– Креста на вас нет, ироды!
Столпившиеся вокруг нас люди как по команде отшатываются и ошарашенно восклицают. Кто-то судорожно зажимает рот ладонями, кто-то щелкает затвором фотоаппарата, не переставая, кто-то снимает происходящее на телефон.
Я же борюсь с подступающей к горлу тошнотой и не могу отвезти глаз от распластавшегося на полу Алексея. Обеими руками он держится за переносицу и катается с боку на бок, пока кровь заливает и его подбородок, и футболку, и бежевый кафель.
Зрелище не для слабонервных.
– Расступитесь! Да дайте же вы пройти!
Ругаясь на оправившихся от первого шока журналистов, принявшихся ловить удачные кадры, молоденькая девушка в легком салатовом сарафане протискивается к эпицентру случившейся катастрофы и присаживается возле Леши, опуская чемоданчик с лекарствами на пол.
– Сядь. Вот так, хорошо. Наклонись вперед. Ртом дыши. Молодец.
Озвучивая лаконичные команды стальным тоном, она промачивает тампоны перекисью водорода и передает их Алексею, чтобы он мог заткнуть ноздри и остановить кровотечение.
Качает головой укоризненно и неодобрительно цокает языком в то время, как я прячу лицо у Руслана на груди. Меньше всего я хотела, чтобы благотворительное мероприятие превратилось в театр абсурда, но человек, именующий себя моим мужем, опять все испортил.
– Риш, пойдем.
Кончиками пальцев дотронувшись до моих лопаток, шепчет Руслан, и я моментально реагирую на его прикосновение. Вздергиваю подбородок и без лишних споров подчиняюсь, опасаясь того, что жадные до хлеба и зрелищ люди сожмут нас в плотное кольцо.
Но, к счастью, сейчас они больше заняты Лешей и его златокудрой спасительницей.
– Ты в порядке?
– Нет.
Признаюсь, когда мы отдаляемся на приличное расстояние, и судорожно хватаю бокал с водой. Осушаю его залпом, следом беру второй и пытаюсь залить тревогу, плавящую внутренности.
Душевное равновесие расшатано в хлам. Зуб на зуб не попадает от озноба. А нам через каких-то десять минут давать интервью перед парой десятков камер.
– Ты справишься, Риш. Ты сильная. Очень сильная. Даже не представляешь, насколько.
Заключив меня в кольцо рук, Руслан твердым голосом читает эту мантру, и я ощущаю, как спокойствие медленно растекается по венам. Оно вытравливает сковавшее меня напряжение и пополняет опустошенный резерв.
По крайней мере, на небольшую сцену я поднимаюсь с высоко поднятой головой и широко расправленными плечами. Я – птица-феникс, у меня есть огромные мощные крылья, и я только что восстала из пепла.
– Здравствуйте. Как всегда, мы рады приветствовать вас на мероприятии, организованным нашим благотворительным фондом. Сегодня я расскажу вам о жизнях, которые нам удалось спасти в этом месяце, и с радостью отвечу на любые вопросы.
Приветствую собравшихся и выдыхаю едва слышно, концентрируясь на картине на противоположной стене и готовясь к расстрелу. Я знала, что, как только войду в этот зал, стану удобной мишенью для всех присутствующих.
– Дарина Николаевна, это правда, что Алексей Викторович больше не трудится на благо «Филантропа»?
– Да, это так.
– По какой причине?
– Извините, я не могу разглашать данную информацию в интересах следствия. Следующий вопрос.
Стараюсь как можно быстрее съехать со скользкой темы, но по толпе все равно прокатываются удивленные шепотки, откуда-то даже раздаются восхищенный свист и ядовитое «стерва».
– Значит ли это, что финансирование будет урезано, и кому-то из ребят может не хватить денег на операции?
– Нет. У нас достаточно других спонсоров, чтобы придерживаться запланированного графика. Мы выполним все обещания, которые давали. Следующий вопрос.
Вдох. Выдох. Микрофон у стройной рыжеволосой красотки в руках. И детонация атомной бомбы.
– Ходят слухи, что вы с Алексеем Викторовичем разводитесь. Это правда, что вы спите с братом собственного мужа?
Крученая подача прилетает мне прямиком в солнечное сплетение и едва не сбивает с ног, одновременно вселяя уверенность в том, что нас с Русланом не оставят в покое. Как бы я ни пыталась сгладить острые углы, как бы ни уклонялась от ответа, нас все равно публично осудят и предадут анафеме.
Так если Апокалипсис неизбежен, почему бы ему не разразиться прямо сейчас?
– Если вам станет легче от моего признания – да. Это правда.
Вцепившись в микрофон, я вытаскиваю из себя хлесткие фразы и зажмуриваюсь, чудом не падая. Вентилирую легкие через раз и морщусь от какофонии звуков, разрывающих пространство.
Но это – всего лишь прелюдия. Катарсис наступает спустя пять минут, когда рослый спецназовец с ноги открывает дверь и звучно командует.
– Всем лежать! Работает ОМОН!
Глава 30
Руслан
– Да, это правда. Я сплю с братом своего мужа. Довольны?!
Набрав полные легкие воздуха, кричит в микрофон Дарина, я же хочу послать журналюг на три веселых буквы и положить конец этому балагану.
Не успеваю. Начавшийся с драки вечер молниеносно превращается в абсолютный хаос.
