– Вообще-то я имел в виду дидж… – Линч осекается на полуслове. – Постой, что? Нейт? Нейт Паркер и Даниэла?
– Ну да. Так что не забудь пригласить и его.
– Уже пригласил. И он не говорил, что придет не один.
– Ребята пока держат свои отношения в секрете.
– Отношения? – Зеленые глаза Линча прищуриваются с подозрением. – Ты же сказала, что ничего серьезного между ними нет, а отношения – это охренеть как серьезно, Харли.
– Тебе-то откуда знать? – усмехается Хантер.
– Думаешь, я не способен на серьезные отношения?
– Если только со своим венерологом.
Я смеюсь, Джей ухмыляется, а Сойер изображает смертельную обиду.
– Эй, а я ведь сегодня заступился за твою задницу!
– Мне стоит тебе поклониться?
– О чем вы, черт возьми, говорите? – спрашиваю я.
– Один недоделок разрисовал ее тачку, ну а мы с Джеем разрисовали его.
Я напрягаюсь.
– Что значит «разрисовал»?
– Он написал на ней слово: «шлюха». – Хантер резко встает из-за стола и принимается собирать грязные тарелки.
Моя челюсть сжимается с такой силой, что начинают скрипеть зубы. Я поднимаюсь следом и отнимаю у нее посуду.
– Мы сами все уберем. Спасибо за вкусный ужин. – Я выдыхаю, стараясь скрыть от нее свою злость, и наклоняюсь ближе, почти касаясь губами ее уха. – Это был самый вкусный лаймовый пирог, который я когда-либо пробовал.
На ее губах мелькает улыбка. Едва уловимая. Исключительно для меня.
– Присоединяюсь к кэпу, куколка. – Линч откидывается на спинку стула и заводит руки за голову. – Не припомню, когда в последний раз ел домашнюю еду. Тем более такую фантастичную.
– Спасибо, Хантер, – сухо благодарит Банди.
Она смущенно морщит нос.
– Только не привыкайте.
– Почему? – спрашивает Сойер.
– Потому что в ближайшее время я решу вопрос с жильем и съеду от вас.
– Ты можешь жить здесь столько, сколько захочешь. – Мой голос звучит грубо, потому что я охренительно зол. Но не на нее. Хоть мне и не нравится то, что она говорит.
Хантер не отвечает. Просто кивает, берет со стола коробку шоколадных конфет и уходит.
Как только она выходит из кухни, я швыряю тарелки в раковину и поворачиваюсь к парням.
– Кто написал это дерьмо на ее машине?
Они переглядываются, как будто решают, стоит мне говорить или нет.
– Не слышу, – рычу я.
– Расслабься, мужик, – беспечным тоном отвечает Сойер. – Парнишка отхватил по полной. Это была публичная порка, по законам наших джунглей. Такая, чтобы все поняли, – девчонка под надежной защитой. И поверь, мы с Джеем были очень убедительны.
– Окликни ее. – Я достаю из кармана телефон. – Ну же, живее.
– Эй, Хантер?
Она останавливается на лестнице и оборачивается. Я незаметно ее фотографирую.
– Отличная попка, – подмигивает Линч.
Хантер поднимает руку и показывает идиоту средний палец, за которым следует мой подзатыльник.
– Эй! Ты же сам попросил!
– Я не просил тебя на нее пялиться.
Загружаю снимок Хантер на свою страничку в социальную сеть, на которой больше двенадцати миллионов фолловеров, и подписываю его одним словом: МОЯ. Теперь каждый ублюдок в Рейнере, который хочет сохранить свои зубы на месте, не рискнет лишний раз открывать пасть.
Закончив на кухне, я поднимаюсь наверх. Распахнув дверь в свою комнату, с удивлением обнаруживаю в ней Хантер. Она сидит по-турецки на моей кровати и листает свежий номер «Спорт иллюстрейтед», который Линч купил в Нью-Йорке по дороге в аэропорт. Если бы мы с ней сейчас не блуждали по аду, то эта картина выглядела бы как подарок Господа.
– Когда-нибудь слышала о частной жизни? – не слишком любезно спрашиваю я, прислонившись плечом к косяку.
– Ты что, собирался поступать в Вест-Пойнт[74], но по ошибке оказался в Рейнере? – задает она встречный вопрос, откладывая в сторону журнал.
Я озадаченно хмурюсь.
– Нет. С чего ты взяла?
Хантер оглядывает комнату с таким видом, будто это и есть ответ на мой вопрос. Я тоже смотрю по сторонам, пытаясь оценить обстановку ее глазами. Большая кровать, заправленная свежим постельным бельем и темно-синим покрывалом, шкаф, который ломится от одежды, компьютерное кресло и письменный стол. Никаких картин, комнатных растений и прочего дерьма. Бежевые стены, коричневый пол. Светло, чисто и комфортно. Идеальное место для сна. Что не так?
– Где твои награды? – продолжает она допрос. – Кубки, медали и прочее?
– В коробке, на шкафу.
Хантер смотрит на меня в изумлении.
– Ну надо же… Я думала, у тебя есть что-то вроде алтаря самолюбования, который ты демонстрируешь каждой цыпочке, которую сюда приводишь.
Я улыбаюсь.
– Все они и так знают, что я потрясающий.
– Им просто не хватает времени узнать тебя получше.
Моя улыбка становится шире.
– Туше.
