Руки живут собственной жизнью, перемещаясь куда им заблагорассудится. Подцепляют край трикотажного платья, впечатываются в соблазнительные бедра, опаляя девичью кожу пламенем.
И запах этот ее. Земляника с ванилью. Окончательно крышу сносит.
Отрываю Дарину от пола, укладываю ее на кровать и, как голодный зверь, нависаю над ней. Любуюсь родными чертами и готовлюсь к финальному броску.
– Руслан.
Доносится до меня, сквозь вату, и поджигает последний фитиль. Рина же ерзает подо мной и хрипло выдыхает, когда я избавляю ее от ненужной ткани. Одежда летит в сторону, тело трется о тело, высекая миллион искр, все плавится.
Что-то невообразимое творим – так сильно истосковались. Срастаемся в единое целое и теряем рассудок. Наполняем пространство рваными вскриками-стонами и на сверхзвуковой мчимся к незримому пику.
– Ты нереальный.
Оглушено шелестит Дарина, а я клеймлю метками ее шею, ключицы, грудь.
Податливая. Отзывчивая. Моя.
Глава 27
Дарина
Сил нет вообще ни на что. Даже на то, чтобы перекатиться на другой край кровати. А, может, я просто не хочу отлепляться от горячего бока Бекетова. Вожу подушечками пальцев по его смуглой коже, повторяю рисунки замысловатых татуировок и до сих пор не могу осознать, что мне не надо никуда срываться и никуда бежать.
– А что будет дальше?
Спрашиваю тревожно и зажмуриваюсь. Не верю, что Алексей забьет на всю эту ситуацию и позволит нам с его братом спокойно жить.
– А дальше ты закроешь глаза и будешь спать. Идет?
Хрипло шепчет Руслан мне в макушку и натягивает на нас одеяло. Он умиротворен и расслаблен. Смыкает кольцо рук вокруг моей талии, а я еще теснее льну к нему, как будто мечтаю врасти в его тренированное мускулистое тело.
Выключенный мобильник валяется где-то на дне сумочки на полу. Так я отрешаюсь от ситуации, которую не выгребаю. Это нормально прятаться в панцирь, когда не справляешься с реальностью. Вот и я позволяю себе передышку.
Днем я написала маме, что сдам телефон в ремонт, и чтобы она меня не теряла. К разговору с Алексеем пока я категорически не готова. Особенно тогда, когда конечности еще звенят от опутавшей их истомы.
– Спи, Риш.
Тонко чувствуя мое состояние, Бекетов гладит меня по спине, и я слушаюсь. Закрываю глаза и спустя пять минут улетаю в царство Морфея. Мне снова снится, как мы с Русланом гуляем по берегу озера, сплетя пальцы, и как я его рисую. Как перекусываем сэндвичами с ветчиной и сыром и запиваем их малиновым морсом.
Поэтому утро я встречаю с застывшей в груди радостью. Ноги слегка подрагивают, когда я соскальзываю с кровати и неторопливо шагаю к шкафу, чтобы достать оттуда Руслановскую футболку.
Просовываю руки в рукава и делаю глубокий вдох. Ткань хранит аромат парфюма Бекетова. Мне кажется, я и сама пропиталась его запахом насквозь. По крайней мере, терпкие нотки сандала щекочут ноздри, отчего тепло стремительно разливается по венам.
– Доброе утро.
Прошлепав на кухню, я обнаруживаю там Руслана. Он разгуливает по кухне в одних шортах и напевает что-то мелодичное. И я невольно вцепляюсь голодным взглядом в его литые мышцы, пересчитываю кубики пресса и гулко сглатываю.
Он же широко улыбается и накрывает крышкой сковородку. На плите жарится омлет на две персоны, в тостернице румянятся тосты, уютно кипит чайник. А на столе уже стоят две большие кружки, лежат тарелки с вилками.
– Привет, малышка.
Достав из холодильника сливочное масло, Бекетов сгребает меня в медвежьи объятья и зарывается носом в волосы. Целует нежно ключицы, а я млею и таю, как то мороженое на солнце. Не сомневаюсь в собственной привлекательности, хоть только что выползла из постели.
Пусть я помятая, растрепанная, сонная, я каждой клеточкой ощущаю, как сильно ему нужна. И от этого за спиной расправляются крылья.
– Тебе сегодня никуда не надо? – пробежавшись подушечками пальцев по его торсу, я с надеждой смотрю в глаза Руслану и утопаю в этом карамельно-ореховом омуте.
– Позже. После обеда. Давай завтракать.
Взъерошив мои и без того торчащие в разные стороны волосы, Бекетов отрывает меня от пола, словно пушинку, и усаживает на стул. Выключает плиту, раскладывает омлет по тарелкам, разливает чай. Ухаживает так мило, что у меня начинает щемить за грудиной.
– Спасибо.
Выговариваю тихонько и тянусь за тостом. Я так давно не получала чистой безусловной любви, что забыла, как это, когда тебя берегут. Предупреждают твои движения, угадывают желания и заставляют чувствовать себя нужной.
Я так сильно стремлюсь продлить эти беспечные мгновения, что не отхожу от Руслана ни на шаг, пока он сгружает посуду в посудомойку. Как привязанная, следую за ним в зал, падаю на диван и по привычке ныряю ему под бок и поджимаю под себя ноги.
С ним я ощущаю себя маленькой беззащитной девочкой с безоблачным будущим. Только вот сделать один звонок все-таки надо. Через не хочу. Не могу. Не буду.
