А следующая неделя проносится в каком-то неясном тумане-мареве. Я посещаю десяток мероприятий, запланированных супругом, как китайский болванчик киваю людям, имена которых не знаю, и каким-то чудом нахожу лазейки, чтобы встречаться с Русланом.
Рассудок теряю. Как школьница, целуюсь в подъездах. И прихожу в неописуемое волнение, когда Бекетов-младший в один из дней просит захватить мое портфолио. С трудом раскрываю папку и перестаю дышать, в то время как приглашенные Бекетом парень и девушка начинают ее увлеченно листать.
– Годные работы.
– Есть куда расти. Но, в целом, весьма интересно.
Отложив мои рисунки в сторону, заключают они, а у меня сердце лихорадочно трепыхается, и восторг заполняет каждую клетку ставшего легким тела. Особенно когда блондинка с короткой ассиметричной стрижкой дарит мне призрачную надежду.
– Через месяц-полтора устраиваем выставку. Возможно, возьмем несколько молодых перспективных художников.
– Спасибо.
Шепчу сипло и пребываю на седьмом небе от счастья. Только счастье это до такой степени хрупкое, что разбить его проще простого. И оно, конечно же, бьется. Крошится с мерзким хрустом в пасмурный августовский понедельник, когда я совсем к этому не готова.
В этот день все идет не так с самого утра. Свинцовые тучи стремительно затягивают голубое небо, начинает лить стеной дождь, и я с трудом отрываю себя от подушки и вяло спускаюсь вниз, душераздирающе зевая. Под колючее приветствие супруга усаживаюсь на стул, поджимая под себя ногу, и вцепляюсь в кружку чая. Намазываю тонким слоем масло на хлеб, кладу сверху ломтик ветчины и кусочек сыра, да так и застываю с бутербродом в руке, когда Алексей открывает рот.
– Мне не нравится, как ты себя ведешь в последнее время, Дарина, – давит пронзительным хмурым взглядом, отчего по моей коже ползут испуганные мурашки, и поясняет до того, как я что-то спрошу. – Бессонницей страдаешь, на мигрени жалуешься, к подружке своей постоянно сбегаешь.
Только порываюсь сказать, что со сном у меня все в полном порядке, как муж оставляет в покое столовые приборы и жестко так припечатывает.
– Я беспокоюсь о твоем здоровье, поэтому теперь тебя везде будет сопровождать личный водитель. Знакомься, Валера.
И, пока я глупо хлопаю ресницами, как будто меня оглушили пыльным мешком, на кухне появляется двухметровый широкоплечий амбал, закрывающий собой весь дверной проем. С кривым приплюснутым носом, холодными цепкими глазами и гладко выбритым черепом мужчина больше похож на уголовника, делающего грязную работу за других, чем на простого шофера.
И от осознания всей глубины той задницы, в которую я попала, становится тошно.
– Твоя забота… это так… трогательно.
Выцеживаю онемевшими губами и залпом допиваю остывший чай. Еду оставляю нетронутой. Аппетита больше нет и в помине, как и иллюзий в отношении застывшего каменной глыбой за моей спиной Валерия. Супруг нанял его для того, чтобы за мной следить, докладывать о каждом шаге и держать на коротком поводке, когда потребуется.
И, если я никак не могу это решение оспорить и взбунтоваться в открытую, то я могу постараться превратить будни цербера в сущий ад и надеяться, что он психанет и пошлет своего нанимателя подальше.
– Всем спасибо. Все свободны. По крайней мере, мы. Валера, за мной.
Скатившись со стула, я подмигиваю невозмутимому мужику, у которого даже мускул на лице не дергается от моего панибратства, и быстренько меняю пижаму на летящий светло-розовый топ и черные джинсы. Вооружаюсь кредиткой, неизменным блокнотом для зарисовок и неубиваемым оптимизмом и трамбуюсь в черный джип, нагло закидывая ноги в синих кедах на приборную панель.
– Убери.
Негромко, но зло басит эта смесь неандертальца с бульдогом, я же мысленно помечаю его первое слабое место. Вторым оказывается музыка. Валерий до зубовного скрежета не любит русскую попсу, я же в одно мгновение превращаюсь в самую преданную фанатку Клавы Коки, Моргенштерна и Дани Милохина.
– Выключи, – уже не так уверенно произносит моя личная тень, на что я мстительно ухмыляюсь.
– С чего вдруг? Тебя Леша рулить нанял? Вот и рули.
– Ну, хоть тише сделай.
Пытается найти компромисс посеревший мужчина, я же четко следую выбранной стратегии и подпеваю модным молодежным исполнителям, безбожно фальшивя всю дорогу до торгового цента. И, если Валера рассчитывает на то, что самое худшее позади, то он очень и очень сильно заблуждается.
Глава 15
Дарина
– Давай скорее. Так мы ничего не успеем, – выпрыгиваю из внедорожника на влажный асфальт, не дожидаясь, пока мне подадут ладонь, и с силой тру виски. Мигрень усиливается, чувство кромешной безнадежности тоже.
Можно, конечно, попробовать затеряться среди снующих в торговом центре людей, но что-то мне подсказывает, что кажущийся профессионалом бугай не отпустит меня дальше, чем на три метра.
От всей души прокляв и свалившегося на мою голову телохранителя, и невыносимого супруга, я первой проскальзываю в стеклянные двери, лавирую между счастливыми прохожими, беззаботно разглядывающими витрины бутиков в торговом центре, и осторожно ступаю на эскалатор.