Хантер спрыгивает с кровати, немного прогуливается по комнате и останавливается перед столом, на котором лежит мой ноутбук, книга и свернутая схема наступательных стратегий. Проводит пальцем по мягкой обложке романа «В дороге» Керуака и приподнимает бровь.
– Битники? Интересный выбор.
Вероятно, она ожидала увидеть стопку супергеройских комиксов, или что там обычно читают «тупые качки-футболисты»?
– Как тебе книга? – с интересом спрашивает она.
– Полное дерьмо.
Хантер опускает голову, но я успеваю заметить ее улыбку. Искреннюю. Очаровательную. Безупречную. Внутри меня взрываются чертовы фейерверки. Блять, я задыхаюсь просто от того, что на нее смотрю.
– Так я и думала.
– Почему?
– Потому что у тебя с героями этой истории нет ничего общего. Ты последовательный, а не спонтанный. Стратегия, а не хаос. Ты много трудишься для достижения успехов, а не полагаешься на удачу или милость богов.
Я напрягаюсь, потому что не понимаю, как реагировать на ее слова. Они буквально выворачивают наизнанку.
– А какие парни тебе больше нравятся, спонтанные или…
– Последовательные, – заканчивает Хантер, протискиваясь мимо меня в коридор.
Я выхожу за ней.
– Хантер. – Она останавливается перед дверью в свою комнату и оборачивается. – Сделай мне одолжение?
– Конечно.
Я сглатываю ком в горле.
– Запри на ночь дверь.
Глава 30. Хантер
Должно быть, я совершенно ненормальная.
Вместо того, чтобы схватить парня, который мне до смерти нравится, за член, я послушно заперла чертову дверь спальни на ключ и полночи пялилась на ручку, в надежде, что та хоть разок повернется.
Что еще хуже: утром я фантазировала о Каннинге, мастурбируя в душе.
Я чувствую, что это задало тон всему моему дню.
И с этой мыслью я спускаюсь по лестнице на первый этаж, перекидываю через плечо рюкзак и выхожу из дома.
Если верить гугл-карте, то от виллы Линча до кампуса всего тридцать минут пешком. Даже после полуторачасового непрерывного бега на дорожке – это полная фигня. К тому же погода сегодня просто отличная: солнечно, но не слишком жарко. В компании с легким ветерком и наушниками в ушах эта небольшая прогулка пешком кажется мне лучшим лекарством против Каннинговой лихорадки. Натягиваю бейсболку пониже, скрывая от мира свое тупое влюбленное лицо, и благодарно киваю охраннику, который открывает парадные ворота.
Пройдя примерно полмили, я замедляюсь, чтобы сменить плейлист, когда мое внимание привлекает громкий рев мотоцикла. Мимо проносится знакомый черный «Харлей». Сбросив скорость, он резко сворачивает на перекрестке и останавливается прямо передо мной, преграждая путь.
Заглушив двигатель, Каннинг опускает ноги на асфальт, удерживая байк, чтобы тот не упал, и снимает шлем. Его густые каштановые волосы немного примялись, и я с трудом подавляю желание потянуться и поправить их. Вместо этого, я вынимаю наушники из ушей и убираю их и телефон в рюкзак.
– Куда направляешься? – Чейз снимает с меня бейсболку и надевает на себя козырьком назад.
Свет утреннего солнца падает на его лицо, превращая большие карие глаза в расплавленный янтарь. Какой же он раздражающий. И красивый. И сексуальный, как черт.
Ненавижу.
– На занятия, – отвечаю я.
– Пешком? – хмурится Чейз. – Где твоя машина?
– На студенческой стоянке.
– Почему ты не попросила меня или Линча тебя подбросить?
– Когда я уходила, вы таскали железо в спортзале. Не хотела прерывать вашу домашнюю тренировку.
– Хантер Брэдшоу – известная скромница. – Губы Каннинга растягиваются в грешной улыбке, от которой мое сердце сбивается с ритма.
Боже, как я люблю эти губы.
Я хочу целовать их каждый день всю последующую жизнь. И не только.
Я хочу намного большего.
Я хочу его.
Боже, как я хочу его.
– Ты позавтракала? – В голосе Чейза звучит нежность и бесконечная забота.
– Да, – хрипло отвечаю я. – Джей приготовил нам тосты с авокадо.
Чейз изумленно смотрит на меня, а затем начинает смеяться.
Я в замешательстве моргаю.
– Что?
– Ничего, – сквозь смех отвечает он, надевая на меня шлем.
– Почему у тебя нет запасного шлема? Ездить без шлема небезопасно. И вроде как незаконно.
– Потому что до встречи с тобой в нем не было необходимости, – отвечает Чейз, возясь с застежкой под моим подбородком.
Я забираюсь на байк, за спину Каннинга, и опускаю на лицо тонированный визор. Как только я обнимаю Чейза за талию, у меня возникает безумное желание потрогать его везде. И у меня нет ни единого повода отказывать себе в удовольствии. Поэтому я проскальзываю пальцами ему под футболку и прижимаюсь ладонями к теплой коже. Чейз вздрагивает. Застывает. Его каменный пресс напрягается. Меня охватывает жар.
Боже правый… Как же приятно к нему прикасаться.
Провожу пальцами вниз по твердым кубикам, исследуя каждую линию, и опускаюсь к тонкой дорожке волос. Напряжение между нами становится таким сильным, что я практически слышу его звон. Когда мои бесстыжие пальцы проникают под край его черных джинсов, байк резко дергается вперед, издавая злобное рычание, и я едва не падаю, в последний момент сжимая ногами бедра Каннинга.