– Я не обкурилась! Почему вы так со мной разговариваете? И я не пьяна! А если с этим человеком что-то случится, то это будет на вашей совести! – выпалила Муза.
– Ты не кипятись, Кипяткова! Кого ты имеешь в виду? – спросил следователь.
– Женщину Тамару, проживающую в городе Бежецке, адрес сейчас скажу, – сказала Муза.
В трубке повисла тяжелая пауза.
– Муза, как вас там по батюшке?
– Батюшку моего не трогайте. Муза Юрьевна я, – ответила она.
– Вот-вот. Вы приехали из Москвы и, насколько я помню, говорили, что никогда до этого не были в нашем городе.
– Никогда, – подтвердила Муза.
– Так какого же хрена ты сейчас крутишь мне мозги про какую-то Тамару? Да еще проживающую в Бежецке? Ты с ней знакома лично?
– Нет.
– Это уже хорошо для Тамары! Или ты уже выехала, чтобы прикончить ее? Почему выбор пал именно на эту несчастную? – распалялся Константин, и Муза понимала, что разговора не получится.
– Что вы такое говорите? Никого я не убивала и не собираюсь. Просто этому человеку может грозить опасность, я так думаю…
– Какая опасность? Почему?
– Она останавливалась в гостинице «Турист», – ответила Муза, понимая сама, насколько неубедительно звучат ее слова.
Это была как раз одна из тех ситуаций, когда она что-то понимала и предчувствовала, но внятно объяснить и доказать это не представлялось никакой возможности. Тем более с таким настроем следователя относительно ее слов.
– Опять ты за свое? При чем тут «Турист»? Или, по-твоему, всем людям, останавливающимся там, автоматически угрожает опасность? Уж не потому ли, что там ты остановилась? – ехидно спросил следователь.
– Опасность грозит только одиноким женщинам, – повторила Муза.
– Я не хочу слушать этот бред! – оборвал ее Константин Сергеевич.
– Мое дело – предупредить.
– Ты сама сейчас где? – вдруг спросил он.
– В городе Удомля.
– Понятно! Может, это так радиация с непривычки действует? Ты побереги себя. Муза Юрьевна, ты нам еще понадобишься по делу об убийстве Людмилы, я не снял с тебя подозрение, – сказал следователь и прервал связь.
Муза еще несколько минут просидела с трубкой около уха, смотря в пустоту.
– Что? Не поверил? – спросила Юлия Михайловна.
– А чему верить? Ни одного факта, да и вообще ощущение, что я попала в параллельную реальность. Да и относится он ко мне предвзято, это тоже факт.
– Хочешь сказать, что если ты сейчас поедешь в Бежецк к какой-то Тамаре, которую тоже не знаешь, тоже можешь поспеть прямо к несчастному случаю? – спросила с набитым ртом Юлия Михайловна.
– Именно это я и хочу сказать. А вот доказательств и подозрений никаких. – Муза поняла, что ей удобно разговаривать только с этой женщиной, потому что она единственная, кто ей верит, не задавая лишних вопросов, как-то участвует и сочувствует.
– Давай выпьем? – предложила Юлия Михайловна. – У них клюквенная настойка потрясающая.
Недолго думая, Юлия Михайловна заказала графинчик с настойкой.
– Расскажи мне, в чем суть вопроса? Вдруг что-нибудь вместе надумаем? Говорю же: я полностью свободна, – попросила она.
И Муза, полностью ей доверившаяся, рассказала историю, в которую невольно влезла.
– Интересное дело, – задумалась женщина, закашлявшись. – И в полиции не верят?
– Нет, конечно! Сама же слышала реакцию представителя власти.
– Ну да. Что им копать? Ворошить неизвестно что в прошлом? Нароешь еще себе на жалобу и понижение по службе… – Да и жалоб-то не было! Не было жалоб в полицию – нет и пострадавших! Глупо ввязываться. Их тоже можно понять, что слышать ничего не хотят, – прокомментировала Юлия Михайловна.
– А я теперь тоже не знаю, что мне делать? Наверное, не надо никуда ехать, забыть всю эту историю и тем самым сохранить жизнь хоть Тамаре? – размышляла вслух Муза.
Юлия Михайловна усмехнулась, снова разливая довольно «забористую» наливку.
– Ты уж из себя этакого Ангела Смерти не строй! Не ты им несешь неприятности, влезли они уже, похоже, во что-то.
– А кто? Кто во всем виноват?
– Началось все, как я поняла, когда горничная проговорилась о нелицеприятных событиях годовалой давности. Ее и убрали.
– Мы с ней были вдвоем, больше этот разговор никто не слышал, – сказала Муза.
– Кто-то мог подслушать, или она с кем-то еще поделилась, не только с тобой… Вывод из этого какой?
– Какой? – спросила Муза, оценив и наливку на вкус.
– Значит, события имели место быть, раз на эту информацию так отреагировали и стали убирать участников той истории. Поэтому поедешь ты в Бежецк или не поедешь, той женщине все равно будет грозить опасность, – заключила Юлия Михайловна, и Муза согласилась, что в ее словах есть доля правды.
– Тогда я туда поеду, – решила она, – а вдруг успею лично предупредить, чтобы человек был осторожней!
– Когда? – спросила Юлия Михайловна, хрустя хворостом.
– Да я думаю, прямо сегодня и поеду.
– А как же разговор с Толиком? – напомнила Юлия Михайловна.
