое ветра слышны звуки, очень похожие на жуткий, свирепый и протяжный рык, который мог бы испускать ну разве что гигантский огр.
Впервые в жизни я молился, хотя толком не знал ни одной молитвы. Просто отчаянно взывал к каким ни на есть богам, лишь бы всё это кончилось.
Стихия и правда лютовала недолго. Ветер смолк так же внезапно, как и начался.
Мы осторожно поднялись, озираясь по сторонам, будто боясь, что нас вновь настигнет эта безумная вакханалия.
– Что это было? – испуганно спросил Макс.
Но кто бы ему ответил.
– Ничего не вижу. Темно. Почему так темно? – сорвалась на крик Яна.
Мы обернулись к ней. Она поднялась и застыла в неуверенной позе, чуть склонив голову и вытянув перед собой руки. Сначала мы не понимали, о чем она говорит.
– Где темно? – настороженно спросил Вася.
Яна приподняла голову, показав лицо. Совсем чужое лицо, землисто-серое, искаженное страхом. Совершенно неузнаваемое. Черты заострились, а щеки и лоб покрыла густая сеть тонких мелких морщинок. Но самыми ужасными были ее глаза. Прежде зеленые, они почему-то стали абсолютно черными, как будто один сплошной зрачок. Но самое главное, они совсем не отражали свет, не блестели, как это положено глазам, словно стали матовыми, неживыми. Но ведь так не бывает…