Чейз – мое убежище. Моя терапия.
Я утыкаюсь лицом в его шею и глубоко вдыхаю родной запах: грейпфрутовое мыло, сандал и безопасность.
Чейз запускает пальцы в мои волосы и мягко массирует кожу головы. Я едва сдерживаюсь, чтобы не замурлыкать, как бездомная кошка. Если бы мне предоставился выбор: жить вечно или умереть в этих объятиях, клянусь, я бы выбрала последнее.
– С тобой все в порядке? – В его голосе слышится беспокойство.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на Чейза, когда замечаю, что его нижняя губа разбита и потемнела от запекшейся крови.
Меня накрывает волнение.
– Что произошло? – я касаюсь пальцами уголка его рта.
От моего прикосновения он закрывает глаза, и на разбитых губах появляется мальчишеская улыбка.
– Спойлер: Франция проиграла.
– Ты надрал задницу Гаспару? – В моем тоне не должно быть столько ликования, но я ничего не могу с собой поделать. Мудак давно нарывался.
– Ага.
– Из-за меня?
Чейз не отвечает. Но это и есть ответ.
– Теперь тебя могут исключить?
– Исключить? – удивленно спрашивает он.
И я испытываю облегчение, вспоминая слова Аспен о том, что спортсмены в Рейнере под защитой. А такие звезды, как Каннинг, должно быть, и вовсе неприкосновенны. Другое дело я. Социальный мусор. Провинциальная шлюха, которую можно заказать на дом, как гребаную пиццу.
– Хантер, я могу у тебя кое-что спросить? – Его красивые карие глаза снова становятся серьезными.
– Конечно.
Каннинг вздыхает. На его челюсти дергается мышца.
Только сейчас я замечаю, как чертовски сильно он напряжен.
Интересно, сколько он выпил?
– У тебя есть родимое пятно в форме сердца на ягодицах? – спрашивает он, не глядя на меня.
– Что?
– Просто ответь.
– Может, для начала объяснишь мне, какого хрена происходит? – Мой взгляд опускается на его разбитую губу, и тяжесть понимания обрушивается на меня, словно бетонная плита. – Бартез наплел тебе, что видел меня голой?
Каннинг не отвечает. Вместо этого он поднимает свой стакан, наполовину заполненный виски, и залпом опустошает его.
– И ты ему поверил?
– Нет. – Вероятно, он испытывает чувство вины, потому что между его бровями пролегает хмурая складка. – Но я не понимаю, откуда он знает о тебе такие подробности.
– Какие подробности, Каннинг? – Мой пульс бьется так быстро, что кружится голова. – У меня нет на заднице никаких родимых пятен!
Он облегченно вздыхает, словно с его плеч свалился небосвод.
– Ты поверил. – Мой голос дрожит, а затем срывается. – Поверил! Иначе пропустил бы эту лживую херню мимо ушей!
Мое сердце сжимается от боли.
Сегодня что, ебаный судный день?
Может, я и не жила праведной жизнью, но когда же я успела нагрешить настолько, что Сатана решил поднять меня на дыбу еще будучи живой?
Дрожащими руками я расстегиваю джинсовые шорты и поворачиваюсь к Каннингу спиной. На глаза наворачиваются слезы. Теперь я обнажена, унижена и растоптана.
– Убедился? – Развернувшись, замечаю, что его взгляд направлен в другую сторону. – Почему ты не смотришь на меня?!
Я яростно толкаю его в грудь.
– Поверни свою чертову голову, Каннинг!
Я хочу схватит его за лицо, но Чейз легко ловит мою руку. Наши глаза встречаются. Его взгляд становится опасным.
– Я не смотрю, потому что верю тебе.
– Нет, не веришь! Ты никогда мне, черт возьми, не веришь!
С рычанием Чейз разворачивается к столу и одним движением сметает с него все: стакан, свой телефон, бутылку «Джека».
– Скажи еще, что у меня нет на это ни единого ебаного повода!
Я отшатываюсь словно от удара. Мое сердце разбивается, прошивая легкие тысячами кровавых осколков. Я не могу дышать.
Нет, только не ты. Пожалуйста.
Кто угодно, только не ты.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга дикими глазами, а затем я разворачиваюсь и бегу к лестнице. Поднявшись наверх, залетаю к себе в спальню и закрываю дверь, запирая ее на замок.
Несколько секунд я просто стою посреди комнаты и смотрю перед собой невидящим взглядом. Позднее полуденное солнце заливает спальню, но я вижу лишь размытую слезами темноту. Мои руки трясутся, и я впервые в жизни не понимаю, что делать дальше.
Когда оцепенение спадает, я поворачиваю голову в сторону распахнутого шкафа, перед которым стоит мой чемодан, и принимаю единственное решение.
Глава 33. Чейз
– Где она? – спрашиваю Даниэлу, как только девчонка выходит из аудитории, под дверью которой я проторчал почти всю лекцию.
Ривас задирает голову, потому что даже на высоких каблуках малышка едва достает мне до плеча, и с важным видом отвечает:
– Я с мудаками не разговариваю.
Она разворачивается и сердитой походкой шагает вперед по длинному коридору. Я упрямо следую за ней. Группа девчонок со второго курса улыбается мне, когда я прохожу мимо, и Дэнни раздражается еще больше.
– Чего тебе, Каннинг? – Она останавливается и грозно смотрит на меня.
– Мне нужна Хантер.
– Да неужели?
Если бы Ривас имела талант поджигать взглядом, я бы уже дымился кучкой пепла у ее красных босоножек.
– Дэнни, я всего лишь хочу знать, где она живет и почему, черт возьми, не ходит на занятия.