– Ах, точно! Но у меня на сердце неспокойно. А вдруг этого Анатолия придется ждать с работы, – задумалась Муза.
– Давай выпьем! Лети стрелой в свой Бежецк! Я сама с ним встречусь и обо всем расспрошу. Ты оставь мне телефон, я потом тебе все сообщу! Сразу, как выясню у него! – предложила она.
Муза была ей бесконечно благодарна, на самом деле для нее это была помощь! Они так и сделали. После кафе Юлия Михайловна посадила Музу в автобус, который должен был доставить ее в центр на автовокзал, оттуда она должна была поехать на другом рейсовом автобусе в Бежецк. Транспортная связь по области осуществлялась через областной центр, из-за этого терялось очень много ценного времени.
Глава 19
Когда Муза добралась до места назначения, был уже поздний вечер. Чувствовала она себя прескверно: два автобуса, в которых она добиралась, везли ее с такой же деликатностью, как везли бы мешок с картошкой. Один автобус ехал с креном в сторону, отчего было очень неудобно сидеть все время в напряжении, и к тому же страшно, что он опрокинется под откос, особенно на поворотах. Это утомило нервную систему, да еще тревожные мысли и собственное бессилие. Было холодно, трясло, и Муза не смогла заснуть, хотя после вкусных пирожков и клюковки ее разморило, да и вообще она устала мотаться.
Бежецк выглядел чуть более цивильно, чем предыдущий городок, но здесь явно экономили на освещении – кругом было очень темно. Муза сразу же спросила у местных жителей, как пройти по нужному адресу, и уже скоро стояла у искомого дома. Домофон не работал, а то, что рядом с домом не наблюдалось ни пожарной, ни «Скорой», ни полиции, не могло не радовать в свете последних событий. Муза задумалась у железной двери подъезда, когда внезапно с характерным звуком открылось окно на первом этаже и из окна выглянул любопытствующий пожилой мужчина с седыми бородой и усами. Что тоже было нехарактерно, обычно такими вещами занимаются старушки.
– К кому ломишься, дорогая? – спросил он, кутаясь в куртку темного цвета.
– Я? Мне бы к Тамаре Зайцевой, – ответила Муза. – Поговорить.
– Ишь ты, поговорить. Не поздно ли? – прищурил глаза дед.
– Так я издалека приехала. Устала сильно. Мне только поговорить, и все. Пустите в подъезд или ей скажите, чтобы вышла. Пожалуйста! – попросила Муза.
Дед еще раз внимательно посмотрел на нее и исчез в окне, со звоном захлопнув старую деревянную раму, видимо, чтобы она вообще встала на свое место. Муза поняла, что он ее пустит внутрь, так и получилось. Дед, который оказался невысоким да еще и сгорбленным, сказал ей:
– Ну, следуй за мной, городская.
– Так мне, может, сразу к Тамаре? – робко спросила Муза.
– Сначала ко мне, – не согласился дед, указывая рукой на распахнутую дверь в свою квартиру.
Она на секунду замешкалась. Дед усмехнулся.
– Да заходи, не боись! Я один живу!
– Поэтому и страшно, – робко пискнула она.
Дед рассмеялся и взлохматил большой дрожащей пятерней свои седые лохматые волосы.
– Наконец-таки дождался комплимента! Девушка боится зайти ко мне в гости! Думаешь, я еще на что-то способен? Да мне под восемьдесят, сам не знаю, как так долго держусь на этом свете! Я тут прямо долгожитель.
Муза выдохнула и вошла в его квартиру, где пахло затхлостью и старостью.
– Иди, дочка, прямо в кухню! Там хоть два сидячих места нормальных есть, – сказал дед. – Тебя как звать-то?
– Муза.
– Интересно. Музыка – полное имя?
– Му-за, и все тут.
– А я – Павел Иванович.
Кухня выглядела очень бедно. Маленький стол под затертой цветной клеенкой, три табуретки, старая плита, поржавевшая раковина, да еще постоянно капающий кран. В кухне не было никакой техники, на плите как раз вскипал чайник со свистком. Когда-то это было распространено, даже модно, и Муза терпеть их не могла за неприятнейший, резкий звук.
– Давай выпьем, – вздохнул Павел Иванович.
– Да я не по этому делу, – откликнулась Муза, с ужасом в глазах глядя на большую мутную бутыль, явно с самогонкой. Муза такое раньше видела только в кино «Приключения Шурика» или «Самогонщики».
– Так мы по чуть-чуть за светлую память Тамары, – ответил старик, и Муза почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
– Господи!
– Что? Дочка, ты что? – подхватил он ее обмякшее тело и пристроил на табуретке, прислоняя к холодильнику. – Ты чего? Не знала, что ли?
– Чего не знала?
– Что Томочка наша почила. Неужели?! Ой, горе какое! Ты извини меня, старика глупого! Почему-то я решил, что ты знаешь! Что тебе позвонили, ты и приехала в шоковом состоянии. Еще поговорить с ней хочешь. Вот, думаю, как переживаешь! Может, подруга ее, может, знакомая. Ты выпей, дочка! Полегчает! Сейчас сразу все как рукой снимет! – засуетился дед.
Муза подчинилась, крепкий алкоголь сразу же сбил ее с ног, словно это была последняя капля и точка в ее приключениях и путешествиях.
– Как это случилось? – спросила она у Павла Ивановича.