— Тебе что-то не нравится? — желчно осведомился Лерметт, обозленный эльфовыми выкрутасами.
— Нет, что ты! — воскликнул эльф. — Это очень красивая одежда.
У Лерметта аж дух захватило. Неужели издевается? Но нет — глаза Эннеари сияли искренним, неподдельным восторгом, да таким, что Лерметт едва не остолбенел от изумления. Не иначе, бедолага себе все мозги отморозил. Нет, ну если небеленая рубаха и потертые замшевые штаны способны заставить эльфа восхищаться так по-детски, то... то так ему и надо! В конце концов, в искренности Эннеари нет никаких сомнений... а его умственные способности пускай его самого и заботят. Потому что у Лерметта есть куда более насущный повод для заботы, а именно — как им обойтись одним плащом на двоих, да при этом не замерзнуть.
— Жаль, у меня ни плаща, ни майлета второго нет, — задумчиво промолвил он вслух, подымая сброшенный плащ.
— Не беда, — откликнулся Эннеари. — Если только тебе одеяла не жаль...
— Да сколько угодно, — пожал плечами принц. — Бери, конечно.
— Тогда одолжи мне на минутку твою зубочистку, — попросил эльф.
Драгоценную побрякушку, по недоразумению называемую кинжалом, Эннеари окрестил настолько верно, что принц ответно усмехнулся ему с такой теплотой, которая немного удивила даже его самого. Все-таки эльф, как ни крути, парень дельный — а ради этого некоторые его странности можно и извинить. Лерметт отстегнул кинжал от пояса вместе с ножнами и кинул эльфу. Тот ловко поймал кинжал за рукоять прямо на лету и стряхнул с него ножны одним слитным движением. Тут только принцу пришло в голову задать себе естественный вопрос: а зачем, собственно эльфу кинжал?
Ответ на него Лерметт получил незамедлительно. Он и глазом не успел моргнуть — а Эннеари ухватил одеяло, проделал в нем дырку посредине, просунул в дырку голову и притопнул ногой, явно гордясь результатом.
— Тепло как! — жизнерадостно сообщил он ошарашенному Лерметту. — Лучше даже, чем плащ. Еще не сказано, которому из нас теплее будет. Не хочешь поменяться?
Лерметт помимо воли представил себе, на что будет похож посол, облаченный в одеяло с дыркой, и в ужасе затряс головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Воля твоя, — беспечно согласился эльф. — Ладно, раз уж мы приоделись потеплей, теперь и наружу выглянуть можно.
— Сейчас, — отозвался принц, загоняя кинжал обратно в ножны и пристраивая их к поясу.
Нетерпеливый эльф, не дожидаясь его, подошел к выходу из пещеры и высунулся наружу.
— Ох, какая мерзость! — вырвалось у него. — Нет, ну ты только глянь!
Лерметт, управившись с несносным кинжалом, присоединился к Эннеари — и, едва завидев открывшееся его взору зрелище, зло присвистнул. Действительно, мерзость. Иначе и не скажешь. И как только Лерметту вчера в голову пришло, что все это ледяное месиво успеет растаять деньков за пять?
Повсюду, куда только дотягивался взгляд, громоздились глыбы льда, перемешанные со смерзшимся снегом — торчком, вповалку... да как угодно. Вот почему ночью в пещере было так холодно! Чудовищное месиво из снега и льда отливало в рассветных лучах смертоносным розовым золотом. Смертоносным — ибо на перевале было все-таки гораздо теплее, чем на верхушках гор, и вдобавок утреннее солнце уже успело самую малость прогреть поверхность льда. Совсем немного, по совести говоря, почти и вовсе незаметно — однако вполне достаточно, чтобы лед успел слегка подтаять поверху и подернуться тоненьким слоем воды. Именно она и розовела так радостно. По обычным ледяным глыбам Лерметт пройти бы отважился — но надо быть самоубийцей, чтобы идти по ледяной испарине. Когда ледник потеет, он непроходим.
— Вот мы и выяснили, кто кого и куда провожать будет, — вздохнул Эннеари. — На совесть завалено. Причем в обе стороны.
— Интересно, а как наверху? — не столько спросил, сколько подумал вслух Лерметт.
Эннеари ухватился за каменный выступ, высунулся почти до пояса и задрал голову.
— По-моему, чисто, — заявил он после молчания, показавшегося Лерметту бесконечно долгим.
— Тогда поверху и пройдем, — решительно произнес Лерметт. — Наверху даже не одна тропа есть, а несколько. Навряд ли их все завалило. Хоть одна свободная найдется. Тропы узкие, а над ними скала нависает вроде козырька... если только ее не снесло, пройти сумеем. Если, конечно, раньше того не сорвемся.
— Верно, есть такая скала, — подтвердил Эннеари. — Я даже не сообразил, что она почти над нами. Если немного в сторону взять... да, там должна быть хоть одна подходящая тропа. Ты что, бывал в этих местах раньше?
— Да нет, откуда? — махнул рукой принц. — Так на карте обозначено.
— А у тебя карта с собой? — обрадовался эльф.
— Ну что ты! — усмехнулся Лерметт. — Я их на память знаю. Все, сколько их в дворцовой библиотеке было.
— Шутишь! — недоверчиво воскликнул Эннеари.
