Хотя дело, несомненно, имело личный аспект, Рейли не сомневалась, что все улики собраны и проанализированы с холодной головой и без особого сочувствия к потерпевшему. Как и во всех других случаях. Она сама учила этому своих людей.
Кеннеди пребывал в непривычном для него состоянии и вел разговор в дружественной манере. Хотя он и не одобрял некоторые методы Рейли, даже ему было понятно, что сегодня торопить ее или тем более на нее давить ни в коем случае не следует. Он довольно бережно провел ее по всему сценарию преступления — начиная с момента прихода Рейли в учреждение и заканчивая ее погружением в черную бездну забвения.
— Значит, вы не можете утверждать, что воочию видели преступника?
Она тяжело вздохнула, испытывая острое чувство разочарования и тревоги, прежде всего по отношению к себе самой.
— Нет. Меня ударили по голове, как только я вышла на лестничную клетку, и я просто не успела заметить что-либо еще, кроме пистолета и шприца. Тем не менее готова держать пари, что на лестничной площадке находилась женщина. Вряд ли мужчина смог бы пройти через пост охраны с моей идентификационной карточкой.
— Думаю, нам не следует связывать себя какими-либо ограничениями по этому пункту, — сказал Крис. — Тем более, насколько я понимаю, в этом здании не установлено ни одной камеры слежения.
— Вы правы. Интересно, какому умнику пришло в голову сэкономить на этом? — проворчал Кеннеди.
— Между прочим, я поднимала данный вопрос, как только приехала, но мне сказали, что это пока терпит. Возможно, смету и впрямь урезали, — сказала Рейли, смущенно потирая лоб. — Я мало что об этом знаю.
Кеннеди захлопнул блокнот и откинулся на спинку стула.
— Итак, что конкретно мы узнали, обсудив это дело со всех сторон?
— То, что наш убийца чрезвычайно дерзкий и нахальный тип. Это для начала, — бросил Крис. — Кроме того, у него имеется личная заинтересованность. Так близко подобраться к…
— Но куда все это может нас привести, Рейли? — осведомился Кеннеди. — Вы у нас эксперт, вы и отвечайте.
Рейли покачалась на стуле, рассеянно провела рукой по волосам и вдруг почувствовала себя бесконечно усталой, вымотанной и не способной к глубоким размышлениям.
— Как говорят у нас в Штатах, это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, не так ли?
— Точно, — сказал Кеннеди. — Тогда давайте начнем с более простого. Независимо от того, был ли это наш убийца или его помощник или помощница, зачем преступник вообще пришел сюда? Зачем ему демонстрировать себя, подвергаться риску быть схваченным — ну и так далее?
— А затем, что он наслаждается этой игрой, гордится собой и хочет, чтобы мы об этом знали, — высказал предположение Крис.
— Совершенно верно, — согласилась с ним Рейли. — Он хотел, чтобы у нас не осталось сомнений насчет того, кто это сделал, и чтобы мы думали о нем. Это поднимает его самооценку, позволяет ощутить собственную избранность, исключительность. В самом деле, если о тебе постоянно думают, значит, ты очень важная персона?
— Хотите сказать, что он нуждается в постоянном внимании? Прямо как школьник какой-то, — мрачно уронил Кеннеди.
Крис озадаченно посмотрел на него:
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя нет детей, так что тебе этого не понять. — Он повернулся к Рейли: — А вот вам это известно почти наверняка. Недаром вы так интересуетесь всей этой психологической белибердой.
— Продолжайте.
— Когда дети начинают ходить в школу, учителя говорят родителям, что одним из главных условий их адаптации — потери страха перед школой и прочей чуши — является внимание родителей. Мы постоянно должны втолковывать им, как сильно их любим и как часто о них вспоминаем. — Кеннеди казался слегка смущенным — он крайне редко заводил разговор на столь деликатную и во многом личную тему. — Главное, считают учителя, чтобы дети знали: родители постоянно думают о них. Мы в нашей семье именно так и поступали. Скажем, когда я отвозил своих девчонок в школу, то обязательно напоминал о семейной фотографии, которую всегда ношу в бумажнике. И, что интересно, это срабатывало.
— То есть они чувствовали, что какая-то их часть все время находится с вами? — уточнила Рейли, задумчиво потерев лоб.
— Совершенно верно.
Она посмотрела на него, озабоченно поджав губы:
— Нам просто необходимо проконсультироваться с Дэниелом!
Глава двадцать шестая
Пробудившись от крепкого сна, Рейли опасливо огляделась, ожидая увидеть рядом с постелью капельницу и подтыкающую одеяло медсестру, однако пронзительная трель стоявшего на прикроватной тумбочке телефона мигом вернула ее к реальности.
Она бросила взгляд на часы — стрелки показывали 02:25 — и схватила трубку.
— Привет, Дэниел.
— Рейли? Я что — разбудил вас?
Ей достаточно было услышать его мягкий баритон и мурлычущий виргинский акцент, чтобы совершенно успокоиться.
— Положим. Но это не смертельно.
— Только что вернулся к себе и прослушал ваше сообщение. — Он вздохнул. — Похоже, сегодня у вас выдался нелегкий день. Надеюсь, вы в порядке?
