не порок.
— Верю на слово, — отозвался Эннеари. — Я в ваших лошадях разбираюсь плохо.
Принц оказался кругом прав. Мышка беспрекословно везла телегу за двумя всадниками, следуя за ними без понуканий и даже без вожжей.
— Смотри-ка, — удивился эльф. — И верно, очень даже славная Мышка.
— На самом деле ты мог бы в здешних краях купить лошадь, не глядя, — отозвался принц. — Здесь не принято продавать скверных лошадей. Просто не принято. Продать лошадь с пороком — это же опозориться на всю жизнь. Да еще и детям твоим того позора хлебнуть, пожалуй, достанет. Обычай такой.
— Хороший обычай, — кивнул Арьен. — И места хорошие. А только не придется мне тут лошадей покупать, даже и под упряжь. И вообще здесь появляться. После того, что тут случилось... сам подумай — ну с каким лицом эльфу тут показаться? Как людям в глаза смотреть?
— Прямо, — отрезал принц. — Вздора не городи. Мало ли кого могут околдовать! Да и кто этому погрому конец положил, если уж на то пошло?
Эннеари опустил голову.
— В уме не укладывается, — выдохнул он. — Чтобы Лоайре — и вдруг вывертнем оказался.
— Лоайре не оказался никем, кроме себя, — возразил принц.
— Это как? — удивился Арьен.
— Очень просто, — пожал плечами принц. — Сколько ему лет? Нет, не тому типу, который у нас на телеге лежит, а Лоайре?
Сначала Эннеари не понял, куда метит принц своим вопросом. А потом лицо его просветлело.
— Верно, — почти счастливым голосом произнес он. — Магу этому ну никак не больше сорока пяти — а Лоайре меня всего на пару лет младше.
— А тебе самому сколько? — не удержался от подначки принц.
Арьен покраснел.
— Я так погляжу, пожилую красотку о возрасте безопасней спрашивать, чем молодого эльфа, — веселился принц.
— Да нет, — сухо ответил Эннеари. — Изволь. Просто люди обычно как-то странно себя ведут, когда речь заходит о нашем возрасте. Мне сто четырнадцать.
— Э, да ты, получается, младше меня выходишь, — пошутил принц.
— Ну да, — пресерьезнейшим образом кивнул Эннеари.
Принц осекся.
— Если сравнивать, кто сколько живет, я тебя не просто младше, а намного, — добавил Арьен. — А если просто на годы... да когда мы с Лоайре подружились, маг этот еще и не родился.
— Именно, — подтвердил принц. — А уж подменил Лоайре собой он и того позже. Скорее всего, недавно. Год, от силы два. Иначе кто-нибудь заметил бы неладное.
— И заметили, — вздохнул Эннеари. — Ты прав, года полтора тому назад. Но заметно было все-таки не то, чтобы очень. Лоайре и раньше держал себя замкнуто. Разница невелика... да у нас и не принято лезть друг другу в душу без приглашения. Но, пожалуй, дольше двух лет вывертень вряд ли продержался бы, тут ты прав.
— А ему и не надо было, — раздумчиво произнес принц. — Что бы он ни затевал, это дело не могло быть рассчитано на больший срок.
— Жаль, что ты настоящего Лоайре так и не знавал, — печально молвил Эннеари. — Он ведь был...
— А почему — был? — перебил его принц. — Он и сейчас еще есть.
— Что? — Эннеари от волнения приподнялся на стременах. — Ты не можешь знать наверняка!
— Могу, — возразил принц. — Потому что я знаю, кто такие вывертни и как они работают.
— Я думал — что оборотень, что вывертень, разница невелика.
— Еще как велика, — мотнул головой принц. — У оборотня обликов от силы два, ну — три. И это его природные обличья. А вывертень может принять любое — но с оговорками.
— Послушай, откуда ты все это знаешь? — не выдержал Арьен.
Принц скорчил совершенно непередаваемую рожу.
— Из книг, вот откуда, — сокрушенно произнес он. — Сколько я книжной трухи на своем веку надышался — у-у! Отец меня чему только не учил... а чего сам не знал, на то учителей находил. И каких! Один только Илмерран чего стоит. Все он, бывало, говаривал, что из принцев получаются короли, а король обязан все вот это вот знать — если и не в приложении, так хоть в основах. Знал бы, что принцем быть — такая морока, родился бы свинопасом. И земледелие, и фортификация, и риторика, и магия, и глаголы ваши эльфийские кошмарные — до сих пор ведь в них толком не разобрался!
Белогривый повернул морду к своему наезднику и откровенно осклабился.
— Нет, отчего же, — усмехнулся и Эннеари. — Для человека ты по-нашему очень даже неплохо говоришь. Только некоторые звуки произносишь неправильно.
— Например? — с жадным интересом спросил принц.
Эннеари спрятал ухмылку. Что бы там его друг ни говорил, а учиться ему нравилось.
— Например, сочетание «ие».
— Совсем не слышу разницы, — вздохнул принц.
— Еще бы, — сказал Арьен. — Ты произносишь его слишком раздельно. Взять вот хоть имя Ниест — у тебя оно звучит как «не ест». А произносить надо слитно. Как бы скользнуть с одной гласной на другую.
— Ие... — попробовал принц. — Ие... ие... тьфу!
— Ничего, научишься, — утешил его эльф. — А даже если и нет — не страшно. Так, как ты, говорили в старину. Сейчас так не произносят уже лет триста. Разве что самые старые старики... ну, ты же понимаешь — трудно отказаться от привычек всей жизни.