Бойцы в «зеленке» и балаклавах постепенно заполняют помещение, укладывают гостей «мордой в пол» и не придают значения раздающимся то тут, то там возгласам.
– Это произвол!
– А-а-а!
– Я буду жаловаться!
Упитанный мужик в черном костюме, какая-то «шишка» из министерства здравоохранения, шустро распластывается под столом, как будто всю жизнь репетировал подобную эвакуацию. Его спутница, эффектная блондинка в красном платье, забывает про свою чихуахуа и торопливо отползает в сторону выхода. Кто-то из прессы пытается что-то заснять, но быстро утихомиривается, получив красноречивый тычок под ребра.
– Камеры на хрен убрали и не отсвечиваем!
Рычит возглавляющий операцию спецназовец в то время, как я подталкиваю Рину к трибуне.
– Спрячься за ней и не высовывайся!
– А ты?
– Со мной нормально все будет! Сядь на корточки и закрой голову ладонями.
Убеждаюсь, что Дарина выполняет мои инструкции, а сам продолжаю стоять, широко расставив ноги.
Мне нужен обзор и трехсекундная фора на случай, если Леха вздумает выкинуть какую-то дичь.
Брательник, кстати, тоже на колени не падает и равнодушно наблюдает за тем, как вооруженное зеленое море затапливает зал. Не допирает пока, что ОМОН здесь по его душу.
– Лежать! Живо!
Миновав проход и добравшись до Алексея, два крепких здоровяка совсем не ласково валят его на пол и пакуют в наручники, встречая поток ругани.
– Отпустите, шакалы! Да я вас…
– Заткнись!
Договорить ему не позволяют, пресекая возмущенные вопли коротким ударом под дых, и волокут к распахнутым дверям, выполняя приказ командира «трамбуйте в бобик».
Все происходящее занимает едва ли дольше двух минут и ушатом ледяной воды окатывает притихших людей. Не двигается никто, за исключением девушки в салатовом сарафане, оказывавшей Лехе первую помощь.
– Куда вы его тащите? Ему в больницу надо! У него травма. Вдруг что-то серьезное.
Вскочив на ноги, она хватает за запястье стоящего рядом с ней бойца и смотрит на него требовательно. Так, что он даже пару раз удивленно моргает прежде, чем обронить банальное.
– Разберемся, гражданочка.
– Я не гражданочка. Я врач!
– Отлично. Разберемся, – повторяет с нажимом, освобождая взятую в плен конечность, и кивает уже мне. – Бекет, на пару слов.
На улицу я выскальзываю вместе с Дариной. Порыв ветра растрепывает ее длинные волосы, облизывает изящную шею, и я снимаю свой пиджак, чтобы набросить ей на плечи. В это же время спецназовец стягивает с себя балаклаву, вынуждая меня широко разинуть рот.
– Скиф?!
– А ты кого ожидал увидеть? Папу Римского? – ухмыляется мой некогда спарринг-партнер, которого я не видел лет восемь, и достает из нагрудного кармана помятую пачку сигарет.
– Слушай, Макс, а можно было Леху закрыть без спецэффектов? Спеленали бы без шума и пыли до начала мероприятия…
– Извиняй, Рус. Нельзя было. Шеф просил со всеми почестями, и чтобы на все каналы попало. Управление зверствует, безопасники с ума посходили, каждую неделю что-то проверяют. А тут дело резонансное. На твоем брательнике покушение на убийство, торговля наркотиками и еще с десяток эпизодов. Если повезет, начальству за него звезда упадет, нам премию выпишут…
– А, если впряжется кто, смогут отмазать?
– Без шансов.
Мотнув головой, Скиф выдувает струйку белесого дыма, а я бережно обнимаю Рину, до конца не осознавая, что своими руками упек брата в тюрьму.
– Ладно, Бекет, нам ехать пора. Жди звонка. Вас еще не раз по допросам таскать будут, – докурив сигарету, Максим швыряет окурок в урну и жмет мне руку на прощание.
Мы с Дариной тоже отчаливаем. Усаживаемся в арендованный джип, припаркованный в двадцати метрах от главного входа, в кромешной тишине и долго перерабатываем громкое задержание.
– Неужели… это все, Руслан?
Сипло. Робко. Едва уловимо.
– Не знаю.
Честно. Твердо. Глухо.
Несмотря на груду доказухи, лежащей у следователя в столе, у меня нет железобетонной уверенности, что Леху не выпустят под подписку о невыезде. У нас в стране случается всякое, так что расслабляться пока рано.
Нужно каждую секунду быть на чеку и не терять бдительности. Именно поэтому спустя пару минут к нам в хвост пристраиваются два внедорожника с Антохой и его ребятами и сопровождают до самого родительского дома.
И я рад, что не отозвал охрану. Сейчас она приходится как нельзя кстати. Рядом с воротами в выжидающей позе застыло несколько журналистов, с которыми я не имею ни малейшего желания контактировать.
– Руслан Романович, скажите…
– Дарина Николаевна, вы можете пояснить…
– Это правда, что через ваш фонд шли деньги, полученные от продажи наркотиков?
Через кольцо оголтелых писак, мечтающих разобрать нас с Дариной на винтики, мы прорываемся практически с боем. Силой оттесняем самого рьяного служителя пера в сторону и ошалевшие вваливаемся во внутренний дворик.