Контригра горьковского «Торпедо» полностью сошла на нет. Наверное, минут семь мои бывшие партнёры по команде жалко жались к воротам и тупо отбрасывали шайбу куда подальше. Зрители на трибунах засвистели и насмешливо заулюлюкали. Только один Коноваленко раз за разом выручал свою развалившуюся хоккейную дружину.
Даже я, сидя почти на самых дальних местах, видел, как Виктор Сергеевич выкрикивал нелицеприятные слова на буквы: хэ, бэ и эс. Однако и всемогущий хэбээс не помог, когда третью шайбу прямо с пятака в сутолоке пропихнули в сетку наших ворот.
«3: 0. Если сейчас не проснуться, то в третьем периоде, когда сил останется ещё меньше, столько же пропустят», — подумал я, от досады хлопнув себя кулаком по бедру.
К счастью, «Химик» забив третий гол, заметно успокоился и до конца второго периода раза три позволил мои горьковчанам приблизиться к своим воротам и бросить по ним. Но всё это было сделано коряво и с неудобных позиций. Кстати, ни Ковин, ни Скворцов, ни Доброхотов больше на льду не появлялись. Вместо них тренер стал выпускать тройку Соколовский — Орлов — Шигонцев.
А когда прозвучала, сирена на перерыв, какой-то дядя, проходя мимо, похлопал меня по плечу и язвительно заметил:
— Летят твои, как фанера над Парижем.
— Если вы применяете эту идиому, — рыкнул я, — то должны знать, что на заре воздухоплавания, пролететь на аэроплане сделанным из фанеры — это была удача. А вот грохнуться, то есть не пролететь — трагедия.
— Всё равно летят, — хмыкнул вредный дядя в шляпе и поспешил сделать ноги.
Тут в моей голове что-то перемкнуло, злость разом отключила все сдерживающие неразумное поведение инстинкты и я, зарычав как медведь, двинулся в подтрибунку. Мимо милиционера, который дежурил на входе в служебные помещения, я пролетел, как кабан-секач, который не знает преград. А в дверях раздевалки, столкнувшись с главным тренером Прилепским, я без слов ломанулся так, что тот отлетел в сторону.
— Тафгаев! — Взвизгнул ассистент главного Виталич. — В ми в ми в милицию захотел?!
— Совсем мозгами херакнулся?! — Крикнул главный тренер, который всё же удержался на ногах.
— Я с мужиками пять минут перетру, выйдите от греха за дверь, — я показал ручкой, куда должны были сейчас отправиться Прилепский со своим верным ассистентом.
— Александр Тихонович не уходите, — подал голос капитан команды Коля Свистухин.
— Пойдём Тихоныч пока чайку попьём, — пролепетал Виталич. — Если что, тут наряд милиции дежурит.
— Приводи всё отделение, — пробурчал я, буравя взглядом притихших торпедовцев. И дождавшись, пока в раздевалке кроме игроков никого не осталось, сказал. — Если сейчас «булочками» своими активно двигать не начнёте, то запомните, я, когда с «Крыльями» буду против вас играть, всех на льду переломаю.
— Да, ладно Иван, игра-то ничего не решает, — первым высказался бывший капитан Лёша Мишин.
— А вы знаете, что там, в НХЛ на тренировках никогда не играют двусторонних встреч, — уже чуть успокоившись, продолжил я воспитательную беседу. — Потому что игроки одноклубники минуты через две начинают ломать друг друга и драться. Ведь если ты где-то недобежал, отыграл спустя рукава, тебе контракт хороший никогда не предложат. Вот такие турниры как наш, у них называются выставочными матчами. И там все носятся и рубятся как в плей-офф. Иначе вместо основной команды отправят тебя в фарм-клуб, где платят в разы меньше.
— А фарм-клуб это что? — Заинтересовался Ковин.
— Это как наш горьковский «Полёт» из класса «Б», — пояснил я.
— Да, чё говорить, дикий оскал капитализма, с которым нам не по пути, — робко заметил Свистухин.
— Парадокс, — я криво усмехнулся. — Играя там за деньги они, в конечном счёте, более честно относятся к своему ремеслу. А вы сейчас предаёте хоккей, предаёте лучшую часть своей жизни.
— Чего делать-то? Говори, — встал со своей лавки вратарь Виктор Коноваленко. — А то один кричит, другой учит. Что по сути предлагаешь?
— Значит так, пара защитников Астафьев и Фёдоров играют через смену, — я стал загибать пальцы. — При них на льду порядка больше. Против лучшей тройки «Химика» Козин — Ликсюткин — Голиков, которые нам две банки закатили, будет выходить тройка Соколовский — Орлов — Шигонцев. Ваша задача прессинговать и не давать им спокойно дышать. Цепляйте аккуратно, толкайтесь, вяжите их по рукам и ногам. Ты, Мишин со своими верными кунаками должен активно играть в атаку. И наконец, третья тройка, Скворцов — Свистухин — Ковин. Ты, Николай, должен разгрузить пацанов от черновой работы, должен добавить жесткости звену. Лезь активней на пятак и скидывай на фланги.
— А ты что, тренер? — Вдруг поднялся со своего места Саша Федотов. — Может, мы с твоими предложениями не согласны.
— Кто не согласный, сейчас здесь ляжет, и на третий период не выйдет, — я сжал пудовые кулаки, которые давно чесались, чтобы прогуляться по наглым и безответственным харям.
— Мужики, давайте на третий период, — робко заглянул в раздевалку ассистент Виталич.
— Пошли, — я пару раз хлопнул в ладоши, — активней булочками двигаем. А я на скамейке запасных за вашими спинами постою, проконтролирую.