– Может, потому что ее отчислили?
У меня отвисает челюсть.
– Ты шутишь?
– А что, похоже? – с дрожью в голосе спрашивает она.
– Кто? Почему?
– В деканате узнали о ее анкете на сайте эскортниц. – Дэнни поджимает губы. – Старый дерьмоглот Одли решил, что такая студентка может запятнать бриллиантовую репутацию Рейнера, и вежливо вышвырнул ее отсюда. Это произошло в тот же день, когда один высокомерный козел закатил ей дома гребаную вечеринку с раздеванием. – Ее лицо вспыхивает гневом, и она тычет пальцем мне в грудь. – Ты хоть представляешь себе, что она чувствовала в тот момент? Рейнер был ее мечтой! Хантер любила этот проклятый университет, даже когда переживала здесь настоящий ад!
– Проклятье. – С шумным вздохом я запускаю пальцы в волосы, чувствуя себя последним подонком.
Если бы я только знал. Все было бы совсем иначе.
В тот день мы оба были на взводе, а когда я вернулся с вечерней тренировки домой и обнаружил, что Хантер ушла, – просто ушла, не оставив даже сраной записки, – разозлился еще больше. Весь вечер я названивал ей как сумасшедший, но вместо того, чтобы мне ответить, Хантер прислала сообщение своей новой подружке Линчу:
Я нашла другое жилье. Спасибо, что приютили. Простите, что не дождалась. Ненавижу прощаться.
На следующий день мы с командой улетели в Сиэтл, оттуда в Портленд, и только сегодня вернулись в Майами.
– Скажи мне, где она, Ривас. Я должен ее увидеть.
– Хантер вернулась домой, к матери.
Даниэла делает глубокий вдох. Ее подбородок дрожит, будто она вот-вот заплачет.
– Эй, – я кладу руку ей на плечо и чуть сжимаю его, – я все исправлю, Дэнни. Обещаю.
Она качает головой, а когда поднимает на меня глаза, в них стоят слезы.
– Слишком поздно, Каннинг. Послезавтра Хантер уезжает в Джорджию. Навсегда.
Скорость, с которой мчится по трассе мой байк, заставила бы тренера Маккартни поседеть на хрен. Двигатель ревет точно дикий зверь, заглушая все остальные звуки. Затылок ноет от напряжения. Легкие пылают огнем, словно из них разом выдавили весь воздух. Наклонив голову, я несусь вперед, превращаясь в призрака. В какой-то момент мне начинает казаться, будто я лечу в бездну. Мрачные мысли окружают меня живыми тенями, мечтающими полакомиться моим сознанием.
Только когда я подъезжаю к дому Хантер, мой затуманенный разум начинает адекватно воспринимать окружающую реальность. Заглушив мотор, я соскакиваю с мотоцикла, снимаю шлем и бросаю его на сиденье. Я не вижу ее желтый «Мини-Купер», но звук поспешных шагов в прихожей немного меня успокаивает.
Вопреки моим ожиданиям, дверь открывает мать Хантер.
– Я облажался, – говорю я вместо приветствия. – Чертовски сильно.
– Добро пожаловать в мой клуб, – горько усмехается Руби и жестом приглашает войти.
Я прохожу в крошечную гостиную и сразу направляюсь в комнату Хантер. Дверь приоткрыта. Внутри царит тишина. Хантер нигде нет. С интересом оглядываю милую спальню в нежных бело-розовых тонах и замечаю на полу возле шкафа несколько больших сумок с вещами, которые говорят мне о том, какой я кретин. Мое сердце падает вниз. Я пытаюсь сглотнуть, но горло горит, будто я выпил пару стаканов ржавых лезвий.
– Где она?
– Уехала в город купить чемоданы и еще кое-какие вещи для отъезда. – Руби достает из кухонного шкафа откупоренную бутылку вина и наливает себе в бокал до половины. – Хочешь тоже что-нибудь выпить? В холодильнике есть пиво и немного рома.
– Нет.
– Может, чай или кофе?
– Лучше скажи мне, какого хрена ты позволила Хантер работать в эскорте?
Руби с напряжением наблюдает за тем, как я подхожу ближе, прислоняюсь плечом к дверному косяку и складываю руки на груди.
– Хантер никогда не работала в эскорте, Чейз. – Тяжелый вздох. – Она даже не знала, что я разместила на сайте ее анкету. Хантер поехала на заказ к твоему отцу, только чтобы не подвести меня.
Я в шоке смотрю на нее.
– Ты спятила?
– Это была моя ошибка. Одна из самых грандиозных в жизни.
– Ошибка? – Я сжимаю кулаки, мои костяшки пальцев становятся белыми. – Из-за этой ебаной анкеты Хантер отчислили! Как ты могла так поступить с ней? Она же твоя дочь!
Руби нервно роется в верхнем ящике столешницы, достает пачку сигарет и закуривает.
– Когда совершаешь в жизни много ошибок, наступает момент, когда ты просто перестаешь их осознавать. – Она глубоко затягивается и выдыхает длинную струю дыма. – Хантер девятнадцать. У нее отстойная машина, нет своего жилья, и она застряла на долгие годы в одном из самых дорогих университетов страны. Я испугалась.
– Чего?
– Не справиться. – Ее плечи напрягаются. – Мой банковский счет пуст, все деньги ушли на оплату первого года обучения. Но впереди еще три года, и в какой-то момент я испугалась, что не потяну все эти бесконечные счета. Тогда я подумала, если Хантер какую-то часть расходов возьмет на себя, мне станет немного легче копить эти чертовы деньги. И не смей на меня так смотреть, Чейз! Эскорт – это не то же, что проституция, ясно?