— Особенно если жизни этой не шесть десятков лет, а куда побольше, — кивнул принц. — Понимаю, конечно.
— Так что наши старейшины в тебе бы души не чаяли, — замечательно невинным тоном заметил Эннеари. — Они бы сочли тебя очень благовоспитанным молодым человеком. Почтительным к традициям.
На сей раз Белогривый смеялся не в одиночестве — Черный Ветер тоже повеселился.
— Нет, правда — если ты знаешь магию так же хорошо, как эльфийский...
— Говорю же тебе — в основах, — махнул рукой принц. — Только в основах. Колдовать я не умею и уметь не буду. Хотя мой учитель магии и говорил, что я по этой части не без способностей. Только тут одних способностей мало. На это дело надо всю жизнь положить — а у меня права такого нет. Не умею я колдовать. А вот разбираться — разбираюсь, и неплохо. Если столько магических трактатов прочитать...
— Так расскажи, наконец, что ты из них вычитал, — перебил его Арьен.
— Прости, — улыбнулся принц. — Правда твоя. Так вот, вывертень может принять или вымышленный облик — тогда он может удерживать его сколько угодно. Или чей-то... человека, зверя, эльфа, гнома — неважно.
— Понял, — кивнул Арьен. — Так в чем тут секрет?
— А в том, что если вывертень надевает на себя чужую внешность, ее настоящий обладатель должен быть живым.
— Это чтобы брать у него волосы и все такое, чтобы поддерживать превращение? — высказал догадку эльф.
— Ерунда! — горячо запротестовал принц. — Сказки! Это что же, у вас такие дикие слухи о нашей магии ходят? До чего дремучее суеверие. Нет, все гораздо проще.
— Проще — это как? — сдержанно поинтересовался Арьен. Принц немедленно устыдился собственной резкости. Ведь и правда — откуда эльфу знать о человеческой магии? До чего же все-таки нехорошо получилось. Конечно, усталость сказывается... и все-таки нельзя так себя распускать. Ладно еще, что Арьен не из тех, кто попусту обижается на всякую мелочь... но в руках себя держать следует крепче.
— А так, что если я, скажем, помру, — смущенно произнес принц, — то и моя физиономия умрет вместе со мной, вот и все. Когда умирает обладатель облика, облик умирает вместе с ним.
— Понимаю, — задумчиво произнес Эннеари. — Значит, если бы Лоайре умер...
— Его лицо стекло бы с мага, как вода, — подхватил принц. — Твой друг жив. Во всяком случае, когда ты убивал вывертня, он точно был еще жив. Он в плену, он где-то спрятан — но он живой.
— Знать бы еще, где он спрятан, — медленно промолвил Арьен.
— Полагаю, ближе, чем ты думаешь. Скажи, за эти полтора года поддельный Лоайре часто вот так отлучался?
— Раза три в год, — подумав, ответил Эннеари. — Может, четыре. Не больше.
— Надолго?
— Нет, обычно на неделю от силы... а что?
— Тогда Лоайре спрятан у вас в Долине, — уверенно ответил принц.
У Эннеари от внезапной надежды даже костяшки пальцев побелели.
— Почему? — осведомился он.
— Да потому, что ему нельзя позволить умереть. Вы, эльфы, конечно, народ живучий, этого у вас не отнимешь. Но даже самого живучего эльфа надо хотя бы иногда кормить. И не три раза в год, а чаще.
— Ты опять прав, — просиял Арьен. — Знаешь, я даже не подумал. Просто когда я решил, что Лоайре погиб... совсем соображать перестал с горя.
— Вот разве что эта ваша ни-керуи... — рассуждал вслух принц. — Малая смерть. Сколько в таком состоянии можно протянуть?
— Вообще-то, — неспешно улыбнулся Эннеари, — довольно долго. Взрослый опытный эльф может за один раз пробыть в ни-керуи месяцев восемь. И повторить уже через месяц. Я, к примеру, больше трех месяцев подряд, пожалуй, не осилю. Лоайре тоже месяца три протянет. Три — а не полтора года с перерывами на обед. К тому же в ни-керуи нельзя погрузить насильно. Вывертень держал Лоайре под рукой, тут ты прав. И если мы не станем медлить, найти его успеем.
— А вот это не от нас зависит, — заметил принц. — Перевал ведь засыпало. Кто его знает, скоро ли одолеем.
— Не весь перевал, — возразил Эннеари. — Только правую седловину. А левая наверняка в порядке. Она всегда проходима, в любое время года. Я выбрал правую потому, что так короче... а вышло длиннее. Нет, обратно мы поедем через левую. Если сразу от Пузатого Пьянчуги взять налево...
— А что это за Пузатый Пьянчуга? — полюбопытствовал принц.
— Увидишь, — засмеялся Эннеари. — Скоро увидишь. Да, кстати... «ни-керуи» — это не малая смерть. Ты Лэккеана не очень слушай, он по-вашему говорит не так чтобы хорошо, особенно если волнуется. Ни-керуи — это узкая смерть.
Разговор после этих слов оборвался сам собой, и некоторое время Арьен и Лерметт ехали молча, погрузившись каждый в свои мысли... Вечерние сумерки вокруг них сгущались неправдоподобно быстро — как если бы они прислушивались к беседе эльфа и человека с таким напряженным любопытством, что припозднились, заслушавшись, а теперь, спохватясь, что пора их давно настала, стремились наверстать упущенное. Лерметт почти уже не различал дороги перед собой — но Белогривый ступал спокойно и уверенно, будто бы в самый ясный день, да и Мышка бойко перебирала копытами, следуя за всадниками.