Рейли села на кровати, завернулась в одеяло и отбросила с лица занавешивавшие глаза пряди. Спать ей уже совершенно не хотелось.
— В порядке. И отлично себя чувствую.
Дэниел откашлялся.
— Тон вашего сообщения — весьма информативного, надо сказать, — показался мне суховатым.
Рейли невесело рассмеялась:
— По-вашему, когда я диктовала сообщение, голос у меня должен был прерываться от рыданий?
— В самом деле, вы как? Только честно…
Она некоторое время обдумывала его слова. У нее не нашлось времени хорошенько обдумать и проанализировать происшедшее. Рейли просто приняла это как данность, чтобы иметь возможность работать и жить дальше.
— Я… — Она помолчала. — Полагаю, до сих пор пытаюсь осознать, что все это значит.
Дэниел негромко рассмеялся:
— Классический ответ в стиле Рейли.
— Что вы имеете в виду?
— Я спросил: как вы? Вопрос эмоционального уровня, не правда ли? Вы же ответили, что пытаетесь осознать произошедшее. А это уже уровень интеллектуальный.
Рейли бросила взгляд в окно на клубившиеся в ночном небе черные тучи и продолжила разговор.
— Вовсе не собиралась уклоняться от ответа, Дэниел, — сказала она. — Если угодно, я мучительно пытаюсь понять, что произошло. Оказавшийся в офисе мой фотоальбом, раскрытый на той злополучной фотографии с припиской «Счастливое семейство»… Как прикажете это толковать? Складывается впечатление, что убийца знает меня, знает о Джесс, но как такое возможно? Меня начинает одолевать мысль, что все в этом деле гораздо сложнее и глубже, чем казалось вначале.
В этот момент раковина, в которой укрывалась Рейли, треснула, спокойная деловая манера, в какой она старалась вести беседу, когда разговаривала о работе, кардинально изменилась, и вместо взвешенных осмысленных слов вырвались тихие рыдания, перемежавшиеся неразборчивым бормотанием, напоминавшим детский лепет.
Дэниел, сидя за своим письменным столом на расстоянии трех тысяч миль, слышал ее лепет и сдавленные рыдания и понимал, что они означают, но чувствовал себя, словно в каменном веке. При всех достижениях современной науки и технологий он ничем не мог помочь бедной женщине, понимая, что ей просто нужно выплакаться. Так что ему оставалось одно: терпеливо слушать ее бормотание и рыдания и время от времени говорить успокаивающим тоном:
— Все в порядке, Рейли. Все хорошо, все будет хорошо…
Рейли, плача, крепко сжимала в руке трубку, утешаясь тем, что ее бывший преподаватель находится на противоположном конце провода. В памяти мелькали картины детства и образы Джесс. Дэниел, как никто другой, знал, как отразился на ней кошмарный случай с сестрой и какие гигантские усилия она предпринимала, чтобы дистанцироваться от этого ужаса и жить дальше. Но вот прошлое неожиданно вернулось, чтобы снова мучить ее, переплыв ради этого океан и добравшись даже до находившейся на расстоянии более трех тысяч миль от Америки маленькой Ирландии…
Наконец рыдания начали стихать, а поток лившихся из глаз слез ослабел. Рейли достала из стоявшей на прикроватной тумбочке коробочки бумажный платочек, промокнула мокрые щеки и высморкалась.
— Какая неприятность! — произнесла она с нарочитой иронией, скрывая слезы.
— Ничего страшного, — мягко сказал Дэниел. — Больше всего я боялся, что ваш телефон отсыреет и связь из-за этого прервется.
Она негромко засмеялась и неожиданно поняла, что чувствует себя значительно лучше.
— Благодарю вас. От всего сердца. Только с вами я и могу говорить об этом. Парни, с которыми я работаю, ничего не знают о Джесс. По крайней мере я так думаю. — Сказав это, она вспомнила Криса, мягко и тактично задававшего ей в госпитале разные вопросы, в том числе и о семье.
— Будем пока считать, что ваши не в курсе. А теперь попробуем ответить на вопрос, что конкретно знает убийца и с какой целью использует эту информацию. Быть может, для того чтобы мучить и изводить вас и таким образом выбить из колеи? На мой взгляд, это вполне возможно — в наши дни получить сведения о прошлом человека и о его семье не составляет труда, особенно при наличии поисковых компьютерных систем и всего такого прочего.
Рейли кивнула. Дэниел, как всегда, прав. Узнать ее подноготную действительно не составляет труда. Как, впрочем, подноготную любого, кто у вас на примете. И пользоваться для этого поисковой компьютерной системой совсем не обязательно. Можно просто пойти в библиотеку и просмотреть газетные статьи и репортажи за интересующий вас период. Так что найти слабое место того или иного человека не сложно…
— То-то и оно, — заключил Дэниел, когда Рейли высказала предположение, что убийца вполне мог действовать в этом направлении. — Мы ведь уже установили, что психологические игры являются важной составляющей его модус операнди. Да он просто на седьмом небе от счастья, что получил возможность вступить в поединок умов и нервов с одним из лучших специалистов ФБР. Пожилые красноносые ирландские копы в этом смысле интереса для него не представляют, не так ли?