От чужого пристального внимания волосы дыбом встают на загривке, и неприятно свербит между лопатками. В груди клокочет едкая ярость, на языке горчинкой оседает грусть, а подрагивающие пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.
Сейчас я больше всего напоминаю себе собаку, на которую надели ошейник и которую посадили на цепь.
– А ты один будешь меня сопровождать или меняться с кем-то будешь? – от нечего делать поддерживаю беседу и получаю глухое короткое.
– Один.
– Что, и выходные по договору не положены? И молоко за вредность не дают?
– Нет.
Односложно выцеживает непробиваемый Валерий и осекает предупреждающим взглядом. Так что я замолкаю и ныряю в первый попавшийся магазин. Хватаю все, что попадается под руку – удлиненный пиджак, три пары джинсов, пять платьев, еще с десяток футболок-маек-блуз. И натыкаюсь на немое удивление, написанное большими буквами на высоком лбу.
– Что? Мне совершенно нечего носить, – поежившись, пожимаю плечами и скрываюсь в кабинке, отгораживаясь от своего цербера ворохом тряпья.
Провожу в примерочной не меньше получаса, проверяя на прочность нервы Валеры, и выбираюсь наружу под его недовольное сопение. Оставляю все предметы гардероба на столике у выхода и невозмутимо покидаю бутик, чтобы проделать то же самое в следующих пяти и получить вполне закономерное.
– Женщина, да ты издеваешься?!
– Ни в коем случае. Просто осенняя коллекция – полный отстой.
Как и мое настроение.
Последнее, правда, не говорю вслух. Вместо этого называю адрес школьной подруги и мысленно извиняюсь перед Олеськой. Раз уж теперь за мной следует по пятам охранник, придется поддерживать легенду, что мы видимся каждый день и совсем друг без друга не можем.
– Рина?
– Леся! – застываю у двери, фальшиво улыбаясь, и отчаянно семафорю подружке бровями.
Не сболтни ничего лишнего!
– А это кто с тобой?
– Телохранитель. Леша нанял, переживает за меня.
– Какой у тебя з…заботливый муж, – определение, естественно, звучит из ее уст, как самое отборное ругательство, и я не удерживаю саркастичного смешка. – Ну, все, не стойте на пороге, разувайтесь и на кухню. Чай? Кофе?
Всегда отличавшаяся умом и сообразительностью Олеська не задает лишних вопросов и прекрасно справляется с миссией заговорить Валерия до смерти. Тараторит что-то без устали, как пулемет, сыплет новостями об общих знакомых и приправляет это все шутками, от чего к концу второго часа у стойко выдерживавшего пытку Лесей мужчины начинает дергаться глаз. Так что наверняка пожалевший о том, что согласился на эту работу, цербер выдыхает с облегчением, когда мы с приятельницей прощаемся.
– Теперь куда? – косится с подозрением, когда я усаживаюсь на пассажирское сидение, и, вероятно, готовится к третьему кругу ада.
– В парк.
– Какой.
– Любой. Без разницы.
– Зачем?
– Рисовать буду.
– Молча?
– Молча.
Заверяю чуть повеселевшего спутника и даже не надоедаю ему своим пением. Гипнотизирую невидящим взглядом какую-то точку на лобовом стекле и обнаруживаю, что отчаянно скучаю по Руслану. Сейчас, когда встретиться с ним до одурения сложно, все воспринимается гораздо острее. Как будто все тело ломает по его дразнящим прикосновениям, и даже кончики пальцев ног сводит болезненной судорогой.
– Приехали.
Вытаскивает меня из паутины вязких мыслей охранник, и я неторопливо шагаю по мощеной дорожке, стремясь вглубь парка. Нахожу свободную лавочку в уютном тенистом уголке и усаживаюсь на нее.
– Надолго мы здесь?
– Часа на полтора. Может, чуть дольше.
– Хорошо.
Великодушно кивает Валерий и неожиданно дает мне немного личного пространства. Отдаляется на приличное расстояние так, что с груди сдвигается давившая на нее раньше каменная плита. И я длинно выдыхаю и достаю из сумочки блокнот. Только вот вдохновение не желает меня посещать. Линии получаются ломанные и корявые, и я обиженно прикусываю нижнюю губу, когда лежащий на коленях телефон вибрирует.
Руслан: я соскучился по тебе. Когда увидимся?
Дарина: не знаю. У меня проблемы. Алексей приставил ко мне охрану.
Печатаю торопливо и ежесекундно озираюсь. Не хватало вот так по-идиотски спалиться. Замираю в ожидании ответа и расплываюсь в глупой улыбке от всплывающего на экране «я что-нибудь придумаю».
Перечитываю несколько раз вселяющее надежду сообщение и безжалостно чищу переписку. Уже по-новому смотрю на неидеальный набросок и по наитию дорисовываю прогуливающуюся по аллейке влюбленную парочку и сидящую на скамейке девочку-подростка с мороженым. Постепенно выправляю стволы деревьев, корплю над каждым листочкам и, получив нужный результат, встаю.
Ругаться с Валерием больше не хочется. Хочется запереться в спальне, уснуть на несколько часов и проснуться свободной. Без треклятого кольца на безымянном пальце, без ненавистного штампа в паспорте и без обременительного довеска в виде параноика-мужа. Который совсем не кстати напоминает о себе.