В общем, ужин проходит так по-семейному непринужденно, что искрящееся счастье наполняет каждого из нас, а чаепитие превращается в самый настоящий ритуал. После которого мама с Дариной сгружают тарелки в посудомоечную машину, Рина отправляется в гостевую спальню, и я безотчетно шагаю следом за ней.
– Руслан, – предупреждающе тормозит меня отец, и я останавливаюсь.
Трачу несколько минут на то, чтобы пожелать им спокойной ночи, и растворяюсь в полутемном коридоре. На ощупь пробираюсь по издающей скрип лестнице, нахожу нужную дверь и, из вежливости пробежавшись костяшками по дереву, юркаю внутрь.
– Руслан! – осуждающе шепчет Дарина, запахивая разъезжающиеся края ее расстегнутой кофты, и стремительно краснеет.
Даже при свете луны это отчетливо вижу и не спешу сокращать разделяющее нас расстояние, любуясь румянцем.
– Руслан, – делая глубокий выдох, уже тише произносит Рина и даже не подозревает, какую власть сейчас надо мной имеет. – Неудобно. Что, если родители узнают, что ты ко мне заходил?
– Не узнают.
Глава 19
Дарина
– Не узнают. Я ненадолго.
Еще раз повторяет Бекетов, запирая замок изнутри, и мне отчаянно хочется ему поверить. Пусть он лжет или заблуждается, я готова сдаться ему без боя и позволить самому разбираться с последствиями принятых нами решений.
Здесь и сейчас мне необходимо побыть маленькой беззащитной девочкой, которую затаскивают на колени, обнимают крепко и вытирают слезы с ее ресниц. Я так долго маскировала свои слабости и страхи, что сейчас они с утроенной силой прорываются наружу. Нестройным дыханием, странной дрожью, поджатыми пальцами ног.
– Переодевайся. Я не буду смотреть.
Говорит Руслан и, действительно, отворачивается. Хоть он десяток раз видел меня абсолютно голой, и в комнате царит таинственный полумрак, эта его внезапная деликатность подкупает. Как и приготовленная Светланой Алексеевной теплая пижама из флиса с изображением розовой пантеры на груди. Рядом на полочке в шкафу лежат еще серые шаровары, сиреневая футболка и парочка полотенец разных размеров, что окончательно меня добивает.
Пусть я никогда не ночевала в доме у старших Бекетовых, здесь меня определенно ждут.
– Я все.
Затянув шнуровку болтающихся на бедрах штанов, я юркаю в постель и натягиваю одеяло до подбородка. Ткань пахнет ванилью и земляникой, и все вокруг такое домашнее и уютное, что начинает щемить в груди и щипать в носу. Так что я коротко всхлипываю и прикрываю подрагивающие веки.
– Ты в порядке?
Легонько коснувшись моего запястья, Руслан опускается на пол и упирается лопатками в боковину кровати – по шорохам это все определяю и вдруг смелею. Веду ладонью по одеялу, нахожу его затылок и зарываюсь пальцами в его мягкие волосы.
От этого примитивного контакта столько тепла получаю, что под ребрами загорается сверхновая. Она отогревает меня всю и дарит ласкающий тихий свет.
– Все нормально, просто… – осекаюсь. Сглатываю гулко и пытаюсь объяснить, что творится внутри. – Я никогда раньше близко не общалась с твоими родителями, а они такие добрые, отзывчивые, радушные…
– Замечательные, ты права, – соглашается Руслан, на ощупь отыскивает мою ладонь и крепче ее сжимает, вызывая вспышки фейерверков по всему телу.
– Только Алексей так не считает.
– Закономерность, – снисходительно хмыкает Бекетов-младший и рисует на моей коже большие и маленькие круги. – Он до сих пор винит маму за то, что она сошлась с моим батей. Злится на то, что не сохранила ту первую семью, и не оставляет попыток выяснить хоть что-то о своем биологическом отце.
– А Светлана Алексеевна ему ничего не рассказала?
– Нет. Наотрез отказалась даже фамилию называть. Возможно, оградить пыталась от дурного влияния. Только Леха и сам нашел куда вляпаться.
– О чем ты?
– В пятнадцать лет связался с какими-то отморозками, психотропные начал употреблять. За это его поперли из секции, и у него окончательно сорвало башню. Дома мог по несколько дней не появляться, вещи ценные тащил, на просьбы матери никак не реагировал. В общем, все закончилось в кабинете у следака.
– Отмазали?
– Да. Батя подсуетился, чтобы пятен серьезных в биографии не было. После того случая Леха чуть утихомирился, но обиды не отпустил.
– А ты, тем временем, выигрывал турнир за турниром, – без посторонних подсказок сама выстраиваю наиболее вероятную картину из имеющихся вводных и делаю вполне логичные выводы. – Конечно, он тебя возненавидел. Ты рос в полной семье, был окружен любовью обоих родителей, наверняка имел до фига друзей и у девчонок пользовался популярностью?
– Да.
– Конечно, он тебе завидовал, – получив недостающие штрихи к портрету супруга, сползаю с кровати на пол и ныряю ему под руку, прижимаясь к горячему боку. – И завидует.
– И думает, что я приехал, чтобы забрать все, что ему принадлежит.
– А это не так?
– Только тебя, Рина. Только тебя…
Едва различимо шепчет Руслан, а у меня от его голоса мурашки крупные маршируют вдоль позвоночника. Притяжение становится непреодолимым, как будто меня подвергли гипнозу, и я перебираюсь к Бекетову на колени, обвивая руками его за шею.