— Если бы! — вздохнул принц. — Илмерран... ну, тот гном, что учил меня географии... он все, бывало, говорил, что наследник престола должен знать свои родные края, как свое родное наречие. Наизусть. Не обинуясь тем, какое слово молвить и на какой камешек ступить. До последнего звука и до последней песчинки. А если я, налаион ленивый, буду знать хуже, то подзатыльников мне не избежать. Знаешь, какие у гномов подзатыльники увесистые?
— Представь себе, знаю. — Эльф непроизвольным жестом поднес руку к шее. — У меня тоже был наставник из гномов... тоже, кстати, Илмерраном звали. До чего все-таки гномы больно дерутся!
Лерметт представил себе, как гном — тот ли самый Илмерран, тезка ли — сердито подпрыгивает, пытаясь залепить долговязому эльфу подзатыльник, и расхохотался. А когда он отсмеялся, мысли его приняли более практическое расположение.
— Послушай, — объявил он не терпящим возражений тоном, — раз уж мы теперь знаем, когда и куда мы выбираться будем, пошли завтракать. Я со вчерашнего утра не ел, между прочим. И лезть натощак по отвесной стене решительно не намерен.
— И правильно, — одобрил эльф. — После как-нибудь прокормимся, а сейчас можно и поесть. Давай котелок, я снегу наберу, воды натопим...
— Сейчас. — Принц нырнул обратно в пещеру и снова высунулся уже с котелком в руке. — Держи... о-ох!
— В чем дело? — слегка встревоженно спросил Эннеари — но Лерметт не мог ответить. Просто-напросто не мог.
В утреннем полусумраке пещеры Лерметт к эльфу не особо и приглядывался — а после смотрел только на ледовый завал. Теперь же, протягивая котелок, он увидел Эннеари в упор. Лицо его увидел.
Давешней раны на щеке не было. Шрама — тоже.
— Да что случилось-то? — Эннеари забеспокоился уже всерьез.
Вместо ответа принц протянул руку, почти коснувшись пальцами его еще вчера израненной щеки.
— Ах, это? — с облегчением усмехнулся Эннеари. — Я же говорил, что никакого рубца не будет. Мы, эльфы, живучие — а рана, в общем-то, пустяковая. Не совсем царапина, но почти.
Царапина? Лерметту представился широкий развал раны, почти распоровшей щеку надвое. Неужели ему вчера с перепугу просто показалось?
Они с большим аппетитом позавтракали круглыми лепешками, успевшими за вчерашний день слегка зачерстветь — впрочем, такие лепешки, по уверениям принца, оказались еще вкуснее свежих, чему Эннеари был вполне готов поверить. Затем настал черед воды. Сперва ее натопили, чтобы утолить жажду, затем — чтобы заполнить фляги, а под конец — чтобы умыться. Особенно долго умывался Эннеари — не только водой, но и снегом, сдирая последние остатки побуревшей запекшейся крови. Он даже голову вымыть ухитрился, старательно пропуская мимо ушей ехидные предостережения Лерметта — дескать, он таким манером отморозит себе то, что заменяет эльфам мозги, после чего наверняка помрет и будет чувствовать себя плохо. Подначки принца Эннеари проигнорировал, волосы высушил над костром и чувствовал себя преотлично. Ведь, что ни говори, а прическа из слипшихся кровавых сосулек, намертво приклеившихся к черепу, очень и очень неудобна.
Лерметт, наконец-то насытившись, тоже пребывал в не самом дурном расположении духа. Нельзя сказать, что он разом простил весь миропорядок за все существующие в нем неустройства, но уж по крайности к спасенному эльфу не питал ни малейшего раздражения. И правильно, что не питал — повод для раздражения появился у него не во время завтрака, а гораздо позже, когда, собрав все дорожные припасы и поделив, кому что нести, оба путника вышли из пещеры на морозный воздух и кое-как продвинулись по мокрому бугристому льду на пару десятков шагов влево — туда, где над верхней тропой нависала козырьком памятная Эннеари скала.
— Мерзость какая, — с чувством произнес принц, выжимая промокшие рукава рубашки — и зачем только им понадобилось высовываться из-под майлета?
— И то, — коротко вздохнул Эннеари.
Он хмуро оглядел рассиявшееся смертоносное великолепие ледового завала и перевел взгляд на отвесную стену... да нет, в том-то и дело, что не отвесную. Лишь когда он с досадой пристукнул по стене кулаком, Лерметт сообразил: стена имела обратный уклон. Легкий, едва заметный — нужны были приметливые глаза эльфа, чтобы разглядеть его с ходу — но все-таки обратный.
— Ничего, — примолвил эльф, перехватив встревоженный взгляд принца. — Заберусь как-нибудь.
— Что значит — заберусь? — прищурился Лерметт.
— То и значит, что заберусь, — ответствовал Эннеари. — Не ты же полезешь.
— Почему это? — возмутился принц.
— Потому что я это лучше умею, — очень доходчиво объяснил эльф.
Нет, вы видели такое? Наглость, наглость-то какова! Лерметт оскорбленно нахмурился, собираясь заявить, что вовсе даже ничего подобного, и что откуда Эннеари вообще взял, и что отец с Илмерраном тренировки ради с шести лет гоняли его по стене Старой Ратуши всего с тремя кинжалами для страховки — как раз на подобный случай... он даже было и рот открыл — но Эннеари опередил его.
— Ты ведь сам сказал, что места эти знаешь только по карте, — как ни в чем не бывало, заявил Эннеари. — Ты никогда здесь раньше не был, верно?