Конечно, в третьем периоде, когда я появился около скамейки запасных, Прилепский был очень не доволен, но когда ребята задвигались, взвинтили темп, главный тренер успокоился. И даже не стал разбираться, почему поменялась очерёдность выхода на лёд троек нападения. И согласился, что его любимчик Коля Свистухин в тройке со Скворцовым и Ковиным хорошо смотрится.
Кстати, именно они и размочили счёт. Свистухин удачно поборолся в средней зоне, не глядя отшвырнул шайбу на левый фланг Скворцову. И Сашка как метеор улетел от опекающего его игрока. Ворвался в зону атаки, срезал угол и неожиданно для вратаря и защитников «Химика», которые вытянулись на него, сделал гениальный пас себе за спину. И Вова Ковин, накатывающийся следом, расстрелял практически пустые ворота.
— Да! — Заорал я.
— Го-о-ол! — Грянула дружно вся наша скамейка запасных.
— Хорошо разыграли, Тихоныч, — вкрадчиво сказал главному тренеру ассистент Виталич.
— Нормально, — улыбнулся Прилепский. — Молодцы! Теперь я вижу, что моя установка до вас, наконец-то, дошла. Активней надо идти на добивание! — Похвалил тренер приехавших на смену Ковина, Скворцова и Свистухина.
После пропущенной шайбы, к сожалению, проснулся и «Химик» и игра тут же пошла на встречных курсах. Это когда на атаку одной команды, тут же идёт атака другой. Такое рубилово очень нравится зрителям, но для тренеров — это настоящая нервотрёпка. Мне, конечно, ещё там, до смерти случалось немного потренировать мальчишек, и сейчас снова вернулись те ощущения спортивного мандража и тренерского бессилия, когда сам не можешь выйти на площадку. И я не заметил, как скинув плащ на ящик с запасными клюшками, сам полез к бортику, где принялся покрикивать и подбадривать хоккеистов.
— Хорошо, хорошо, играй жестче в отборе! Слышь защита, не тяни с пасом в среднюю зону! А ты, какого хрена не пошёл по краю? Тебе же коридор открыли, так херачь по нему! Куда ты лепишь от синей линии? Игрок же перед тобой! Обрежешь, мать твою, удавлю!
— Ты это, Тафгаев, — вмешался в мои тренерские действия Прилепский, — шёл бы на трибуну. Кто тут главный? Ты или я?
— Не бзди, Тихоныч, сейчас вторую положим! — Я со всей дури хлопнул главного тренера по плечу, и до него дошло, что сейчас лучше под руку мне не попадаться.
И я как в воду глядел, буквально через полминуты, невысокий и юркий Фролов пролетел по правому краю, и сделал роскошную передачу на левый борт, где шайбу подобрал Леша Мишин и хорошим кистевым броском поразил открытый ближний угол ворот.
— Вот так! Да! Молодчики! — Торжествовал я.
После смены ворот в третьем периоде, по давно устаревшему спорному правилу, темп игры немного упал. Все «поднаелись» и воскресенцы, и мои горьковчане. Даже я запыхался и чуть-чуть охрип.
— Булочками двигаем, булочками! — Хрипел я. — Что с тобой, Николай? — Спросил я тяжело дышавшего Колю Свистухина, который только что заменился.
— Устал что-то, — признался мне центрфорвард.
— Подожди, сейчас у главного спрошу, — я похлопал хоккеиста по плечу. — Тихоныч! — Гаркнул я главному тренеру. — Тут Свистухину расслабляющий эротический массаж нужен! У нас лимит по девочкам ещё остался?
— Чего, б…ь, ему нужно?! — Офанорел Прилепский.
— Девочки ему нужны, — подсказал кто-то с другого края скамейки запасных, и вся команда грохнула от смеха.
— Харе ржать! Смена! — Охладил я криком шутников. — Орлов, Соколовский, Женя Шигонцев очень нужно сделать вбрасывание в зоне атаки, — я тревожно посмотрел на табло, которое отобразило, что осталось всего две минуты до конца игры. — Выручайте мужики!
Время в спорте, сколько бы сам не играл, под конец встречи всегда бежит по-разному. Когда выигрываешь сам, то слишком медленно, а когда проигрываешь — слишком быстро. Вот и сейчас для меня секунды неслись со скоростью света. Вроде новая тройка нападения только что отвоевала шайбу, как уже тридцать секунд улетели в вечность навсегда. Вроде, только что ребята вошли в зону атаки и заставили вратаря «Химика» зафиксировать в ловушке непослушную шайбу, а уже до конца игры всего осталась одна минута.
— Коноваленко! Витя! — Я сунул два пальца в рот и свистнул что есть силы. — Давай сюда на скамейку.
— Зачем это? — Спросил вратарь, подъехав к бортику.
— Пульку в преферанс не с кем расписать, — махнул рукой я. — Сдайте Сергеичу козырей побольше. Мишин, Федотов, Фролов на лёд, защитники Астафьев, Федоров тоже пошли и… Свистухин Коля. Не посрами отец родной! — Я за шиворот буквально оторвал парня от скамейки. — Защита по воротам не щёлкаем, а делаем кистевой бросок, чтобы шайбу можно было подправить и затолкать.
— Ты чего развоевался? — Очнулся главный тренер, когда уже все шесть полевых игроков выкатились на вбрасывание. — Игра турнирного значения не имеет.
— Турнирного — нет, а принципиального — имеет, — хриплым голосом ответил я. — Ты, когда собираешься отрабатывать вариант игры с шестым полевым игроком?