Утыкаюсь носом ему в ключицу. Пропитываюсь его запахом. Целиком в нем растворяюсь и перестаю существовать, как самостоятельная единица.
Хочется застрять в этом уютном коконе навечно и никогда из него не выпутываться. Но инстинкт самосохранения противно зудит, вынуждая отлипнуть от большого и надежного Руслана.
Что будет, если в дверь сейчас постучится Светлана Алексеевна? Что подумает Роман Сергеевич, если застанет нас вместе? Что их невестка – девушка легкого поведения, вешающаяся на шею любому мужчине?
– Ну, я пошел, – откашлявшись, глухо роняет Руслан и поправляет край моей задравшейся кофты.
– Иди.
С огромным трудом его отпускаю. Шагаю следом до самого порога и невесомо скольжу пальцами по его лопаткам.
Ныряю в разворошенную постель и, на удивление, быстро проваливаюсь в дрему. Никаких снов не вижу, поутру чувствую легкую слабость в мышцах и долго пялюсь в потолок прежде, чем выбраться из кровати.
В этом доме все почему-то такое родное, как будто я провела здесь всю жизнь. Газовые шторы с золотистым узором, абстрактная картина на стене, аккуратное трюмо с баночками кремов.
– Доброе утро.
На кухне уже вовсю хозяйничает Светлана Алексеевна, и я моментально к ней присоединюсь. Она вытаскивает из духовки румяные сырники, я кладу в пиалы малину с черникой. Чай завариваем и улыбаемся.
У меня на голове впопыхах скрученный пучок, на теле болтаются футболка с шароварами, и так здорово от этой простоты, что хочется взлететь. Никто не требует от меня яркого макияжа, никому не нужны мои безупречные манеры, и я могу вот так беззаботно сидеть на стуле, поджав ногу, и отбивать ноготками по столешнице незатейливый ритм.
– Девочки, вы такие умницы. Завтрак уже приготовили, – первым на кухне появляется Роман Сергеевич. Принюхивается к витающим в воздухе ароматам и занимает место во главе стола.
Спустя пару минут в комнату проскальзывает Руслан. С легкой щетиной, в чуть помятой футболке он не кажется недосягаемым чемпионом. Простой, понятный, открытый. Родной. Ставший таким без каких-то уловок и манипуляций.
– Привет, ма. Доброе утро, Дарина.
Потягивается вальяжно, как большой ленивый кот, а потом случайно задевает мое плечо. И я отчего-то смущаюсь. Опускаю глаза в тарелку и заливаюсь румянцем.
Все чаще реагирую так на его появление, и это настораживает.
– Обалденные сырники, мам. Можно еще добавку?
– И мне. Ты просто богиня, Свет, – вторит сыну Роман Сергеевич, а Светлана Алексеевна от его милого комплимента расцветает.
Ей очень идет это имя. Она, действительно, настолько светлая и позитивная, что я не могу взять в толк, как рядом с ней вырос такой человек, как Алексей. Бесчувственный, холодный, злой.
Гоню от себя мысли о так удачно свалившем из города супруге и тоже тянусь за дополнительной порцией. Разговариваем ни о чем, мелочи несущественные обсуждаем. В общем, завтракаем, как самая настоящая семья, о которой я так отчаянно мечтала, и которой у меня не получилось.
Я была бы рада готовить мужу вкусные завтраки, обеды ужины. Я бы обязательно завела собаку, золотистого ретривера. И планировала бы совместные вылазки на природу. Только вот с Лешей мне это делать не хочется.
После того как заканчиваем с едой, сгружаем посуду в посудомойку и проводим несколько часов за настольными играми. Режемся в карты, выстраиваем из деревянных брусков пирамиду и скупаем друг у друга фабрики, отели, пиццерии в монополии.
Столько радости испытываю, что она меня переполняет и переливается через край. Только вот иссякает она так же стремительно и исчезает бесследно, стоит Алексею переступить через порог комнаты. Муж приклеивается хмурым взглядом сначала к Руслану, потом долго и тщательно препарирует меня и, скривив губы, чеканит.
– Всем хорошего дня. Дарина, поехали.
– Сейчас, пять минут. Мне надо вещи забрать.
– Заберешь в другой раз. Едем.
Не знаю, куда он так торопится, раздраженный и растрепанный, но решаю не спорить. Высоко вздернув подбородок, расправляю плечи и удаляюсь, не оборачиваясь. Стараюсь притушить разгорающийся внутри пожар, но только усугубляю все этими жалкими попытками.
Как будто заражаюсь от Леши этой звериной злобой и с чувством шарахаю дверью ни в чем неповинного автомобиля. Глохну и слепну от ярости, отравляющей мою кровь.
– Вот скажи, зачем я тебе?!
Ору так громко, что конечности разбивает лихорадочный тремор. Наверное, слишком много полярных эмоций хапаю, раз физически не могу продолжать лицемерить.
Ответа на вопрос не получаю. Выпускаю кислород из легких и топлю до талого.
– Ну, правда, зачем?! Ты по мне не скучаешь, стоит мне пропасть с твоего горизонта. Ты не умрешь от тоски и даже бровью не поведешь, если меня не будет рядом. У нас с тобой ни трепета, ни нежности, ни уважения. Лишь шантаж и контракт этот дурацкий. Я верну тебе все до последней копейки, только отпусти меня. Ты найдешь себе намного лучше – ту самую, единственную, светлую, рядом с которой будет петь твое сердце, и крылья вырастут.