Включив мобильный, я не проверяю скопившиеся там сообщения и пропущенные вызовы. Просто набираю номер и жду, пока мне ответят.
– Алло.
– Здравствуй, Леш.
Голос супруга металлом скрежещет по моим натянутым нервам, и я невольно прислоняюсь щекой к груди Руслана. Он теплый, надежный, сильный. От него заряжаюсь энергией.
– Почему трубку не поднимала?
– Я ухожу от тебя.
Почти бывший супруг, конечно же, не приветствует меня. Злится и отпускает пару ругательств прежде, чем выдать что-то печатное.
– Ты совсем берега попутала?
– Я подаю на развод, Леш.
Внезапная тишина накрывает меня огромной волной и оглушает. На том конце провода становится настолько тихо, что я слышу, как под моей ладонью стучит сердце Руслана. Размеренно. Спокойно.
Но это ненадолго.
Секунда. Вторая. Третья. И динамик начинает хрипеть от пронзающего его крика.
– Ты там чем вообще закинулась? Храброй воды напилась? Подрывайся и езжай домой, пока еще есть шанс, что я прощу твою выходку.
Выдыхаю. Царапает немножко. Но не выносит так, как раньше. Стержень внутри крепнет, обрастая металлом, паника лижет голые пятки, но не поднимается выше и не затапливает по самую макушку, как это часто бывало прежде.
Теперь у меня есть каменная стена и опора. Мой пуленепробиваемый щит и мое личное спасение. Руслан.
– Ты не понял, Леш? Я не вернусь, – выцеживаю холодно и жмурюсь, отправляя еще одну подачу на ту сторону сетки. – Менты. Долги. Задолбало. Делай с той флешкой, что хочешь, а лучше засунь ее себе в задницу.
Звучит грубо и мерзко, но по-другому не получается. Чаша моего терпения давно переполнена, и я, правда, скорее спрыгну с моста, чем проведу еще один день с ненавистным супругом.
Пауза. Снова молчание это гнетущее. Как будто Лешину программу закоротило, и он не справляется с такой вот моей реакцией. Он привык к беспрекословному повиновению, приучен к тотальному принятию, а я только что расшибла вдребезги все его шаблоны и механизмы.
Я не бросилась покорно к его ногам. Не ползаю на коленях и не вымаливаю прощение. Наверное, это ввергает в ступор.
– Что на тебя нашло, Рина?
Вопрос повисает в воздухе без ответа. Я же хватаю очередную порцию кислорода и максимально безучастно сообщаю.
– Я подписала приказ о твоем увольнении из фонда, Леш.
– Что-о-о? – несчастная трубка взрывается новым криком, и в меня летит ядовитое «сука».
– Я ведь единственный учредитель. Ты сам так решил. У меня достаточно полномочий.
Опускаю то, что на днях будет готова распечатка по счету из банка. Как только я получу доказательства, я положу их на стол следователю, дам показания против собственного супруга и без колебаний его утоплю.
Меньше всего я хочу, чтобы светлое дело мешали с дерьмом из-за того, что Алексей использовал «Филантроп», как ширму, и мыл там грязные деньги.
Наркотики. Героин. Марихуана. Синтетика какая-то. И черт знает, что еще.
От одной мысли о том, за какого человека я имела глупость выскочить замуж, тошнота подкатывает к горлу, и зрение расфокусируется. Сотни, тысячи сломанных жизней, исковерканных судеб. Материнские слезы, пролитые над могилами умерших от передоза подростков.
Непостижимо. Непростительно. Ужасно.
Это ему место в тюрьме. В тесной темной камере. Без права на условно-досрочное освобождение. Потому что он монстр. Самый настоящий законченный психопат.
– Это он тебя надоумил, да? Мой брат? – с такой ненавистью в голосе спрашивает Алексей, что я резко выныриваю из омута грустных картинок и растерянно моргаю. Дрожь прокатывается по телу от врезающейся в барабанные перепонки угрозы. – Передай ему, что он труп.
Заталкиваю в легкие воздух, но выпалить ничего не успеваю. Руслан мягко касается моей руки, разжимает сведенные судорогой пальцы и забирает телефон.
– Сам передашь. Когда увидимся, – арктическим льдом морозит собеседника даже за много километров и прохладно добавляет. – К Дарине не приближайся. Хоть раз побудь мужиком, а не истеричной девкой. Давай один на один перетрем.
Ответа не дожидается. Просто завершает вызов и врубает беззвучный режим. Конечно, Леша пытается дозвониться. Но нам уже все равно. Я перебираюсь к Руслану на колени и утыкаюсь носом ему в шею.
Мой Бекетов – скала и убаюкивающий океан одновременно. У него правильная система ценностей, нормальные принципы и инстинкт защитника в крови.
Не удивительно, что новость о наркотиках добила и его. И, если неделю назад он еще рассматривал какие-то компромиссные варианты в отношении брата, то сейчас о них не идет речи. От одного упоминания дури Руслана нещадно шарашит.
У него в академии тренируются разные дети. В том числе, и из неблагополучных семей. Он вместе с Демидом прилагает немало усилий, чтобы вытащить их из болота, и всей душой ненавидит тех, кто загоняет в эту трясину молодежь.
Сейчас терки с Алексеем – гораздо больше, чем личное. Это не затаенная мальчишеская обида. Это не банальное соперничество двух парней с гормональным бунтом. Это отсроченное планомерное убийство детей, которое необходимо прекратить.